Он поднимает голову. — Нет.

— Ты сказал, что сделаешь для меня все, что угодно, верно?

— Только не это, — шепчет он.

— Лука, посмотри на меня, — теплые слезы катятся по моему лицу, я умоляю его без слов, — Пожалуйста, Лука.

Его руки гладят мои, и я вздрагиваю, когда он касается моих бицепсов с синяками от Данте.

— Если ты не сможешь этого сделать, у нас нет будущего. Мне нужно, чтобы ты доверился мне в последний раз, чтобы защитить нашу семью. Уходи, иди к своему брату, к Фрэнки.

Я медленно киваю, пытаясь донести смысл. Я произношу его имя. Если кто-то и может нас спасти, так это Фрэнки.

Данте, без сомнения, будет подслушивать каждое мое слово, ожидая, когда я позвоню.

— Я не могу просто оставить тебя здесь, Роза, — его ноздри раздуваются.

Я поднимаюсь на цыпочки, нежно целую его колючую щеку. Закрываю глаза, ненавидя последний удар, который мне придется нанести. Я должна сделать это правдоподобным для Данте, просто обязана.

— Я принадлежу Данте, Лука. Всегда принадлежала. Мне нужно, чтобы ты был свидетелем нашего брака, чтобы доказать всем, что между нами все кончено, что это никогда ничего не значило. Ты должен отпустить меня.

— Ни хрена, — рычит он, глядя мимо меня в дом.

Я кладу его руку на свое бешено колотящееся сердце.

— Мне жаль, Лука, — я отпускаю его руки и отступаю назад, прислоняясь к двери для опоры.

— Так, так, кого мы видим здесь?

Я напрягаюсь, когда Данте обвивает рукой мою талию, притягивая к себе.

— Иди к черту, — рычит Лука.

Он прячет руку за спину. Черт, его пистолет. Вспомнив угрозу Данте, я вырываюсь из его хватки и крепко хватаю Луку за локоть. Он хмуро смотрит на меня.

— Не надо, Лука, — твердо говорю я.

— Уходи, — я указываю на лестницу и киваю в ее сторону.

Данте смеется позади нас. Клянусь, как только Ева освободится, как только все узнают правду, его ждет мучительная смерть. Эта мысль держит меня.

— Роза, отойди, — рычит Лука.

Я твердо стою на месте между ними двумя.

— Нет. Все кончено. Между нами все кончено, Лука.

Его зеленые глаза смотрят мне в душу. Этот мужчина знает меня лучше всех. Он знает, как сильно я его люблю. Я должна верить, что он поймет, что что-то не так. По крайней мере, я на это надеюсь.

— Конец игры, Роза, — шепчет он.

Одно это слово вселяет в меня надежду, когда я наблюдаю, как он уходит от меня.

ГЛАВА 68

Лука

— Лука, поговори со мной, — слышу голос Грейсона, но у меня просто не хватает сил ответить. Я мертв внутри. Что это было?

— Я разорву каждого из этих засранцев на части за это. Мы должны вытащить Розу оттуда. Позвони Фрэнки, пусть встретит нас, — говорю я сквозь стиснутые зубы.

— Уже сделано. Он в пути. Нам нужно теперь действовать продуманно.

Он прав. Но мне все равно. Сначала я хочу перерезать Марии горло. И наблюдать, как жизнь покидает ее тело, за ней - Данте. Я не могу встретиться с Келлером лицом к лицу. Я не могу быть тем, кто вырвет и его сердце.

— Черт! — бью кулаком по консоли передо мной.

— Лука. Роза жива, свадьба состоится, верно? У него есть мотив для этой свадьбы, мы это знаем. Итак, мы возвращаемся в дом, вводим Фрэнки в курс дела и планируем следующий ход. Ты видел, на что они способны. Роза сыграла свою роль, Лука. Она тебя не подвела. Она не имела в виду ничего из того, что сказала. Возьми себя в руки.

Может, она и не хотела, но это было больно, это точно.

— Я хочу убить его, Грейсон, — мои руки трясутся от ярости.

Что, если он причиняет ей боль? Что, если я не смогу ее спасти?

— Ты сможешь. Что бы ты ни делал прямо сейчас, это подвергает ее еще большей опасности. Поверь мне, у меня было достаточно ситуаций с заложниками, — Грейсон сворачивает машину на подъездную дорожку к конспиративной квартире и оглядывается.

В горле у меня перехватило. Я не могу дышать.

Он протягивает руку и кладет ее мне на плечо. — Лука. Успокойся.

