— Там душ, и небольшая гардеробная, если не будет достаточно, внизу есть еще один шкаф, — отец смахнул невидимую пыль со столика, — я еще помню, сколько вещей необходимо женщине для счастья…

— Пап, — Дор прервал его бурчание, — ты говорил, у тебя есть хорошие новости.

Ностальгия в глазах мгновенно сменилась напряжением. А мое сердце больно кольнуло.

— Не очень хорошие…— Маркус несколько секунд отводил взгляд, избегая смотреть в мою сторону, но все же решился, — за то время пока вы добирались сюда, я, имея некоторые данные, смог вычислить имена твоих отцов, Эсми.

Сердце, до того замершее в ожидании, резко всколыхнулось и неритмично забилось, сбивая с мыслей.

Имена моих отцов…

— Я был очень обрадован, когда вычислил, кто бывал на Земле в год твоего зачатия, даже нашел карту их полета, но…к сожалению, они погибли, Эсми. Мне очень жаль.

Вот так второй раз за жизнь я потеряла отцов, которых у меня оказалось двое, и которых у меня никогда и не было.

Я глубоко вдохнула прохладный вкусный воздух, и сердце вернулось к нормальному ритму. В моей жизни ничего не изменилось. Я все та же сирота, не знавшая своих отцов.

— Но я нашел еще кое-что, дочка. Ты должна это слышать. Идем со мной.

Тесная коморка, спрятанная в глубине дома, с трудом вмещала меня и троих рослых плечистых мужчин. Стены были напичканы самой разнообразной аппаратурой: что-то устарело даже на мой взгляд, а некоторые машины поражали своим внешним видом, напоминая реквизит из голливудских фильмов.

— Вспомнишь юность? — Маркус нарочно задел плечом сына, подталкивая его к стулу, единственному предмету мебели в этой несчастной комнатке два на два метра.

Дор улыбнулся, словно вспомнил что-то из далекого прошлого, оглядел приборы и принялся включать тумблеры. Треск, писк, голоса…мгновенно работающие приемники создали какофонию, из-за которой помещение казалось, сократилось вдвое, но Маркус быстро исправил оплошность сына, снизив шум, открутив круглую черную ручку влево.

— Д. Ф. 505, — скомандовал отец, и Дор, надев наушники, пробежался пальцами по кнопкам, от чего на крошечных черных мониторах возникли световые полоски.

Дор прижал динамик плотнее к уху, и, замерев, вслушивался в чьи-то переговоры. Его ничего не выражающий взгляд пугал. Я смотрела на Шанго, зная, что благодаря их связи с Дором он слышит то же, что и его атмос, поэтому пыталась получить объяснения от него, но скорбящий взгляд моего мужчины говорил лучше слов.

Маркус осторожно надел на меня наушники с заклеенной перемычкой, и поджав губы, опустил взгляд.

— Здесь запись последних минут их жизни. Если сможешь, прослушай до конца.

Дор снова нажал нужную комбинацию. Противный кратковременный свист, бьющий по перепонкам, заставил съежиться, но сквозь звон в ушах послышался тихий разговор.

— Это бесполезно, Стэллус, их слишком много.

Незнакомый голос. Будто я случайно поймала волну чьих-то переговоров, как когда-то в детстве, вместе с дедушкой в его гараже, пропахшем бензином. И только восторженные мурашки по спине, от того, что я сейчас узнаю чью-то тайну.

— Вижу. Не успеем.

Несколько секунд тишины.

— Гар, почему сейчас, скажи…

В этом голосе столько горечи…Жажды жить. Дышать. Любить…И даже я сквозь годы чувствую боль этого человека.

— Это был самый счастливый день. Наш день!

— Радуйся, что мы сдохнем счастливыми!

Второй пытается держаться, это слышно по неестественно смеющемуся голосу, а мне становится труднее дышать, будто это мой корабль атакуют, будто я должна умереть.

— А что подумает Элен? Мы даже не успеем отправить ей вести. Она же совсем одна останется!

При упоминании имени моей мамы что-то острое вонзается в грудь.

Правда. Все, что я слышу правда. И каждое мгновение эта правда затягивает удавку на шее туже.

