Лев Прыгунов вытащил из пиджака ещё одну пачку фальшивых долларов, правда, в этой стопке из десяти бумажек, восемь были вырезаны из газеты «Известия». С фальшивыми долларами в реквизиторском цехе была большая напряжёнка. Коллекционер отвернулся от презренных зелёных бумажек, подошёл к журнальному столику, где стоял графин с водой. И жадно начал пить воду прямо из графина.

— Я думать, что нам пора уходить, — капризно заявила «следачка». — Я видеть, что мистер Ситников нам не доверять. Либо мистер Паганини нас обмануть.

— Постойте, кхе-кхе-кхе, — закашлялся Ситников, немного наглотавшись воды, — Как вы сказали? Паганини? Паганини — это совсем другой разговор. И что вы хотите приобрести?

— Мы хотеть картина из Библия, — устало и с ленцой произнёс Прыгунов-Крылов.

— Вряд ли я вам могу помочь, — коллекционер поставил графин на место и вернулся к своим гостям. — Вы же видите, что я занимаюсь иконами. Картины — это не моя специализация.

— Мы корошо видеть. Всего корошего. Ком он, банни, — ещё более капризно сказала Анастасия Абдулова и, взяв под руку агента КГБ, буквально потащила его из гостиной.

— Подождите-пождите, — засуетился коллекционер. — Есть очень хороший холст. Картина 19-го века кистей Иосифа Шарлеманя «Аничков мост».

— Ноу, ноу, ноу девятнадцать век, — вяло отмахнулся Прыгунов-Крылов.

— Е, девятнадцать век! — радостно взвизгнула «следачка». — Я любить девятнадцать век! Мы брать ваша картина. И мы платить хороший мани. — Абдулова ударила локотком своего якобы мужа иностранца.

Затем на крупном плане герой Льва Прыгунова тяжело вздохнул и тут же встык пошёл кадроплан, который мы сняли уже в кинопавильоне. Коллекционер Ситников закрыл двери за незваными иностранцами, а потом в этих самых дверях он открутил маленькую фанерку и спрятал доллары в этом странном тайнике. После чего герой Игоря Горбачёва очень выразительно смахнул пот со лба рукой и тихо произнёс:

— Интересно, а при коммунизме доллары можно будет сдавать в сберкассу или нет?

Фраза, гениально произнесённая актёром Игорем Горбачёвым, неожиданно для меня вызвала просто гомерический хохот в кинозале. «Кстати, сделать тайник во входной двери ещё ни в одном кино не догадались», — улыбнулся я про себя и, бросив короткий взгляд на настоящего кэгэбэшника Василия Тимофеевича, заметил, что и ему фильм пока нравится.

А тем временем на экране появилась панорама Невы с видом на красивейшую Дворцовую набережную. Этот план мы сняли со стрелки Заячьего острова, где в данный момент находилась спасательная станция ДОСААФ. Я это местечко ещё раньше просматривал на предмет того, чтобы здесь разбить киношное кафе на набережной, где встречаются «следачка» и агент КГБ. Но меня тогда отпугнула малая ухоженность данной территории. Зато сейчас этот уголок около Петропавловской крепости с какими-то лодками, с деревянными немного обветшалыми постройками идеально подходил, чтобы снять сцену, где Иван Крылов и Анастасия Абдулова подводят итоги своего посещения квартиры коллекционера.

— Зачем тебе понадобился Шарлемань, за который я отвалил пять тысяч долларов? — раздражённо прошипел Прыгунов-Крылов. — Сумасшедшая сумма, между прочим! Как я теперь верну эти оборотные средства?

— Затем, что «Аничков мост» был украден неделю назад из квартиры профессора филологии! — так же раздражённо выпалила героиня Нонны Новосядловой, махнув тубусом, где лежала в свёрнутом виде картина.

— Очень интересно! — вскрикнул агент КГБ. — Здорово! Раскрываем преступления за чужой счёт. Молодец! Тебе никто не говорил, что ты далеко пойдёшь?

— Всё сказал? — обиженно буркнула «следачка» Анастасия Абдулова.

— Нет не всё! — Прыгунов-Крылов на этих словах сорвал с себя приклеенные усы и бороду, и сунул их во внутренний карман пиджака. — Почему ты представилась моей женой? Мы же договорились: я — иностранец, ты — переводчица. Что это была за импровизация? Ты же могла угробить всё дело! Вот теперь я закончил и хочу услышать чёткие и внятные объяснения.

