— Грета, милая, да как же ты поешь хорошо! — совершенно искренне хвалю служанку, поскольку у нее на самом деле мелодичный и приятный голос.

— Ой, эд-линна, спаси вас Боже, — порозовела от похвалы Грета.

— Я бы еще и дальше послушала, чтобы узнать, как они там в конце все погибли, да хочу тебя кое о чем спросить….

— Эд-линна, нет, не умерли они, все живы остались, — всплеснула руками Грета. — Да счастья себе так и не добыли.

— Да? Удивительно… В другой раз с удовольствием послушаю эту песню. — И тут же хмурюсь изо всех сил для пущей серьезности, — А сейчас хочу спросить тебя вот о чем: зачем ты мне солгала, сказав, что ключ от шкафа в библиотеке сломался?

Грета вскинула на меня глаза, как испуганная сова, и стала нервно искать, куда пристроить вдруг ставшими неудобными руки.

— Я, эд-линна… Мне… Не знаю, эд-линна Элла, — забормотала моя добрая Грета в смятении.

Мне стало ее жалко: она же действовала явно по приказу мамы.

Приобнимаю женщину за плечи и успокаиваю:

— Ладно, моя милая Грета, не переживай, я и так знаю: это моя мама тебе приказала спрятать ключ. Вы обе забыли, что я закончила Академию магии и уж открыть какой-то шкаф для меня трудности не представляет.

Кухарка робко посмотрела на меня, утирая кончиком передника набухшую было слезу в уголке глаза, и кивнула. Вот теперь можно ей и вопросы задавать.

— Грета, я знаю, что ты в замок пришла вместе с моей мамой, когда она вышла замуж за моего отца, — спрашиваю притихшую Грету. — А расскажи мне, как они познакомились, как влюбились.

— Ох, эд-линна, история-то долгая, непростая, да и будет ли ваша матушка довольна… — растревожилась снова женщина.

— А мы ей не скажем, — смеюсь. — Ты потихонечку, да и нет тут никого больше.

— Ну, ладно, эд-линна Элла, расскажу, что знаю, — Грета приосанилась, понимая, что наступил ее звездный час для моих жаждущих ушей.

— Эд-линна Гвенда Лейтон выросла уж такой красавицей да умницей, что кавалеры со все округи съезжались на балы в Лиссберге, чтобы на нее полюбоваться. Сватались к ней, а как же! Всю дорогу к дому Лейтонов в песок истолкли. Да только она им сказала, мол, нет среди этих достойных господ суженого. А узнает она его по метке, когда она появится на руке у нее и возлюбленного. Вот за него-то она и пойдет замуж.

Грета вздохнула и опять потянулась к фартуку, чтобы промокнуть повлажневшие глаза.

— А мой отец? — нетерпеливо прерываю мечтательность кухарки.

— А как же! Эд-линн Варгос был самый настойчивый. Ездил, почитай, раза два в неделю. И Лейтоны принимали его с радостью. Что же не принять? Граф, опять же зажиточный, в замке живет, из себя видный такой. Бывалочи как глянет случайно в мою сторону, аж сердце сжималось: казалось, не глаза у него, а два живых янтаря. Глянет — лес вянет. Но так-то добрый был господин, только с виду такой смурной был.

— И как любовь-то? Началась?

— Началась, — вздохнула Грета, — да не с отцом вашим. Глядим: эд-линна Гвенда стала весела и расцвела, как роза, после одного из балов. Возил ее эд-линн Лейтон в Лоргрин, столицу Дрокенсвёрда. Все-таки там знатной публики побольше. Да и молодой король вступал на престол и балы закатывал. Видно, там хозяйка и повстречала кого-то.

А как-то помогала я ей ванну принять, гляжу: а на запястье у нее алая метка красуется!

На всякий случай тяну длинный рукав пониже, чтобы Грета ничего не углядела на моем запястье.

— И на что была похожа эта метка?

— Да на розу алую.

У меня сердце упало куда-то в пятки, потом блуждало где-то без счета времени, пока не возвратилось на место. Как сквозь туман слышу голос служанки, понимая, что пропустила часть рассказа:

— …. И вот она вся в слезах, не пила-не ела неделю после того письма. Месяца три прямо таяла на глазах, — Грета тихо всхлипнула. — А батюшка-то ваш все ездил упорно, как часы, добивался руки-то. А она ни в какую. Мы уж думали: все, в монастырь уйдет наша ласточка… А она вдруг объявила родителям, что ее суженый — это граф Варгос! Мол, у нас с ним метки одинаковые, мол, мы созданы друг для друга. Я в этом мало понимаю, главное — эд-линна начала кушать да к свадьбе готовиться! Вот так они и обвенчались. А меня эд-линна Гвенда с собой забрала в замок. А граф Варгос, упокой Господь его душу, и не возражал- так рад был, что она стала его женой-то. Да говорю же, он добрый был, батюшка-то ваш.

