— Хорошо, я беру, — набычившись, произнёс студент. — Только я хочу померить.

— Тогда залезай на заднее сиденье, — с серьёзным лицом пробурчал Федя Косой. — У меня всё по-честному. Спроси, кого хочешь, я за свой товар отвечаю.

Затем на экране появился корпус Запорожца, который ходко и потешно раскачивался, стоя на месте. А потом из окна автомобиля высунулось озабоченное лицо студента и жалобным голосом произнесло:

— Длинные какие-то.

— Так загибай штанину, профессор, не задерживай очередь, — недовольно буркнул Крамаров и тихо добавил в сторону, — деревня.

После этой небольшой сценки в кадре опять загудел шумный и суетный Невский проспект, а на следующем кадроплане к Феде Косому подошёл агент КГБ под прикрытием Иван Крылов, по кличке Кот.

— Как продаётся наш «Вранглер», который родом из Одессы? — спросил подельника Лев Прыгунов.

— Нормально расходится, — протараторил Савелий Крамаров. — Деним — фирменный, нитки — фирменные, лейбл тоже фирма. А то, что пуговицы и пошив одесский — это уже детали и частности, не имеющие отношения к сути предмета. Учись, пока я живой, ха-ха!

— Ладно, я уехал, — шепнул агент КГБ, — хочу прощупать адресок, который дал Паганини. Поэтому ты тоже сворачивай торговлю. Хватит на сегодня.

— Я вот чё подумал, надо бы нашу коммерцию отметить, так может вечером в ресторан? — спросил Косой. — А то как-то не по-людски.

— Окей, бой, замётано! — Прыгунов шлёпнул по ладони, которую протянул ему Крамаров, и вышел из кадра.

Я тут же обратил внимание на реакцию настоящего сотрудника КГБ, сидевшего в кинозале. И по его еле заметной улыбке считывалось, что ему нравиться образ созданный Львом Прыгуновым. Особенно то, как агент под прикрытием без зазрения совести дурит простых граждан и участвует в разных подпольных махинациях. А вот лица моих коллег по ремеслу выражали целую гамму чувств, начиная от недоумения и восторга и заканчивая завистью и раздражением. «Нажил я себе врагов-завистников, к гадалке не ходи», — подумал я и опять перевёл взгляд на экран нашего ленфильмовского просмотрового кинотеатра, чтобы посмотреть ещё несколько минут смонтированной в черне картины.

Квартиру коллекционера икон Виктора Ситникова наша съёмочная группа снимала в трёхкомнатных апартаментах Леонида Быкова. И хоть художник-постановщик и по совместительству мой сосед Юрий Куликов под этот эпизод предлагал вновь переделать кабинет оперов. Я эту затею сразу же пресёк на корню. Мало того, что в этом «сердце милицейского участка» уже был запечатлён эпизод с гулянкой фарцовщиков и спекулянтов, так ещё на переделку интерьера ушёл бы целый день.

«Нет, Юрий Иваныч, — пробурчал я тогда, — хватит зрителям созерцать советский фантастический реализм, где герои проживают в шикарных и просторных квартирах-студиях. На сей раз пусть народ увидит что-то более привычное глазу, нашу тесненькую родимую хрущёвочку». «А где ты там поставишь камеру и свет?» — возмутился тогда главный оператор Дмитрий Месхиев. «Прожектор направим из коридора в потолок, чтобы получилось мягкое и рассеянное освещение, а камеру „Конвас-автомат“ возьмём в руки, — буркнул я и к слову добавил куплет из песни группы „Алиса“. — Кровь городов в сердце дождя, песни звёзд у земли на устах, радость и грусть, смех и печаль, всё в наших руках».

И сейчас, сидя в тёмном просмотровом кинозале «Ленфильма», и видя этот эпизод, снятый в квартире Леонида Быкова, я в целом остался доволен. Во-первых, десяток икон, позаимствованных из запасников Русского музея, занимали практически всю стену. И это выглядело шикарно. Во-вторых, созданный в квартире рабочий беспорядок, сразу раскрывал характер немного ненормального советского коллекционера Ситникова, который всю жизнь угробил на создание своей «квартирной галереи». Кстати, коллекционера замечательно изобразил Игорь Горбачёв, первый отечественный исполнитель роли Остапа Бендера на советском экране. Точнее сказать, через пару лет он предстанет великим комбинатором в телеспектакле «12 стульев». Было в лице актёра Горбачёва нечто такое мало уловимое, что присуще жуликам, лгунам и махинаторам.

