Она посмотрела на развернутые на столе документы и положила меч на ладонь, удерживая клинок над пергаментами.

«Все правильно, — подумала она, закрыв глаза и потянувшись к нерасторжимым узам, связывающим ее с ослепительным могуществом Томанака. — Мне понадобилось время, чтобы понять, насколько все непросто. Я сожалею об этом, хотя в свое оправдание могу сказать, что история Лианы способна отвлечь кого угодно. Однако сейчас я здесь, и Тебе понадобился Салтан, чтобы ткнуть меня носом в это дело. А теперь, надеюсь, Ты подскажешь мне, являются ли эти документы фальшивками».

Она почувствовала далекий, довольный рокот не человеческого смеха… и одобрение. Открыв глаза, она снова взглянула на меч.

Он, и это больше не вызывало у нее удивления, продолжал мерцать яркой голубизной.

Каэрита, дочь Селдана, сидела у окна в комнате, отведенной ей лордом Тризу в замке Талар, и смотрела на безоблачное ночное небо, усеянное блестками звезд Силендрос. Ни разу со времени прибытия на Равнину Ветров не видела она такого чистого неба и таких крупных, ярких звезд. Совсем узенький серп месяца мерцал на востоке. Не сводя с него напряженного взгляда, Каэрита спрашивала себя, о чем думала Лиллинара, позволяя ситуации до такой степени выйти из-под контроля.

«Ну, — ворчливо сказала она себе, — так, наверно, не совсем честно ставить вопрос. Она, по-видимому, не единственная богиня, заинтересованная в этом деле. И все же, о чем она думала? И почему не поговорила об этом с Гласом Куайсара?»

В этом была суть вопроса. Конечно, Каэрите помогло бы, если бы она проверила подлинность — или, по крайней мере, правильность — документов Калатхи. Ей и следовало это сделать, хотя бы из скрупулезности, но, по правде говоря, у нее не было ни малейших оснований сомневаться в них. Даже сейчас она была уверена, что Йалит и ее совет полностью и по праву доверяли им. С какой стати им что-то перепроверять? Они знают, что владеют оригиналами.

К несчастью, сам Томанак подтвердил тот факт, что документы Тризу не подделка. Одна из особых способностей Каэриты, о которых она говорила Салтану, состояла в том, что никто не мог солгать, прикасаясь к ее мечу, и что, держа меч в руках и взывая к Томанаку, она могла однозначно определить, является ли фальшивым представленный ей документ или свидетельство. Получалось, что документы Тризу не просто подлинные — они наиболее полно и правильно отражали истинные намерения Гартхи и Келлоса. Каэрита провела уже не одно расследование и не имела привычки выносить категорические суждения, однако не была готова ставить под сомнение личные гарантии своего бога.

Из чего следовал вывод, что каким-то непостижимым образом фальшивкой оказались документы Калатхи.

До сих пор Каэрита не сообщала о своих выводах Тризу. И, прибегнув к власти избранника, заставила Салтана принести клятву на мече, что он тоже будет молчать. Теперь только она одна понимала, куда заводит эта в высшей степени неприятная цепочка доказательств, а она не собиралась ни с кем делиться своими выводами, пока не поймет, как выбраться из этого лабиринта.

Мысленно Каэрита вернулась на пару часов назад, к беседе с Тризу, состоявшейся после ужина.

— Ну, что, ваше расследование проливает какой-то новый свет на мои разногласия с бургомистром Йалит? — спросил Тризу, вертя в руках стакан.

Как и многие сотойцы, он питал пристрастие к дорогим ликерам, которые производили в Дворвенхейме и Империи Топора. Каэрите и самой они нравились, но она все время помнила, какие они крепкие, и потому предпочитала вина.

— Отчасти, милорд, — ответила она. Откинувшись в кресле, он задумчиво посмотрел на рыцаря.

— Правильно я вас понял — то, что вы с Салтаном обнаружили или, по крайней мере, обсудили сегодня днем, не подталкивает вас немедленно вынести постановление против меня?