Благодарю Грету за рассказ и, словно в полубреду, собираюсь пойти к себе. Как вдруг неожиданно меня осенило:

— Грета дорогая, а о чем там в самом конце песни говорится? Напой, пожалуйста!

Розовая от удовольствия Грета тихонько затягивает:

На пальчике колечко,

Да жених- не он.

Своровал сердечко

Бедное дракон.

Алый, алый, алый цвет,

Ты мне любый али нет?

А ведь мама как-то странно отреагировала на фамилию Лидинг. Не подала вида, но я заметила, как дрожали ее пальцы, когда она подносила к лицу платок. В те годы она ездила на балы, которые давал молодой король драконов… Неужели ее возлюбленным был сам конунг Харальд Великий?! Отец Ингвара?!

Полночи я ворочался в постели, словно неженка: все меня беспокоило и отвлекало. В конце концов сел и смотрел в окно на звезды под тихое уханье лесных сов. Беспокойные мысли свили себе муравейник в моем мозгу, не останавливаясь ни на минуту. Мучило смутное осознание того, что в моей жизни что-то происходит вопреки ее естественному течению.

Это как если реку Ольдрим повернуть в другое русло и преградить ей путь к родным берегам. Первое время река будет искать привычное русло, но потом побьется-побьется безуспешно в крепкую дамбу и забудет о том, что когда-то текла в другом месте. Но я — не река. По крайней мере, у меня еще остались какие-то лагуны памяти о прошлом.

Еще и метка на запястье не дает ни о чем забыть. Как хороша была Гвенда в расцвете своей юности и красоты! В те времена в королевском дворце Лоргрина давали роскошные балы, куда заботливые бароны, графы и герцоги свозили своих подросших дочек на смотрины, а их сыновья присматривали хорошеньких невест. Особенно запомнился бал в честь моего восшествия на престол.

Бог мой, на этих балах глаза просто разбегались от обилия разнообразной красоты со всех четырех ланов. Меня забавляло сравнивать красоток и выставлять им у себя в голове оценки. Хотя, увидев следующую богиню или двух, я тут же стирал с доски мысленный счет и выставлял новый. Утонченные белокурые дочери драконов смело стреляли в меня синими глазками. Розовощекие прелестницы из Сноваргена прельщали кожей, напоминающий белый атлас — так и хотелось потрогать! Рыжие веснушчатые бестии из Лилльсольма призывно сверкали белоснежными улыбками. А крепкие девицы из Феррстада прельщали своими нескромными округлостями.

И тут в зал вошла Она в сопровождении своего отца графа Лейтона. Граф был родом из почтенного драконьего, но обедневшего рода. Когда-то он покинул Дровенсвёрд ради женитьбы на дочери одного из магнатов Сноваргена. Но не только деньги привлекли Лейтона в край оборотней: его жена была невероятно хороша собой. Их дочь Гвенда унаследовала изысканную красоту матери и породистую стать драконов. Меня сразу поразил взгляд ее зеленых русалочьих глаз, словно читающий твою душу, отчего я, пожалуй, сразу потерял бы все свое красноречие и светскую куртуазность. Но робкий нежный румянец на ее фарфоровой коже, то и дело вспыхивавший от любопытных, а порой и нескромных взглядов окружающих, придал мне смелости. В конце концов, я конунг и это мой праздник!

Я пригласил ее на первый же вальс. И весь зал с гостями перестал для нас существовать… В тот же вечер после бала я заметил на своем правом запястье метку истинности в виде алой розы. Я прекрасно помнил, что запястье защипало сразу, как только Гвенда положила мне руку на плечо, а я свою — ей на талию. Но в вихре вальса я даже не подумал взглянуть на источник жжения. Так и не узнал, что почувствовала она. Хотя мне показалось, что она испытывала те же чувства, что и я. Позже, когда мы с ней стали встречаться, я увидел у Гвенды на запястье точно такую же метку истинности, как у меня — алую розу. Тогда я еще не знал, что все это- подлая ложь ради того, чтобы стать женой конунга.