— Кажется, я знаю, почему он это делает, — сказала моя невеста. — Я просто не сомневаюсь, что ему нужен мой медальон.

— Любимая, я тоже хотел бы поговорить с тобой об этом медальоне. И я поведал Элле о том, что мой отец, конунг Харальд Великий, охотится за этим кулоном, считая, что в нем таится волшебная сила, которая поможет ему усилить свою власть над всеми четырьмя ланами и сделает его дракона еще сильнее.

В ответ Элла рассказала мне о том, что узнала про этот медальон в каталоге, купленном в лавке букиниста. Услышав одно имя из ее рассказа, я не удержался и воскликнул: «Сардоникс?! Придворный маг моего отца? Да быть такого не может! Неужели ему уже действительно не менее трехсот лет?!»

— Он же чародей, Ингвар, почему бы и нет? — Элла пожала плечами. — Меня удивляет другое: за этот кулон его убили. И каким-то образом он попал в семью моего отца!

— А ты не спрашивала у своей мамы?

— Ой, Ингвар, у нас с ней тоже сегодня был день раскрытия семейных секретов! — Элла махнула рукой. — Я была просто ошарашена многим, так что про кулон и не спрашивала. Я узнала, что твой отец и моя мать были в юности влюблены друг в друга, но чей-то злой навет разлучил их.

— Ого, теперь я кажется больше понимаю планы своего отца! — я был поражен, потому что никогда не слышал ничего подобного. Выходит, мой отец хочет еще и месть Гвенде попутно сотворить!

— Конечно, это грустная история, но зато мы с тобой родились в разных семействах и смогли полюбить друг друга.

— А ты знаешь, что у нас с тобой был старший брат, который даже не родился, потому что моя мать не смогла выносить его от твоего отца?

— Неееет… — Новости сыпались на меня, как град, одна за другой, только успевай беречь голову.

— Когда они ждали младенца, то хотели назвать его, как тебя, Ингвар, — печально сказала Элла. — Вернее, тебя конунг назвал так вслед за нерожденным сыном. А малыш теперь как призрак живет в «Дрокен сколан».

— Господи, я даже не знал о таких делах в нашем семействе! Почему-то отец все это скрывал от меня….

— Так пусть это и остается с ним, раз он не делится ни с кем этим, — моя рассудительная деллия ласково провела рукой по моей голове. — Давай, Ингвар, принимай человеческий вид, а то у меня шея затекла: все время задираю голову, чтобы смотреть в твои оранжевые глаза.

— Ах, ты моя самая прекрасная на свете задирательница подбородка! — рассмеялся я и принял обычный вид.

Мы разговаривали и целовались. Элла впервые разрешила моей руке почувствовать, как нежна ее кожа под ночной рубашкой. Расстались почти на заре, когда уханье сов сменили первые петухи. Элла помахала мне рукой и скрылась за дверью черного хода. Я полетел назад, пока совсем не рассвело, и всю дорогу думал о любимой. А еще о том, что нужно наказать моего кузена.

Герцог Ангус рвал и метал: его тщательно продуманный, изысканный план полетел к чертям из-за бездарных кривляний этой рыжей потаскушки.

— Если бы ты вела себя более естественно, не выставляя свои прелести, как на витрину, то был бы шанс продлить интригу — кричал он Агните, которая потупив взгляд, слушала разъяренного дракона. Она вообще не понимала, в чем собственно дело: она сделала все, как он велел, наверняка девчонка все видела, раз укатила домой. Агнита специально заходила в «Дрокен сколан» узнать, в каком состоянии малышка Элла, и выведала, что она взяла отпуск. Чем только Ангус так раздражен?

— Ангус, милый, ну чем ты недоволен? — озвучила она, наконец, свои мысли.

И тут же получила затрещину, от которой зазвенело в ушах.

— Никогда не смей меня критиковать, слышишь ты, потаскуха?! — зашипел Ангус с такой злостью, словно в Агните сосредоточились все его враги и приносимые ими беды. — И нечего реветь! Можно подумать, ты мало получала оплеух в борделе мадам Кики.

Герцог скривил красивые губы в такой гнусной усмешке, что даже Агните, страстно влюбленной в дракона, захотелось его ударить. Ее правая рука непроизвольно сжалась в кулак. Может быть, она глупа, может быть, ленива и привыкла жить за его счет, может быть, она бездарна. Но не она виновата в том, что его «гениальный» план не сработал. «А он не думал о том, что эти ребята просто любят друг друга по-настоящему и им плевать на его интриги?» — с грустью подумала Агнита.

