Теллиан смотрел на него долгое, неподвижное мгновение, затем кивнул и снова посмотрел на свою дочь. Она видела беспокойство в его глазах, темноту глубоко в них, когда он пытался удержать их от крови на ее рубашке и пятну там, где она стекала по бриджам.

- С тобой действительно все в порядке, любимая? - спросил он гораздо более мягким тоном, и она поняла, что он спрашивает о гораздо большем, чем просто порез.

- Настолько близка к этому, насколько кто-либо может быть, - честно сказала она ему.

Она посмотрела на свою правую руку, удивляясь, почему она не дрожит так, как, по ее ощущениям, должна была дрожать, думая о том, сколько из тех мертвых и умирающих людей во дворе были убиты этой самой рукой, и попыталась понять свои собственные чувства. На самом деле она не понимала, и если она сама их не понимала, как она должна была объяснить их ему? Она на мгновение задумалась об этом, затем снова посмотрела на него.

- В любом случае, со мной все будет в порядке, - сказала она. - Это, наверное, лучшее, что кто-либо может сказать после своего первого боя, не так ли?

- Так и есть.

Она никогда не слышала, чтобы ее отец говорил совсем так, и глубокая, растопляющая сердце волна любви прошла через нее, когда их глаза встретились. Она была его дочерью, а дочерей знати сотойи полагалось защищать, лелеять и оберегать. Он даже в самом страшном сне не ожидал увидеть свою дочь, сокровище его сердца, кружащуюся в котле крови, криков и режущей стали. И все же, несмотря на ужас, который он, должно быть, испытывал, несмотря на глубокую подготовку, которая твердила в глубине его сердца, что бы ни говорил ему разум, что женщины, и особенно его дочь, не имеют права проливать свою кровь или чью-либо еще, он так упорно боролся, чтобы сохранить этот страх, этот страх, от показа. Он терпел неудачу, но это только заставляло ее любить его еще больше за то, что он пытался.

- Сэр Джерхас прав, - продолжил Теллиан, глядя на тела, распростертые на веранде и вокруг нее. - Без твоего предупреждения они бы захватили нас еще до того, как мы узнали, что они здесь, даже не считая этих. - Он коротко указал на тела. - Если тебе все равно, я не думаю, что мы будем обсуждать это в деталях с твоей матерью, и в данный момент я ловлю себя на том, что действительно хочу, чтобы ты никогда не становилась девой войны, но, - он посмотрел прямо ей в глаза, - я горжусь тобой.

- У меня были хорошие учителя, - сказала Лиана.

- Уверен, что ты неплохо училась. Но я только что решил, что подарить тебе и Базелу на свадьбу. - Лиана склонила голову набок, и он резко фыркнул. - Если ты собираешься стать всадником ветра, тебе нужны свои доспехи, и так случилось, что у меня есть друзья в Дварвенхейме. Я уверен, что они могут помочь нам с этим.

<И чем скорее, тем лучше>, - едко согласилась Гейрфресса. Окровавленная кобыла уставилась на свою избранницу. <Двуногая! И ты беспокоилась обо мне?!>

<Конечно, беспокоилась>, - тихо ответила Лиана, протягивая руку, чтобы погладить скакуна по шее, когда Гейрфресса наклонилась ближе, коснувшись носом ее груди и сильно дунув. - <Ты большая мишень, чем я.>

<О, правда? И кто из нас прошел через это без единой царапины?>

Лиана рассмеялась немного неуверенно и повернулась обратно к Мэйсбиреру.

- Я ценю повязку, сэр Джерхас. Я только надеюсь, что вы не слишком сильно шокировали остальных джентльменов короля.

- Я уверен, что некоторые из них позже придут в надлежащий ужас, - сухо сказал первый советник. - На данный момент сомневаюсь, что кто-то может сделать какие-либо... неуместные замечания. А что касается приличий, - его голубые глаза внезапно блеснули, когда они на мгновение остановились на лице Теллиан, - моя младшая дочь по крайней мере на десять лет старше тебя, юная леди. Я верю, что смогу наложить повязку на твои ребра, не будучи охваченным похотью.

