Зато теперь, мама, я знаю, откуда твоя страсть к космическим кораблям. Столько лет ты посвятила своим разработкам «Меотиды»! И не зря, мамочка. Пусть твои детища: и я, и «Меотида», боже, как это смешно и грустно, затерялись в просторах вселенной, но оказывается, все это было не зря. «Меотиды» больше нет, но твоя дочь жива, и я нашла, пусть и посмертно, тех, кто любил нас. Я верю в это.

— Эсми! — вприпрыжку Дария ворвалась в гостиную и застыла рядом со мной, сверкая восторженным взглядом, — идем звать овец! Маркус дал мне войту! Смотри!

Она сунула прямо к носу отполированную до блеска длинную дудочку, сделанную то ли из камыша, то ли из тростника.

— Пожалуйста, Эсми! — щенячий взгляд буквально молил меня пойти с ней.

— Быстро ты из ученого переквалифицировалась в пастушку! Как бы императорская лаборатория не превратилась в прядильный цех, или какой там еще прок с овец?!

— Сыр из овечьего молока! Полезно для здоровья и как раз по моей специализации.

— Дария, ты рискуешь!

— Почему?

— Так и до рассады на подоконниках недалеко! Остановись пока не поздно!

— Поздно, Эсми. Утром я посеяла семена розовой клубники.

— Это конец! — я подкатила глаза, вспоминая резкий аромат молодых листьев томатов, щекочущий нос по дороге на дачу.

— Ну-у-у! — нарочито жалобно проскулила она, — пожалуйста, идем!

Слава богу, Дария не обиделась, да и я не собиралась сделать ей больно. Находясь в этом месте мне самой хотелось стать ближе к природе, настолько спокойным и умиротворяющим было поместье отца Дора. Но до земледелия или других каторжных работ, выполняемых добровольно и с удовольствием, дело пока не дошло. Зато мои мужчины с воодушевлением занимались мужскими деревенскими делами, не стремясь к цивилизации с ее удобствами.

Мы вышли из дома, и, обогнув низкий каменный заборчик, оказались на хозяйственном дворе.

— Это место пробуждает в людях человечность, — Маркус звонко отгрыз бочок спелого желтого яблока, и мечтательно поднял глаза на небо.

— Пап, да мы, вроде, не озверели, — Дор вытер капельки пота со лба, подмигнул мне и замахнулся колуном, чтобы расколоть очередное полено.

— Вы, может, и не озверели, но некоторым не помешало бы вспомнить о…— проворчал тот, прерываясь на полуслове.

Дор отбросил расколотые поленья в сторону дровника, одновременно следя взглядом за Дарией, которая на ходу увлеченно пыталась извлечь хоть какой-то мало-мальски приятный уху звук из дудочки. Она не обращала внимания на мужские разговоры, ну или делала вид, что ничего не слышит.

— Не начинай! Если соскучился по маме, просто езжай и забери ее. Она твоя дэя, имеешь право.

— Она выбрала другую жизнь, Дор. Я не стану насильно увозить ее.

Судя по повышенному тону и нервозности в голосе отца, эта тема была слишком болезненной для Маркуса. Мы с Дарией точно были лишними здесь в этот момент. Да и симпатия, возникшая между моим врачом и будущим свекром, не предполагала обсуждение тем о бывших возлюбленных.

Но только сейчас я задумалась над тем, что родители Дора, не смотря на связь и истинность, не живут вместе. Выходит, что и «мы» не навсегда? Что даже у истинных пар рано или поздно сказка, сопровождающая их чудесное воссоединение заканчивается, и начинается настоящая жизнь, полная проблем? Хотя наше трио сломало все правила, начав с проблем. Ну конечно, розовые сопли в сердечко для слабаков.

— Мы ушли! — я помахала рукой своим мужчинам и послала каждому воздушный поцелуй, надеясь на то, что Шанго не последует за нами.

Раз уж сама судьба дарит мне такой шанс, я просто обязана им воспользоваться и вытянуть из Дарии кое-какую информацию. А я уверена, что она, как давний житель императорского дома, ею обладает.

Дор благодарно кивнул, глядя нам в след, а Шан, поймав воображаемый поцелуй в ладошку, приложил ее к сердцу, отчего мое трепетно забилось чаще.

