Далее — натереть сыр на терке. Открываю шкафы подо мной, он должен быть спрятан где-то здесь. Когда Лука готовит, он делает это так просто. Однако я — настоящая катастрофа.

Пока я роюсь в шкафах, входная дверь с грохотом захлопывается.

— Лука, я здесь! — кричу я, выглядывая из-за прилавка.

Странно, он всегда идет ко мне.

Когда я заворачиваю за угол в гостиную, я нахожу его развалившимся на диване, обхватив голову руками. Его грудь трясется.

Он плачет?

Я бросаюсь к нему и падаю на колени.

— Лука, с тобой все в порядке?

Он качает головой, но не позволяет мне увидеть его лицо. За все, что этот человек сделал для меня за последние несколько недель, я должна помочь ему.

— Лука, ты можешь поговорить со мной, — шепчу я.

Он смотрит на меня заплаканными, налитыми кровью глазами.

Черт. Это нехорошо.

Я сажусь на диван рядом с ним и похлопываю себя по коленям. Он бросает на меня вопросительный взгляд.

— Ложись.

Он делает, как я говорю, кладя голову мне на колени. Я глажу его мягкие каштановые локоны, обхватывая другой рукой его тело.

Он утыкается лицом в мой обнаженный живот, его слезы капают на мою кожу.

— Поговори со мной. Лука, пожалуйста.

Он делает глубокий вдох.

— Он на операции. Они не знают, выживет ли он. Я был с Мэдди. Она чертовски сломлена. И я не могу перестать думать о том, что он никогда не встретится со своим ребенком. Он был так взволнован, Роза. У него было все, чего он когда-либо хотел, и моя тупость смогла все это разрушить.

— Эй, это не твоя вина, Лука. Мафия — опасное место, мы все это знаем.

— Если бы у них был лучший лидер, этого бы не случилось.

— Прекрати это. Скоро ты будешь на вершине. Я не сомневаюсь, что ты сможешь справиться с людьми моего отца. А потом Лука будет бороться за мировое господство. У тебя все получится.

Я делаю вдох и спрашиваю: — Это был мой отец?

Он кивает.

— Мне не следовало уводить тебя с собой.

У меня в груди защемило.

— Что ж, если это тебя хоть немного утешит, то забрав меня, ты спас меня.

Он поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня, и я ободряюще улыбаюсь ему.

— Это правда. Впервые за свою взрослую жизнь я по-настоящему почувствовала себя свободной, даже счастливой. И это благодаря тебе. Я знаю, что это было не из-за меня. Зачем ему нападать на Грейсона?

Он приподнимает локоть, вытирая лицо.

— Ему нужно то, что есть у меня.

— Что именно? — я знаю, что это не я.

Голос Луки понижается.

— Я могу тебе доверять?

— Как ни странно, я доверяю тебе свою жизнь.

Он садится лицом ко мне, наши носы почти соприкасаются. У меня перехватывает дыхание, когда я понимаю, что его одеколон давно выветрился, и его грубый, мужественный аромат окутывает меня, заставляя желать, чтобы его голова не лежала на моих ногах, чтобы я могла сжать бедра вместе.

— У меня есть поддержка комиссара на поставки оружия в Нью-Йорк. Мне просто нужно как-то забрать товар от Капри, чтобы не дать им закрепиться здесь.

— Видишь, у тебя все отлично получается, — я протягиваю руку и глажу его щетинистый подбородок. Он наклоняется навстречу моему прикосновению.

— Когда ты узнаешь больше информации о Грейсоне? С Мэдди все в порядке?

С измученным стоном он садится.

— Скоро. Я просто зашел домой, чтобы принять душ, переодеться и сообщить новости остальным ребятам. Мне нужно организовать наше возмездие, пока мы ждем. У меня есть парень с Мэдди, который присматривает за ней.

Подтягиваю колени к груди, они кажутся холодными без его тепла, лежащего на них.

— Я верю, что он выкарабкается. Судя по тому, что ты мне рассказал, он боец. Он так легко не сдастся.

Он грустно улыбается мне, и у меня разрывается сердце, когда я вижу его таким. Я опускаюсь на колени, обнимаю его за шею и нежно целую в щеку.