— Я отправил шифр на Смиралуд. Надеюсь, отец отыщет их. Он не оставит наших девочек.

— Тогда я спокоен…Спасибо, брат.

— Тебе спасибо, друг. На Гитон?

— На Гитон.

Больно бьющий по ушам треск, и тишина. Кромешная. Черная. Пугающая. Смертельная.

— Они прорвались к кольцам Гитона и их прах навечно остался в пятом кольце спутника Каялы, Эсми. Ты всегда сможешь обратиться к отцам, посмотрев в небо, — Маркус погладил мое плечо, не решаясь выразить сочувствие по-другому, — я оставлю вас.

Я молча кивнула ему и почувствовала, на сколько тяжелой стала моя голова. В носу нещадно запекло, и зрение расфокусировалось из-за подступивших слез.

— Идем, маленькая, тебе нужно на воздух.

Сильные руки подхватили меня, и задевая моими ступнями неровные стены и дверные проемы понесли по узким коридорам к свету.

Сколько еще сюрпризов приготовила мне судьба? И все ли они будут такими отвратительными, как те, которыми она балует меня последний год моей жизни?

Надо отдать должное моим мужчинам, они не пытались залезть в душу, хотя каждую минуту были рядом. Пусть и занимались своими делами, но неусыпно следили за мной. Как только отрешенный взгляд сигнализировал им о моем мысленном провале во мрачную пустоту, или при первых признаках накатывающейся истерики они тут же находили, чем меня отвлечь, тем самым спасая от болезненного диалога в голове и выдранных с корнями волос. Как только новость об отцах перестала быть острой, она медленно, послойно уложилась в моей голове, будто и лежала там с давних пор, открывая возможность сопоставить факты.

Во-первых, на том фото, что мама показывала мне в детстве, был не отец и его друг. Оба мужчины являлись моими отцами. И, да, мама спала с ними двумя. Но это уже, во-вторых.

Никогда бы не сказала, что мама была свободных нравов, а тут такие новости. Но и я ни за что бы не поверила, что полюблю двоих. Да что там полюблю, лягу в постель! Любить двоих – это всего лишь трудный выбор, метания совести и жадность. Спать с двумя – непостижимая глупость, добровольное принесение себя в жертву ненасытным кобелям, которым лишь бы развлечься, хапнуть острых ощущений, почувствовать себя самцами, имея женщину, что добровольно раздвигает перед ними ноги. Именно так я думала раньше. И ни за что не поверила бы, что двое представителей мужского пола, если, конечно, они не безвольные тряпки или им откровенно плевать на нее, не станут конкурировать и пытаться забрать женщину в единоличное пользование.

В наших отношениях все было иначе. Дор и Шанго абсолютно противоположные по характеру, разные по отношению к жизни, к миру, одинаково бережно заботились обо мне, проявляя нежность, иногда даже в больших количествах, чем было необходимо. И ни разу в их глазах я не заметила искр недовольства или ревности. Они словно одно целое, разделенное надвое, соединяясь, проявляли еще больше страсти, любви и заботы. Интересно, мама чувствовала то же? И что было с ней, когда ее любимые мужчины не прилетели, пропали без вести?

Итак, получается, что ее никто не бросал, а, следовательно, и я не безотцовщина, и ее злость на моих отцов была безосновательна. Это, в-третьих. Да, она думала, что, узнав о ее беременности их след простыл. Понимая, что они не местные ребята, которых мог бы найти ее отец, надавать подзатыльников и вынудить сделать тест на отцовство. Интересно, она была в курсе, что они вообще не с Земли?

И, в-четвертых, догадывалась ли она, что отец не один из них, а сразу двое? И кого она считала моим отцом? И как она сообщила ему эту новость?

Ох, мама…Где ты сейчас? Как много нам нужно сказать друг другу…Зря ты, мамочка, всю жизнь гневила бога, думая, что мы с тобой никому не нужны.

Папы улетели с Земли, наверняка, лишь для того, чтобы найти выход, решить вопросы, которые непременно возникли бы с моим рождением. Возможно, они забрали бы нас на Каялу, а может, сами бы поселились на Земле.