— Эсми, ты выглядишь счастливой, — Дария первой начала разговор, не чураясь нарушить субординацию такой щепетильной темой, — твоя улыбка – лучший индикатор перемен!

— Да... Вот только эти постоянные проверки на прочность…

— Ты говоришь о своих отцах? — Дария робко взяла меня за руку и тут же отпустила, чувствуя, что для тактильного контакта все же мы пока недостаточно близки, — соболезную, Эсми.

— Не только о них. Знаешь, до этих новостей тоже находились желающие потрепать нервишки.

И вот сейчас, Дария либо примет мою сторону, либо отстранится, и наше общение останется нейтральным. Если она переведет разговор на тему о хорах – это конец.

Произнести это было невероятно сложно. Я будто душу открывала Дарии, сама показывала, где болит, где мое самое уязвимое место. Можно, конечно, продолжать нашу войну с Эстер ломая ноги, вырывая волосы, но я хочу покоя, счастья и тишины. Если бы она просто исчезла, я была бы ей очень благодарна. Я умею драться, умею делать больно, но это вовсе не значит, что такое поведение доставляет мне удовольствие. Мне приходилось выживать, я не понаслышке знаю, что значит бороться за жизнь, но я не выбирала себе такую судьбу. Если бы мне предоставили возможность выбора – это была бы тихая уютная гавань.

Отправить Дора решать эту проблему, а насколько я понимаю, Эстер сохнет именно по нему, было бы просто и не эффективно. Она будет действовать мне на нервы, пока не убедится, что я сильнее. Я знаю таких женщин. Им уже не важен мужчина, им нужнее доказать сопернице, кто здесь главный. И Эстер пойдет на все. А, если еще и Ирэт подключит…тягаться с обеими будет невыносимо тяжело. Поэтому, мне просто необходимы союзники.

— Я понимаю, о ком ты. Ирэт.

Ладно, пусть будет Ирэт, хотя главной занозой в заднице я все же считаю Эстер.

— Обсуждать членов семьи императора запрещено, но…она такая. Всегда была такой. Единственная дочь, любимая дочь. Ей можно все.

Дария опустила глаза, будто в этом было нечто личное. Но что может быть личного между ученым и дочерью императора?

— Дария, ты расскажешь мне?

— Нечего рассказывать. Скажу только вот что, не полагайся на женщин этой семьи. Одна предаст, вторая закроет на это глаза, даже, если будет тысячу раз знать, что первая неправа.

И в этом было зерно правды. Мама Дора действительно показала себя нежной, ласковой и отзывчивой, но это распространялось на всех. И, конечно, она не даст в обиду своего ребенка.

— А Эстер? Ты знаешь что-нибудь о ней?

— Эсми, если хочешь знать мое мнение, то тебе не стоит волноваться по этому поводу.

— Я не переживаю на счет любви Дора, но я хочу быть готовой ко всему, что может учинить эта женщина.

— Вот и прекрасно. Потому что такая как Эстер, пойдет на все, чтобы выйти победительницей. Для нас всех было бы лучше, если бы ее супруг поскорее прилетел за ней.

— Так у нее и муженек имеется? А он в курсе, что его благоверная страдает по другому?

— В этом плане она несчастна. Эстер выдали замуж насильно. Ее отец – владелец рудников на спутниках. Он выдал дочь замуж за своего племянника, чтобы все осталось в семье.

— Почему-то, на Земле думают, что жители других планет либо монстры, вроде хоров, либо боги…Оказывается, у богов те же проблемы…Но как же парность?

— Она не с Каялы. В их расе нет парности. Но есть привязанность.

— Что это? Нет, я понимаю, что это, но догадываюсь, что это нечто иное.

— Если они влюбляются, то это на всю жизнь. Ее муж любит ее, а она навсегда отдала свое сердце Дору.

Моему Дору, на минуточку! Моему!

Не нужно ему ее сердце!

— Ты предлагаешь мне пожалеть несчастную?

— Нет, что ты! Зная это, их семьи стараются выдавать замуж дочерей как можно раньше, но Эстер хотела учиться. И ее отец совершил большую ошибку, отпуская ее на Каялу. Она полюбила Дора и это навсегда. И я очень надеюсь, что ее отправят отсюда раньше, чем она снова сбежит.