Лиана моргнула, глядя на него. На мгновение она была уверена, что ей померещилась его последняя фраза, но эти голубые глаза заблестели, и она услышала что-то шокирующе похожее на взрыв смеха со стороны ее отца, когда первый советник погладил свои роскошные усы и ответил на ее выпученный взгляд мягкой улыбкой.

- Я вижу, у вас есть скрытые глубины, милорд, - сказала она ему наконец, и он усмехнулся. Но потом он посерьезнел и покачал головой.

- Не буду притворяться, что внезапно одобряю всю идею "дев войны", - сказал он, - потому что я этого не делаю. Но без тебя мой король был бы мертв. Что бы я ни думал о выборе, который ты сделала, ничто не может стереть этот долг.

- Да, это невозможно, - сказал другой голос, и Лиана быстро обернулась, когда король Мархос вышел на веранду.

Король оглядел усеянный телами двор, выражение его лица было жестким, а в глазах дымился гнев. Гнев стал еще хуже, поняла Лиана, потому что ему было отказано в праве нанести хоть один удар в свою защиту.

Она сомневалась, что Суордшэнк смог бы привести в исполнение этот приказ, если бы Мархос захватил с собой свои собственные доспехи. Это и так было достаточно трудно, но король был вынужден признать главенствующую логику аргументов своего личного оруженосца. Если он падет, их нападавшие победят, каковы бы ни были их потери; если он выживет, то его стражники победят, даже если ни один из них не выживет. Он был в долгу перед этими стражниками и особенно перед теми, кто наверняка пал, защищая его, чтобы он остался в живых. Чтобы их жертва имела значение. И поэтому, хотя каждый инстинкт взывал присоединиться к битве, он заставил себя принять гораздо более трудную задачу - ждать в центре кольца мечей своих защитников, пока они умрут, защищая его.

- Я могу вспомнить очень немногих мужчин, благородных или простых, которые когда-либо служили короне так же хорошо, как ты сегодня, - сказал он теперь, поворачиваясь обратно к Лиане. Он взглянул на ее отца, но его глаза снова смотрели на нее, и его голос был ровным. - И я не могу вспомнить никого, кто когда-либо служил лучше. Я у тебя в долгу, а мой дом помнит о своих долгах.

Лиана вспыхнула и быстро покачала головой.

- Ваше величество, я едва ли единственная.

- Конечно, это не так, - прервал он ее, еще раз оглядывая двор, наблюдая, как полдюжины уцелевших оруженосцев Суордшэнка вытаскивают раненых убийц из кучи мертвых и умирающих. Выражения лиц его телохранителей предполагали, что эти пленные скоро расскажут им все, что они знали, и его глаза посуровели от мрачного удовлетворения, когда он продолжил говорить с Лианой.

- Корона сегодня в долгу перед очень многими людьми, и я боюсь, что это не тот долг, который кто-либо может по-настоящему заплатить. Но я подслушал, по крайней мере, часть вашего разговора, и сэр Джерхас прав. Без тебя и твоей сестры ветра все мои оруженосцы пали бы, защищая меня... и они пали бы напрасно. Твой отец, - выражение лица короля даже не дрогнуло, когда он назвал барона Теллиана так, - всегда хорошо служил мне и королевству, но были времена, особенно в последнее время, когда эта служба угрожала перевернуть все королевство вверх дном. Полагаю, у меня нет причин ожидать, что его дочь будет чем-то отличаться в этом отношении.

Лиана открыла рот. Затем она снова закрыла его, и Мэйсбирер усмехнулся.

- Я думаю, - начал он, затем замолчал, когда Гейрфресса вскинула голову. Кобыла повернулась, глядя на восток, и ее оставшееся ухо опустилось.

<Дым!> - сказала она Лиане, и зеленые глаза расширились, когда Лиана почувствовала тот же запах через ноздри скакуна.

Трарам наблюдал, как первый полет пылающих стрел прочертил в небе полосы дыма, и тонко улыбнулся. С самого начала у него было не так много лучников, и во время штурма через стену стало болезненно очевидно, что те, кто у него был, были не так хороши, как оруженосцы короля Мархоса.

К счастью, им не обязательно было быть лучшими для того, что он имел в виду.