— Уважаемые, а что вам мешает разделить свои стремления, и пусть каждый обследует выбранный участок! А я в это время поищу подсказки в особняке. Вдруг все же где-нибудь в тайной комнате остался старинный пергамент, золотая лампа или еще что-нибудь, относящееся к затерянной стране.

— Ничего ты не найдёшь.

Печальным голосом отозвался Бернар.

— Знаешь ведь, я уже весь дом перерыл в поисках подсказок, да и Геральд не сидел, сложа руки. Увы, все без толку.

— Мы не можем разделиться.

В свойственной ему манере ответил на другую часть предложения Андерсен.

— Каждый из намеченных маршрутов тяжел и опасен, может произойти несчастный случай. Все лучше, когда после неосторожного падения из холодной воды тебя достают товарищи.

— Ты прав.

Задумчиво протянул испанский физик.

Но произнести что-либо еще он не успел, ведь Бернар и Геральд вновь потеряли к его персоне интерес и продолжили спорить о последовательности продвижения экспедиции.

Сальвадор помолчал-помолчал, затем развернулся и хотел было уйти, но был окликнут Андерсеном, попросившим решить их долгий спор.

— Я искренне не понимаю, какая разница, куда мы отправимся сначала. Я вообще не верю в существование этой вашей статуи, но раз это единственный шанс продвинуться в нашем деле, то почему бы просто не искать? Искать, а не тратить время на пустые споры.

Выпалил все, как было на духу, Сальвадор.

— А ведь верно...

Рассеянно проговорил Андерсен.

— Да, дружище, ты совершенно прав! Бернар, собирайтесь, идем проверять Безымянный мыс!

— Правда, зачем же мы спорим! Я тоже думал, что Утес Стужи - замечательное место для расположения в нем статуи!

Радостно поддержал Сальвадора наследник.

— Так уж и быть, метатель тростей, отправляемся на Утёс Стужи!

— Но ты же хотел на Безымянный мыс!

Изумленно возмутился картограф.

— Да хотел, но я выше всяких споров, поэтому я пасую перед твоим вариантом.

Смешливо парировал Бернар.

— К тому же твои доводы не лишены смысла, поэтому отправляемся на Утес Стужи.

— Я тоже выше всяких споров и тоже желаю уступить наследнику...

Начал было Андерсен, но осекся, поймав на себе обескураженный взгляд Монтеро.

— Вы точно подталкиваете меня на путь окончательного расстройства нервов.

Вздыхая, заключил Сальвадор.

— Я бросаю монету. Андерсен — орел, Шатильон — решка!

— А почему я решка?

Начал было возмущаться Бернар.

— Потому что! Сорвешься с обрыва и полетишь орликом.

Раздраженно цокнул языком физик.

— Сами своими орликами с обрывов летайте.

Нарочито обиженно надул щеки француз.

Сальвадор ловко подбросил монетку и, схватив ее на лету, шлёпнул на тыльную часть второй ладони. После чего пафосно поднял руку и провозгласил:

— Судьба благоволит трем искателям приключений! Летать никому не придется! Бернар, выбирай, куда отправляемся.

— Утес Стужи!!!

Радостно огласил свой вердикт французский прорицатель.

Глава 10 «Утес Стужи»