— Хэлло, мистер Ситников, — с сильным английским акцентом произнёс агент КГБ под прикрытием, в исполнении Льва Прыгунова, когда он и его спутница, «следачка» из прокуратуры, в исполнении Нонны Новосядловой, вошли в гостиную коллекционера.

— Чем могу служить? — вкрадчиво поинтересовался Горбачёв-Ситников и его глазки чуть ли не автоматически забегали. — И кстати, кто посоветовал обратиться именно ко мне, к скромному заводскому служащему?

Коллекционер провёл рукой по своему простецкому свитеру и с большим интересом рассмотрел заграничные шмотки гостей. Для Прыгунова-Крылова в этом эпизоде из бюджета кинокартины мы приобрели самые настоящие американские джинсы, те самые, которые «продал» Федя Косой на Невском проспекте, и английский клетчатый пиджак. Нонна же предстала в шикарном платье в пол, которое опоясывал широкий пояс, и аккуратном жакете. И если иностранный образ агента КГБ дополняли усы, хемингуэйская бородка и солнцезащитные очки, то для моей самой красивой «следачки» на свете удалось раздобыть большие круглые очки всё от того же яркого солнца. Дядя Йося Шурухт, когда я щедрой рукой «сеятеля» расплачивался с самыми настоящими фарцовщиками за эти элементы сценического костюма, тихо скрежетал зубами, но надо отдать должное не перечил.

— Мы есть, я и мой мужичок, — с таким же акцентом залепетала Анастасия Абдулова, в исполнении Нонны Новосядловой, — мы хотеть, как это говорить по-русски?

— Мы есть покупать сувенир, очень короший сувенир, — добавил Прыгунов-Крылов, с неподдельным интересом рассматривая иконы.

Между прочим, идея, что в этом эпизоде герои Льва Прыгунова и Нонны Новосядловой заявятся как муж и жена, а не как переводчица и иностранец, родилась прямо на съёмочной площадке. В этом было больше правдоподобности и комизма. Правда, диалог пришлось переписывать прямо на ходу, в прямом смысле слова на коленке. Но выглядело это гораздо интересней, чем было задумано изначально.

— Сувениры, гости дорогие, продаются в магазине «Берёзка». Это вы обратились не по адресу, — заискивая и извиняясь, выдавил из себя коллекционер Ситников.

— О! Берёзочка — это очень короший лавка, — тихо захихикала «следачка». — Но мы хотеть, как это говорить по-русски?

— Меня и мой жена, есть интересовать живопись: картины, иконы и этот… — агент КГБ затряс руками, вспоминая подходящее слово.

— Балалайка и матрёшка! — выпалила киношная Настя Абдулова. ­– Мой мужичок — есть большой любитель портретов из Библия.

— Е, е, Библия, — важно закивал головой киношный Иван Крылов.

— Извините, ничем не могу помочь, — низко и немного по-клоунски поклонился Виктор Ситников. — И хочу предупредить, что вывоз икон из Советского союза запрещён по закону. Ещё раз извините, но у меня скоро важная встреча. Поэтому попрошу…

Коллекционер, словно швейцар на дверях ресторана, показал рукой, где находится выход из его квартиры.

— Я вас понимать, ха-ха! — ничуть не смущаясь, произнёс Прыгунов-Крылов. — Вы хотеть видеть серьёзный предложение? — на этих словах агент КГБ вынул из внутреннего кармана клетчатого пиджака десять 50-долларовых бумажек, само собой фальшивых, ведь мы позаимствовали из реквизиторского цеха.

— Это есть президент Улисс Грант, — важно заметила героиня Нонны Новосядловой.

— Это есть пятьсот доллар УЭсЭй, — ещё более важно добавил герой Льва Прыгунова.

— Как это говорить по-русски? — широко улыбнулась «следачка», видя ошарашенное лицо коллекционера. — Это есть задок, эээ, задочек, эээ, задаточек.

— Задаток, — подсказал нужное слово Горбачёв-Ситников, который моментально вспотел, так как за эти иностранные зелёные бумажки совсем недавно и по настоящему шлёпнули фарцовщика Яна Рокотова. — Извините, но ничем не могу помочь.

— Я вас очень корошо понимать, — криво усмехнулся агент КГБ. — Разве это задок? Лук, мистер Ситников, это есть один тысяч доллар.