— Мы нашлииии!

Ликовал Бернар.

— Ну вот, а ты не верил...

С укором в голосе произнес картограф, хлопая по плечу продолжавшего тереть глаза Сальвадора. Статуя представляла собой изваяние мужчины в треугольной шляпе и военном мундире. Ветер и волны превратили ее из величественной фигуры в дряхлый, едва отличимый от обычной скалы силуэт. Но несмотря на это, некоторые детали были различимы отчетливо. Статуя плотно сжимала руки за спиной, и только это позволяло ее левой длани не рассыпаться в каменное крошево. Лицо статуи было почти неразличимо, но даже сквозь эту изъеденную временем маску можно было почувствовать пронзительный взгляд. Треугольная шляпа с отколотым краем подчеркивала образ угюмого античного полководца. Некогда величественная статуя под гнетом природы превратилась в жалкие развалены. Но это интересовало наших героев меньше всего. Ведь у самых ног взирающей на восток с края Утеса Стужи статуи в рукотворно сделанном углублении, находилась старая, почерневшая от времени и солнечного света бутылка.

Радостный возгласы картографа и француза эхом пророкотали средь скал Утеса Стужи. Кинувшийся к бутылке Бернар хотел было разбить ее, дабы извлечь едва виднеющуюся в ней записку, но находчивый Сальвадор упредил маневр своего друга. Геральд тоже запротестовал, узрев желание французского вандала уничтожить такую древность.

— Ты можешь повредить ее содержимое!

Отрывисто ответил на удивленный возглас друга Сальвадор.

— Возьмём ее с собой и в особняке аккуратно извлечем записку.

Поддержал физика Андерсен.

— Но почему не сейчас?

Недоуменно отозвался Бернар, вцепившийся в стеклянную находку мертвой хваткой.

— Говорю же, чтобы не повредить бумагу. Может она очень древняя и рассыпется от одного касания.

Наставительно объяснил Сальвадор.

— Очень дреееевняяяя

Передразнил его наследник.

— Ты и в существование статуи не верил, и в не случайность стихотворения. А теперь "древняя" у него. Ишь!

— Не только по этому нам стоит вернуться.

Вмешался задумчиво глядящий в сторону горизонта Геральд.

— Сейчас погода испортиться, хорошо бы успеть миновать ее буйство.

— Тебя наверняка продуло, уважаемый картограф.

Пародируя пожилого и умудренного опытом доктора, вздохнул Бернар.

— Облака высоко, небо ясное, море спокойное. Откуда ж непогоде взяться?

— Бернар, видишь на горизонте небольшое облачко?

Сдержанно начал объяснять Андерсен.

— Какое? Вот это? Ой напугал!

Прищурившись, профыркал Шатильон.

— Прямо таки оно и обрушит на нас ужасные бедствия: грозу, потоп, град, землетрясение, метеоритный дождь и лавовые потоки. Оно же кроооооохотное и очень далеко. Не стоит все так преувеличивать.

— Это, как ты выразился, "лавовое облачко " — предвестник скорой бури.

Твердо ответил картограф.

— Ветер переменился и несет его прямо к берегам фьорда. До место нашего проживания около двух часов ходьбы, нам надо торопиться.

И после этих слов Андерсен развернулся и уверенным шагом двинулся в обратном направлении. Сальвадор, доверяя своему более опытному в таких делах другу, последовал примеру Геральда. А Бернар, постояв с секунду, бросился вслед, крича в спины своим друзьям:

— Уважаемые ученые мужи, я предлагаю в начале осмотреть вершину Утеса Стужи, пока, исходя из ваших словам, эта стужа не нагрянула проверить названную в ее честь скалу.

— У нас есть 10 минут.

Отрезал картограф.

— За дело!

После осмотра, не принесшего особо никаких открытий кроме шикарного вида на море, бравая троица поспешила в обратный путь. Погода и вправду начала портиться, облака стали опускаться и превращаться в тучи, в воздухе запахло приближающимся штормом. Дорога домой всегда быстрее, чем из дома. И почти всегда веселее. Но наши друзья были напряжены и задумчивы. Даже Бернар, и тот молчал, крепко о чем-то размышляя. На вопрос Сальвадора о его состоянии, Шатильон ответил фразой, которой удалось заставить картографа потерять нарочитую чопорность.