Запрокидывая голову назад, его глаза широко открываются, когда он смотрит в мои. Боль, которую он испытывает, кажется, немного утихает, когда его большой палец лениво поглаживает мой локоть.

Разрушая чары, он прочищает горло и садится прямо.

— Что ты готовила? — спрашивает он.

— Карбонару, — я отстраняюсь, моя рука опускается и ложится на его жилистое предплечье. — Не ожидай многого. Я даже терку не могу найти.

Он хихикает, и это заставляет меня улыбнуться: — Спасибо тебе, малыш.

— Я же говорила тебе перестать называть меня так! — я откидываюсь назад в притворном протесте и тыкаю его в грудь.

Он фыркает.

— Прекрасно.

Его теплые пальцы охватывают мою руку.

— А как насчет ‘tesoro’? — спрашивает он хриплым шепотом.

Я несколько раз моргаю, услышав милое прозвище, слетевшее с его губ.

— И почему я твое сокровище, Лука?

Его полные губы растягиваются в улыбке.

— Это потому, что ты такая. Ты — мое украденное сокровище.

Тепло разливается в моей груди.

— Это мило, я принимаю.

Он смеется.

— Хорошо. Тогда согласен.

Я поднимаюсь со своей подушки и собираюсь встать, но он хватает меня за запястье, его глаза ищут мои.

— Можем ли мы побыть так еще немного?

Он делает паузу: — Пожалуйста?

Когда я слегка киваю ему, он отодвигается на один конец дивана и похлопывает себя по коленям. Должно быть, он ожидал, что я положу голову ему на ногу, как это сделал он.

Я не знаю, что на меня находит. Я оседлаю его бедра и устраиваюсь у него на коленях. Его глаза расширяются.

— Что ты делаешь, Роза?

Его глубокий хриплый голос посылает импульсы к моей киске.

Он стонет, откидывая голову на подголовник.

Срань господня. Я облизываю губы, когда его кадык подпрыгивает.

— Я... я не знаю, — честно отвечаю я.

Мои чувства к нему чертовски смущают меня. Он поворачивает ко мне свое лицо, его налитые кровью глаза напоминают мне о боли, которую он испытывает прямо сейчас.

— О, Лука, — вздыхаю я, крепко обнимая его, его голова ложится на мою грудь.

Он никогда не колебался, когда дело касалось меня, так что я буду рядом с ним. Мы сражаемся вместе.

— Спасибо тебе, Роза. Я буду потерян, когда ты оставишь меня.

Я даже не хочу думать об этом дне, поэтому просто хмыкаю в знак согласия.

Его телефон начинает вибрировать. Он делает два долгих вдоха, которые заканчиваются вздохом, прежде чем откидывается назад, чтобы достать его из кармана куртки. Я откланяюсь, чтобы дать ему немного пространства для ответа.

Загорелая кожа его лица бледнеет, когда он слушает того, кто находится на другом конце провода, затем румянец поднимается вверх по его шее.

— Что, черт возьми, ты имеешь в виду, говоря, что не можешь ее найти?

Я вздрагиваю от неприкрытого гнева в голосе Луки, разрываясь между желанием слезть с его колен или обнять его крепче. Так что я делаю то, что подсказывает мне сердце — зарываюсь лицом в его грудь и прижимаюсь к нему так крепко, как только могу. Я просто знаю, что они говорят о Мэдди.

— Продолжай искать, мы не можем потерять ее. Мы должны найти ее до того, как он очнется. Это, блядь, убьет его.

Его рука сжимает мое бедро сильнее.

Я прижимаюсь лицом к его шее, мое сердце замирает за него. Ему становится все хуже и хуже, и я ни черта не могу сделать, чтобы помочь. Возможно, это неправильно, но я хочу, чтобы мой отец умер, чтобы это прекратилось для него. Телефон отскакивает от подушки, когда он заканчивает разговор.

— Мне нужно идти.

— Лука, ты справишься. Все будет хорошо. Иди туда и сражайся, просто не теряй голову и не причиняй себе боли, — шепчу я.

Я ослабляю хватку и откидываюсь назад, обхватывая его лицо руками.

— Не беспокойся обо мне. Здесь я в безопасности.

Я нежно целую его в щеку и спрыгиваю с его колен.

Когда он встает, в его глазах горит огонь.

— Скоро увидимся, tesoro.

ГЛАВА 20

Лука