Ее никто никогда не любил. Отца она не знала, мать всю жизнь относилась к ней, как к постыдной обузе от незаконной связи. После смерти матери девушка оказалась в Лоргрине одна-одинешенька и вскоре в кофейне, где Агнита работала, ее присмотрела мадам Кики. Так девушка оказалась в борделе. Там-то она и познакомилась с Ангусом, который взял ее на тайное содержание. Держал ее в своем имении, где она ни в чем не нуждалась, но и не показывал никому. Агните же казалось, что, наконец, ей улыбнулось счастье, что Ангус ее любит и женится. Но довольно быстро она поняла, что женится, когда-нибудь и не на ней. Но идти ей было некуда, да и любила она этого негодяя, один взгляд которого заставлял ее пылать, как свеча. Поэтому и терпела все его выходки.

Девушка смотрела на Ангуса, который мерил комнату шагами, словно разъяренный снежный барс в клетке. Его всегда раздражало, когда что-то шло не так, как он задумал. Еще позавчера Элла в расстроенных чувствах уехала домой, а сегодня уже снова бегает на свидания к этому молокососу, как ни в чем ни бывало. Он понимал, что Агнита тут совершенно ни при чем, просто хотелось выместить на ком-то свою досаду. Герцог считал себя победителем по жизни и часто смеясь говорил: «Фиаско? А что это такое?»

Хотя провалы переживал сильно и с большой долей драматизма.

Вот и в этот раз. Мало того, что не удалось рассорить Эллу с кузеном, так еще в нескольких газетах Дрокенсвёрда появились статьи, которые откровенно насмехались над «невежественными выдумками об оборотнях», отбивая желание у горожан и крестьян из округи начать охоту за волком-оборотнем. Особенно упражнялся в остроумии некий колумнист из «Дрокенсвёрд хроникл» под псевдонимом «Острый Клинок».

«Вот ведь подлец, так красноречив и убедителен, что после его статьи мало кто захочет выглядеть законченным идиотом, рыщущим в поисках оборотня!» — от гнева на скулах Ангуса заходили желваки. Охочих до поимки варга было немного: желание получить сто золотых дукатов изъявили только двое братьев Вилсен из пригорода столицы. Эти верзилы, Ийенс и Хеймс, с огромными ручищами и туповатыми одинаковыми лицами работали на местной скотобойне и были привычны ко всякому. Для них сто золотых дукатов, по пятьдесят каждому, открыли бы дорогу к собственному делу. Хеймс мечтал о своей скотобойне, а Ийенс — о кожедубильне.

Так что на них, пожалуй, положиться можно. «В следующее полнолуние выйдут на охоту!» — Ангус представил, как они заманят волка в ловушку, как схомутают его и закроют в железную клетку, чтобы потом показать его всем на городской площади. Ну, а после этого триумфа Ангус, как и обещал, подарит волчью шкуру директрисе «Дрокен сколан».

Но больше охоты на оборотня Ангуса беспокоила запланированная свадьба Эллы и Ингвара. Она не должна состояться, потому что тогда не будет ни малейшего шанса заполучить артефакт! «Элла должна стать моей!» — заскрежетал зубами Ангус, представляя свежие прелести недотроги-магички и ощущая прилив желания. «Недотроги? Для него, но не для Ингвара!» Ангус так сильно ударил кулаком по столу, что Агнита вздрогнула от неожиданности. Он и забыл о ее существовании. «Надо ее приласкать, еще пригодится!» — подумал герцог. Он властно привлек ее к себе и почти силой усадил на колени.

«А не слишком ли норовистой ты стала, моя кобылка?» — возбужденно проговорил Ангус и резко распахнул халат девушки.

Едва Ингвар, довольный примирением с невестой, успел прибыть во дворец, и предаться мечтам, как был срочно призван к конунгу. Такая спешка настораживала, и принц, не откладывая, пошел к отцу. Харальд Великий был мрачнее тучи, на его лбу, словно живые, собирались, разглаживались и снова собирались продольные морщины. Он крутил на пальцах перстни, что, как Ингвар знал еще с детства, было признаком серьезного волнения.