Я едва слышу его. Я продолжаю дергать дверь и вертеться на сидении, чтобы начать пинать ее.

— Черт! — кричит Грейсон.

Я бросаюсь вперед, когда машина резко останавливается. Он исчезает со стороны водителя. Моя дверца распахивается, и Грейсон хватает меня за руку и вытаскивает из машины.

— Пойдем, приведем тебя в порядок и выпьем стаканчик скотча.

Он отпускает меня, и я смотрю на свои трясущиеся, окровавленные руки.

Мама.

Содержимое моего желудка подступает к горлу. У меня так кружится голова. Я отворачиваюсь от Грейсона, и меня тошнит прямо на тротуар.

Он хлопает меня по спине. — Все в порядке, Лука.

— Не все в порядке, — прохрипел я.

Мой мир рушится.

Он хватает меня за руку. — Пошли.

Он ведет меня мимо вооруженной охраны возле конспиративной квартиры. Проведя нас на кухню, он выдвигает белое кожаное кресло за обеденным столом. В доме жутко тихо. Все, должно быть, уже спят.

Тяжело усаживаясь, я наклоняюсь вперед. Голова падает в руки, и я вцепляюсь в волосы. Воспоминание о ней, лежащей там в луже крови, снова и снова всплывает в моей голове.

— Грейсон? Это ты? — шепчет Мэдди.

— Иди сюда, солнышко, — зовет он в ответ.

Она резко останавливается.

— Лука, боже мой. Что случилось? — она плачет, бросаясь ко мне.

Я беззвучно качаю головой. Не могу произнести ни слова. Если я скажу, это значит, что ее действительно больше нет.

Грейсон ставит передо мной большой стакан скотча, и я, запрокинув голову, залпом выпиваю обжигающий напиток.

Грейсон нежно касается ее бедра. — Любимая, можешь сходить за Келлером?

Такое чувство, будто я нахожусь в чужом теле. Я здесь. Но меня нет.

Мэдди выходит из комнаты, и Грейсон садится рядом со мной, держа в руке бутылку скотча. Я протягиваю ему свой стакан, и он наливает мне еще.

Я не знаю, сколько я выпил. Но боль все равно не проходит, значит, нужно еще.

— Грейсон, что происходит? — глубокий голос Келлера эхом разносится по дому. — Черт. Лука. Расскажи мне.

Он садится рядом со мной, когда я делаю глубокий вдох.

— Мама умерла, Келлер. Она ушла, — мой голос срывается.

— Нет, — резко отвечает он.

Келлер переводит взгляд то на Грейсона, то на меня. Понимание приходит к нему, когда он замечает кровь на моей рубашке.

Мое сердце разрывается на части, когда он кричит, швыряя бутылку скотча в стену.

— Я их убью! — он пинком отбрасывает стул и начинает ходить за моей спиной.

Я смеюсь. Я действительно смеюсь.

Я разрушаю всех вокруг себя, и я не могу это остановить.

— Келлер. Сядь, — предупреждает Грейсон своим военным тоном, проводя рукой по волосам.

— Возьми еще бутылку скотча, Грейсон, — опираясь локтями о стол, обхватив голову руками, я даю волю слезам.

Все, что я могу видеть - это она.

Грейсон наливает.

— Бутылку, а не стакан, — я протягиваю руку.

— Нет. У нас сейчас нет времени. Фрэнки будет здесь с минуты на минуту. Напиться - не выход. Мне очень жаль, но если ты все испортишь, ты можешь потерять Розу. Я не допущу этого, — Грейсон стоит как статуя, крепко сжимая в руке бутылку со скотчем.

Келлер крепко сжимает мое плечо. Я вижу, как в его глазах блестят слезы, но он сдерживает их. — Мне все равно, что мне придется сделать, брат. Я помогу тебе вернуть ее и отомстить за смерть мамы.

Как он вообще может смотреть на меня прямо сейчас? Почему он не избил меня до полусмерти? Это всё моя вина.

— Если ты хотя бы скажешь то, что я думаю, Лука, то я вырублю тебя нахуй. Ты не виноват, — Келлер похлопывает меня по спине и допивает свой скотч.

Я смотрю на запекшуюся кровь на своих руках. — Я пойду в душ.

Фрэнки отреагировал так же, как и ожидалось. Грейсон ввел его в курс дела, пока я мылся в душе. К тому времени, как я спускаюсь вниз, пол кухни усеяно осколками стекла. Бутылки скотча нигде не видно.