Чёрные солнцезащитные очки агент КГБ так же засунул во внутренний карман. «Ругаются как законные супруги после десятилетнего брака», — усмехнулся я про себя.

— Спокойно, не гони волну, банни, — криво улыбнулась героиня Нонна Новосядловой, обозвав своего подельника по-английски «зайчиком». — Мы, как только зашли в квартиру этого махинатора-спекулянта, я сразу поняла, что первоначальный план не годится. Ты видел эту ряху, эти маленькие бегающие глазки? — Нонна очень смешно надула щеки и показала, как могут бегать глаза. — Он сразу бы подумал, что я не переводчица, а агент КГБ, и включил бы дурака. И, кстати, я оказалась права.

— Ну, допустим, — тяжело вздохнул герой Льва Прыгунова. — А как мне теперь вернуть подотчётную валюту? На джинсах маде ин Одесса такую сумму я заработаю, в лучшем случае, через полгода.

— Деньги! Деньги! Деньги! — трижды выкрикнула следователь прокуратуры Абдулова. — У тебя только одни деньги на уме. А если подумать головой? Ты же сам хотел этого коллекционера завербовать? Вот и приди к нему со своими служебными корочками, он тебе и деньги вернёт, и подпишет все нужные бумаги.

На этих словах в кинозале захохотал лишь один человек, настоящий кэгэбэшник, который сидел на первом ряду рядом с нашим директором Ильей Николаевичем.

— Ха-ха, — коротко хохотнул Иван Крылов. — А я об этом как-то и не подумал. Закрутился в последние дни, устал. Извини, что вспылил. Был не прав.

— Ничего, при нашей нервной работе такое случается, — улыбнулась Нонна и, раскрыв тубус, развернула картину с «Аничковым мостом».

Естественно картина была сделана умелыми руками нашего художника-постановщика.

— Интересно, а откуда у профессора филологии холст, которому самое место в музее? — пробормотал агент КГБ.

— Может быть, это подарок от государства? — пожала плечами самая красивая «следачка» в СССР. — Сейчас не это главное, где ей висеть, в квартире или в музейной галерее.

«Четыре с половиной минуты, — отметил я про себя, продолжительность этого 10-го эпизода, который закончился проездом речного трамвайчика по Неве. — На эту картинку нужно потом будет наложить звук песни „О чём плачут гитары“, который звучит на палубе кораблика, ведь эта вещь скоро запоёт из каждого электроприбора».

А после красавицы Невы в кадре появился Александр Пушкин. Точнее говоря бронзовое лицо Александра Сергеевича, которое принадлежало одноименному памятнику, воздвигнутому на площади Искусств перед Русским музеем. Этот план был снят с киношного крана. Затем мощная стрела этого полезного киносъемочного приспособления опустилась вниз и в кадр вошли англичанин Питер Баткин, роль которого исполнял актёр с аристократическим лицом Игорь Дмитриев, и сестра старшего лейтенанта Казанцева, Анна, которую играла Марианна Вертинская. И если нашего интуриста мы облачили в костюм, который больше подошёл бы для буржуя 30-х годов, щеголявшего в двухцветных туфлях, то для Марианны специально сшили шикарный брючный костюм. «Хоть сейчас на обложку „Бурда моден“, — подумалось мне, — не зря к нашей костюмерше выстроилась очередь из местных ленфильмовских модниц».

— Мисс Анна, вы даже не представлять какой это мэджикал город, — восторженно произнёс Дмитриев-Баткин. — Я сюда приезжать семь раз и наслаждаться: архитектура, музей, Русский музей, картина.

— Мистер Баткин, вилкоммен ин Берлин, — ответила интуристу Анна Казанцева на следующем кадроплане, когда картинка снятая с крана, сменилась на камеру «Конвас-автомат», которую наш оператор нёс в руках. — Я показать вам Берлинер Кунгстгалери.

— А я там бывать, — засмеялся мистер Баткин. — Я любить ваш Вест Берлин. И ловить вас на слова, как говорить русский.

— Я это запоминать, — мило улыбнулась Вертинская-Казанцева.

После чего Баткин немного неловко и стеснительно взял нашу подставную иностранку под руку и прошептал:

— Мисс Анна, чем вы заниматься сегодня вечер?

— Сегодня вечер, я заниматься торговля, — с достоинством произнесла наша новоиспечённая шпионка. — Я есть ханделвертретер, представитель торговля. Лос, цум музеум.