Вблизи Утёс Стужи вовсе не казался величественным изваянием природы. Напротив, его очертания больше напоминали обыкновенный скалистый пейзаж морозного фьорда, к тому же лишенный маломальской растительности. Этот голый каменный участок находился неподалеку от старого полуразрушенного маяка, расположенного на окраине местного поселения. Некогда белоснежный маяк, потускнел и являл собою лишь блеклую тень былого величия. Это сооружение больше не служило человечеству. По кирпичным лестницам больше не поднимались его смотрители — вечные хранители спасительного огня. Лишь разбитая лампа нет-нет, да поблескивала в отблесках грозового неба, угрюмо напоминая о былом предназначении величественной башни. Холодные воды изредка доносили до крошащегося остова свои промозглые брызги, а ветер заунывно выл в наспех заколоченных окнах. Наши друзья завороженно глядели на это сооружение, до самого того момента, пока оно не осталось позади. А впереди, к этому времени, их ждали лишь скользкие скалы, да очередные поиски, до сих пор не давшие хоть каких-нибудь результатов. Сосредоточенная троица неспешно пробиралась давно нехоженной тропкой. Наши герой, помимо осмотра местности, старательно осматривали и тропу, во избежании каких-либо неприятностей. Один лишь Сальвадор в место поисков был занят созерцанием дивных красот, открывающихся с Утеса Стужи. Место их экспедиции находилось на достаточном удалении от поселения, и поэтому наши герои выдвинулись в путь ранним утром, дабы не встретить сумерки на обратном пути. Морозное утро совершенно не нравилось Бернару. Он дрожал и жаловался на ужасный холод. Но от экспедиции француз все же не отказался, хотя предпочел захватить с собой горячий чай. Геральд стойко переносил утреннюю морозь. Его руки были облачены в непродуваемые перчатки и держали хорошо сделанную карту с отмеченными на ней местами поисков. Андерсен шел впереди, указывая самый оптимальный маршрут, за ним семенил богатейший канадский лорд, укутавший нос в гигантский шарф, а замыкал сию процессию закаленный Сальвадор. Испанский физик быстро привык к холоду, а просыпаться в самую рань ему было не впервой. Поэтому Монтеро чувствовал себя более чем комфортно и был полностью погружен в прогулку. Оставшийся позади рыбацкий городок явился Сальвадору в холодном мариве ночного тумана. Просыпающийся город едва-едва подернулся отблесками электрического света и стал напоминать тусклое созвездие, расположенное в млечном пространстве нашей галактики. Отдаленные гудки рыбацких пароходов, доносимые мягким западным ветром, сообщали о начале тяжелого рабочего дня просоленных моряков. Едва слышимый запах чадного угля пробуждал в душе Монтеро странные ощущения приближающегося счастья. Подобный запах вернул сознание физика в далекие годы беззаботной молодости. Туда, где он, еще мальчишкой, наблюдал в своем родном городке за отправкой грузовых паровозов. Загадочная сила, приводящая в движение такие гигантские составы, поражала маленького Сальвадора до глубины души. Но больше всего он восхищался инженерами, людьми, которые смогли не только оживить бездушный металл, но и заставить его работать на блага всего человечества. Инженеры представлялись юному физику всемогущими существами, богами, способными вдохнуть жизнь в любой чертеж. Наверное, именно мощь прогресса и всесильность человеческой мысли натолкнули восторженного Сальвадора на научный путь. Покачивающиеся на волнах Гудзонова залива далекие точки маленьких и больших суденышек, пришли в движение и стали наступать на разрозненные клочки ночного тумана. Подступающий в сумерках туман, с восходом солнца, терял силу, и спешно удалялся в морские дали, проваливался там в соленые пучины. Слабый ветерок, дующий с континента, помогал разгонять кисельную дымку. Угрюмые горные кряжи окутывали фьорд плотным полукольцом, оставляя выход к морю настоящим оплотом свободы. Заснеженные звездным серебром голубоватые ели, бесшумно прокачивали своими колючими лапами, словно бы прощались с покидающей небо луной. Ущербный диск земного спутника терял власть над небесным пространством. Его подданные - звёзды - давно погасли, оставив своего повелителя угасать в набирающих силу лучах дневного светила. Вот луна в очередной раз нырнула в медленно тянущиеся тучи, и больше оттуда не показалась. Небосвод светлел прямо на глазах: Восточный горизонт озарял небо несмелыми всполохами солнечных лучей, и вскоре из-за морской толщи, начала подниматься яркая солнечная колесница, залившая остаток серого неба живительным светом. Звуки тихо накатывающего на скалы моря сливались с легкими отголосками морозного воздуха, и создавали невероятную атмосферу свежести и неизбывного волшебства.

Но подобное ощущение скоро покинуло Сальвадора и было бесцеремонно заменено усталостью и чувством голода. Солнце уже давно описало полукруг и светило уже за спинами наших героев. Часы Геральда показывали три часа по полудню. Почти восемь часов отважные путешественники серпантином поднимались на высокий утес. Большая часть времени была потрачена не на дорогу, а на осмотр всевозможных скальных провалов, непонятных ущелий и прочих мест, в которых могла находиться злосчастная статуя. Сальвадор, откровенно не верящий в ее существование, окончательно подтвердил для себя собственную теорию, но продолжал безмолвно плестись за оживленным картографом и жалующимся на нескончаемый холод французом. Окончательно заскучать Монтеро не давали тихие разговоры Геральда с Бернаром. Физика поражала простодушная наивность картографа, непонятно почему поверившего в притянутые за уши толкования стихотворных строк. Поразился Монтеро и в тот миг, когда напряжённую тишину Утеса Стужи огласил громкий возглас. Сальвадор не заметил, что их маленькая экспедиция уже добралась до вершины величественного утеса и миновала сухой остов погибшего дерева. Взглянув в сторону, в которую устремились его бравые товарищи, Сальвадор охнул, и протерев глаза охнул вновь. На самом краю Утеса Стужи, заложив руки за спину, стояла каменная статуя.