Я помню чудное мгновенье,

Как гений чистой красоты

Одним ударом по затылку

«Жигану» сделала кранты.

— Да я его даже и пальцем не тронула, — захихикала самая красивая «следачка» в СССР.

Кстати, захихикали и зрители в кинозале. И вообще практически весь показ будущего детектива периодически прерывался то взрывным, то раскатистым, то тихим, словно шелест листвы, хохотом. Вот и над следующей сценой, когда действие перенеслось вновь к сеням деревянного дома, народ дружно загоготал. Так как из дверей этой воровской хибары бойцы внутренних войск за руки и за ноги вынесли бандита по кличке Доцент.

— Я — Доцент, у меня и справка имеется! — орал этот пухленький актёр из массовки.

— Очень интересно, и из какого вы ВУЗа? — полюбопытствовал подполковник Петренко.

— Естественно из психического, ха-ха-ха! — разразился ненормальным хохотом актёр. — Я злой и страшный серый волк, я в поросятах знаю толк!

— Ясно, временное помутнение рассудка, — буркнул Быков-Петренко. — Выноси следующего, — махнул он рукой.

Однако следующим из дверей выскочил солдатик, который, быстро засеменив ногами, запнулся о стоявший во дворе дома чурбак и грохнулся на траву. И тут же дверь ещё раз резко распахнулась, и из неё буквально вылетел и распластался на земле второй боец внутренних войск. И лишь потом из дома вывели главаря банды, вора Кумарина, руки которого за спиной уже были скованны наручниками. Но кроме того высокого и статного актёра Станислава Чекана в направлении машины силой вели два самых мускулистых бойца из тех, кто принимал участие в съёмках.

— А вот и старый знакомый, — криво усмехнулся подполковник Петренко. — Ну что гражданин Кум, поехали?

— Куда ещё? — пророкотал Чекан-Кумарин.

— К куме на блины, куда же ещё? — хмыкнул Быков-Петренко. — Увести.

И тут на экране появился фарцовщик Паганини, который, прижимаясь к стене дома, выглядывал из-за угла на то, как крутят его товарищей. Как Высоцкий-Паганини вылез из окна, как ему удалось остаться незамеченным при задержании остальных членов банды? Моё киноповествование умалчивало. Тем более на момент съёмок Владимир Семёнович мог уверенно стоять на ногах лишь тогда, когда держался за что-то крепкое и неподвижное. Хорошо хоть способность произносить членораздельные звуки к актёру вернулась, за то время пока я снимал боевые сцены в других локациях.

— Братуха, держись! — заорал он хриплым голосом.

И уже на следующем плане, который снимался сверху с киношного крана, Паганини в моём исполнении, сделал резкий кувырок во двор дома и, оказавшись между двух солдатиков, сначала залепил ногой с разворота одному гвардейцу, а затем примерно такой же «вертушкой» вырубил и второго бойца.

— Хааа! — на крупном плане рявкнул актёр Владимир Высоцкий, которого снизу поддерживал Савелий Крамаров.

— Брат, уходи! Уходи, брат! — зарычал вор Кумарин, пытаясь сбросить с себя двух, державших его бойцов.

— Держись, братуха! — заголосил Высоцкий-Паганини на том же «крупняке».

И вновь с верхней камеры, уже в моём исполнении, Паганини перекинул через себя бойца, который попытался ударить его в голову прикладом автомата Калашникова. А потом провёл шикарный йоко-гери, то бишь боковой удар пяткой в грудь, и вырубил ещё одного воина советской армии.

— Уходи, дурак, уходи! — опять закричал Кумарин.

— Брать живьём, не стрелять! — скомандовал подполковник Петренко, когда заметил, что фарцовщик Паганини так ловок, что вполне может улизнуть чужими огородами.

Однако в этот момент реальный лейтенант внутренних войск Ярков, уже шарахнул по беглецу из «Макарова» холостыми патронами. А дальше и играть ничего не пришлось. Владимира Высоцкого просто перестали держать и страховать, и актёр самой что ни на есть пьяной, шатающейся походкой, сделал несколько шагов вперёд и как подкошенный рухнул на землю.

— Ненавижу, суки! Ненавижу! — запричитал вор Кумарин, которого всё так же держали двое самых крепких бойцов.