— У меня никогда не было намерения «немедленно вынести постановление» против кого бы то ни было, милорд, — кротко ответила она. — На данном этапе я предпочитаю не говорить ничего более конкретного, хотя простое чувство справедливости вынуждает меня признать, что ситуация далеко не такая банальная, как мне казалось вначале.

— Ну, — он еле заметно улыбнулся, — видимо, я должен расценивать это как шаг вперед, учитывая ваши прежние высказывания.

Каэрита почувствовала, как в ней загорается раздражение, но справилась с собой.

— И, должен признать, я удовлетворен вашей беспристрастностью и готовностью учесть все обстоятельства, которых я и ожидал от избранника Томанака. У меня самого репутация упрямца. Я знаю, каково это, несмотря на всю честность и добрые намерения, объективно воспринимать новые доказательства, противоречащие тем, которые уже были оценены как убедительные.

На мгновенье у Каэриты мелькнула мысль: а вдруг Салтан все-таки нарушил свою клятву? Однако она тут же отбросила ее. Не верилось, что, учитывая все обстоятельства, глава магистрата мог сделать это. Но даже если бы у него и возникло такое намерение, он просто не смог бы нарушить клятву, принесенную на мече избранника, ибо этот меч в момент произнесения клятвы становится мечом самого Томанака. Это было просто еще одно напоминание о том, что не следует недооценивать ум Тризу, даже если ей не нравятся его взгляды и позиция.

— Это всегда нелегко, — согласилась она, — но избранник Томанака должен уметь это делать. Как и любой лорд, желающий управлять своими владениями по справедливости. — Она вежливо улыбнулась, постаравшись скрыть, как ее позабавили его вспыхнувшие глаза. — С другой стороны, милорд, я достигла определенного прогресса в том, что касается документов и их интерпретации. На данный момент у меня по крайней мере столько же вопросов, сколько ответов, но мне, во всяком случае, ясны сами вопросы. И я чувствую уверенность, что в итоге Томанак приведет меня к получению нужных ответов… Однако есть еще одна проблема, не имеющая отношения к документам и, во всяком случае, формально к самой Калатхе.

— В самом деле? — невозмутимо сказал он.

— Да, милорд. Видите ли, разговаривая с бургомистром Йалит, я почувствовала, что в основе ваших разногласий лежат не просто проблемы законности. Откровенно говоря, «девы войны» очень на вас сердиты. И, чтобы быть откровенной до конца, из беседы с вами я вынесла впечатление, что вы испытываете к ним точно такие же чувства.

Серые глаза Тризу потемнели, и Каэрита предостерегающим жестом вскинула руку.

— Милорд, так бывает почти всегда, когда спор достигает большого накала, как в вашем случае. И дело не в том, что враждующие стороны плохи. Просто они люди, а люди, милорд, обычно сердятся на тех, кого считают неправым или, хуже того, подозревают в желании обмануть. Вы ведь тоже наверняка это учитываете, когда приходится выносить решение в случае конфликта между вашими подданными.

Было бы преувеличением сказать, что Тризу перестал злиться, однако он нехотя кивнул, признавая, что в ее словах есть смысл.

— Довольно часто, — продолжала она, — существуют дополнительные причины для гнева и возмущения. Когда у людей уже испорчены отношения, они готовы что угодно приписать тому, с кем у них испорчены отношения, и испытывают по этому поводу гораздо меньше сомнений, чем если бы дело обстояло иначе.

— Я так понимаю, вы пытаетесь подготовить меня к тому, чтобы поднять некую тему, которая, по вашему мнению, вызовет мои возражения, леди рыцарь. — На лице Тризу заиграла тонкая улыбка. — Может, будем считать, что с подготовкой покончено, и перейдем к делу?

— Ну да, наверно. — Каэрита одарила его ответной улыбкой. — Я подвожу вас вот к чему. Если я правильно поняла бургомистра Йалит, ваша непримиримая враждебность в этом споре отчасти основана на том, что вы не проявляете… должного уважения к Гласу Лиллинары в Куайсаре.

— Иными словами, — спокойно, твердо ответил Тризу, — она считает, что я не проявляю никакого уважения к Гласу. И раз уж мы об этом заговорили, она возмущена моей неспособностью решить проблему исчезновения — или убийства — служанок Гласа.