— Знаете, друзья...

Начал свою речь Бернар.

— Эта статуя мне очень напомнила одного знаменитого французского полководца. Треугольная шляпа, военный мундир, скрещенные за спиной руки.

— Наполеон...

Неожиданно для самого себя протянул Сальвадор.

— Именно.

Подтвердил догадку друга француз.

— Не думал ли ты, что это может быть ой как связано с той тетрадью...

— Не задумывался...

Отозвался Сальвадор.

— Какой тетрадью? С чем связано?

Подал голос картограф.

— С тетрадью, которую мы нашли в снежном провале рядом с телом несчастного, провалившегося туда по воле злого рока. Ведь там тоже было стихотворение про Наполеона. А исходя из того, что стихотворения являются подсказками...

— Но там же была еще нерасшифрованная нами страница.

Уточнил Монтеро.

— Я все и веду к вопросу, не является ли это связанным с нашей историей...

И тут картограф охнул, ударил себя по лбу ладонью, и подпрыгнув подобно молодому горному козлу, выпалил:

— Я знаю, что завещание Симард писал в достаточно большой блокнот! И если это и правда не совпадение, то нам несказанно повезло! Завещание самого Вильяма Симарда было у нас в руках с самого начала? А вы молчали!?

Бернар, когда вернемся, немедленно покажи мне эту тетрадь!

— Там только две страницы исписано.

Начал было говорить Бернар.

— На первой стих, а на второй иероглифы какие-то, мы их не разобрали.

— Поразительно! Симард мог зашифровать свое завещание с помощью древнего языка! Он работал с многими специалистами, в число которых входили и переводчики.

Продолжал светиться счастьем Андерсен.

— Быстрее-быстрее! Мне нужно это увидеть!

Глава 11 «Мозговой штурм»

Вечер 21 сентября в командирской каюте каменного фрегата проходил под аккомпанемент оживленной беседы. Аккуратно вскрыв найденную бутылку, наши герои обнаружили хоть и старую, но все же хорошо сохранившуюся записку.Она гласила следующее:

«В корнях у этих пышных крон

Исчезла тайна мироздания.

Погреб там здешний Фараон

Сокровищ множества сиянье.

Но посреди богатств земных

И блеска золота мерцает —

Разгадка льдов тех веков,

Чьи холод врата запирает!

Узнав завет последний мой,

Узри камней знак Безымянный.

Пройди сквозь хладных вод покой

И отыщи мой дар туманный!»

Очередная стихотворная загадка совсем не удивила Сальвадора, Бернара и Геральда. После чего, Шатильон предложил прочесть возможное завещание его покойного родственника. На радость бравых друзей, найденная в далеком провале тетрадь, оказалась ничем иным, как недописанным завещанием Вильяма Симарда. Андерсен сразу узнал в этих рядах ровных округлых букв и иероглифов почерк усобшего лорда. Несказанная радость охватила троицу путешественников, но волна этого приятного чувства быстро схлынула. Разгадать смысл иероглифов они, увы, не смогли. Но находчивый Андерсен не сдался, и отыскав всевозможные книги, рукописи и странные шифры, уселся корпеть над разгадкой подлинного завещания канадского лорда. Бернар и Сальвадор решили не отвлекать картографа, и отправились в другую комнату, наблюдать за буйством природы. Геральд не ошибся в своих прогнозах, и едва дверь особняка затворилась за последним участником поисков, хлынул ледяной ливень. Он шел недолго, и уже через пол часа превратился в снежную бурю. Ветер выл и кружил снег в безумном танце, неспокойное море несло свои разрушительные волны прямиком на вернувшиеся в бухты рыболовные суда, а свинцовые тучи полностью скрыли небо. Очередное похолодание разбросало ледяное крошево по всему побережью. Но Бернар и Сальвадор удалились не только для того, чтобы праздно глазеть на буйство природы. Они пытались разгадать найденное в бутылке послание.