— Ты что сделал, лейтенант? Я же приказал не стрелять, — прорычал подполковник Петренко.

— Виноват, хотел напугать, бил поверх головы, — промямлил Ярков.

— Снайпер, твою дивизию, — отмахнулся Быков-Петренко.

И вдруг на этом месте плёнка в кинопроекторе порвалась, и на экране образовалось лишь одно белое пятно света. А съёмочная группа, которая сидела в зале, вспомнив свою хулиганскую пионерскую юность, начала свистеть и требовать продолжения фильма.

— Товарищи, ведите себя интеллигентно, — обратился я к своим коллегам. — Сейчас всё подклеим, и будет вам продолжение.

— За что деньги плачены? — выкрикнул кто-то с задних рядов.

— Ну-ка, цыц, я сказал! — гаркнул я. — Сейчас выведу!

«Скоро только кошки родятся», — пришло мне в голову изречение великого комбинатора, пока киномеханик подклеивал плёнку, а съёмочная группа в зале невольно зашумела и зашушукалась, обсуждая увиденный материал. Я покосился на актрису Ирину Губанову, которая сидела на втором ряду, и вспомнил наш недавний разговор по поводу того, что роль криминалиста её категорически не устраивает.

­– У всех есть хорошие и вкусные эпизоды, а у меня нет! — прокричала она, застав в монтажном кабинете меня одного. Мне всё-таки удалось научить Раису Кондратовну и её ассистентку Лизочку выходить курить в коридор.

— Могу вставить постельную сцену с Казановой, — буркнул я. — Однако я тебе гарантирую, что её потом заставят вырезать. Зато лет так через цать, будет что в телевизионном ток-шоу вспомнить.

— Ты мне тут не шути, а то я тебе не шучу, — прошипела актриса.

— Хорошо, сцена в душевой комнате, — прошипел в ответ и я. — Струи воды, обнажённая спина и вдруг раздаётся телефонный звонок с работы. И ты, закутанная в коротенькое полотенце, бросаешься к телефонному аппарату. Могут не вырезать. Ибо наш советский человек по первому звонку всегда должен быть на рабочем посту, даже среди ночи. И даже из постели с любимым человеком.

— Ну, допустим, — улыбнулась Ирина Губанова. — По какому поводу звонок?

— Из морга сбежал труп покойника со смертельным огнестрельным ранением в голову, — пробормотал я первое, что пришло в голову, немного позабыв, что с некоторыми женщинами иногда лучше не шутить.

— Ха! Ха! Ха! — зло выпалила актриса. — Очень смешно! Ты учти, Феллини, если не напишешь для меня хороший эпизод, то я твоей Ноннке всё расскажу о том, что между нами было.

— Так не было же ничего? — пролепетал я.

— Посмотрим, — рыкнула она и, выйдя из кабинета, громко хлопнула дверью.

— Ты, первый троллейбус, по улице мчи, верши по бульварам круженье, — прошипел я немного переделанную строчку из песни Булата Окуджавы, впихнув в неё название фильма «Первый троллейбус», в котором снялась актриса Ирина Губанова.

Вот и сейчас в просмотровом кинозале я словил злой и недовольный взгляд главной героини этого злосчастного «Первого троллейбуса». Наконец погасили свет, зашумел кинопроектор и на экране снова возник Леонид Быков в роли подполковника Петренко.

— Ты что сделал, лейтенант? Я же приказал не стрелять, — рыкнул он на командира взвода бойцов.

— Виноват, хотел напугать, бил поверх головы, — промямлил реальный лейтенант Ярков.

— Снайпер, твою дивизию, — отмахнулся Быков-Петренко и, увидев, как по дороге ведут остальных членов банды, скомандовал, — пакуйте этих гавриков в кузов. В отделении разберемся, кто есть кто.

— Товарищ подполковник, Юрий Саныч, — произнёс Володя Казанцев, выйдя из дверей отвоёванного у бандитов дома, — там, в хате, картины, золото и меха из квартиры на Невском. Взяли, можно сказать, с поличным.

— Что и требовалось доказать, — криво усмехнулся наш киношный подполковник, а когда на общем плане к нему подошли Ларин, Казанцев, Волков и следователь прокуратуры Анастасия Абдулова, он добавил, — если завтра государству вернём «Святого Луку», то премии и внеочередные отпуска я вам гарантирую.