Смешливым, но все еще дрожащим голосом обратился француз к своему другу.

— Да, в мои планы совершенно не входила наша погибель, и нам крупно повезло, что сей страшный сценарий не реализовался.

Отвлеченно ответил Монтеро, до сих пор полностью не осознавший все произошедшее.

— Надо благодарить не фортуну, а золотые руки нашего пилота!

С укороми наставлением в голосе поправил испанца Бернар.

— И, пока мы живы, у тебя есть такая замечательная возможность, поэтому предлагаю не медлить и покинуть это уже наскучившее мне пространство. Я как никогда хочу поглядеть на этот мир.

Утверждающе кивнув, Сальвадор поднялся вслед за другом, и они оставили грузовой отсек, выйдя во что ни на есть белый свет. По сравнению с серостью прошлого места их пребывания, открывшаяся взору картина буквально резала глаза своим обилием красок и света. Взору искателей приключений открылась полная картина крушения их воздушного судна. Обеспокоенный Вилар приплясывал вокруг погибшего самолета, охая и старательно разгребая снег с дымящихся двигателей. Перегревшаяся машина медленно, но верно растапливала слежавшийсяпод ней снег и потихоньку погружалась в его толщу. Пока Бернар и Сальвадор с непритворным любопытством осматривались, Клод рвал на себе волосы, наблюдая за гибелью своего детища. А любоваться было чем: бесконечное пространство, расходящееся во все стороны, на сколько хватало глаз, было заполнено хвойными стражами, томящимися под толщей лежалого снега. Под его весом могучие истуканы склоняли свои головы, но стойко переносили все тяготы своей нелегкой доли. Самолёт, от которого столбом валил пар, напоминал курящийся вулкан, нарушающий привычные температуры этого место своим бушующим нутром. Так и наш самолет нарушал девственное безмолвие этого места, сакрального заповедника нетронутой природы, до которого никогда не дотягивалась жадная рука человека. Крушение произошло на берегу широкой реки, которая уходила ледяной лентой в сторону горизонта. Там она упиралась в невысокие горы, слегка не достающие своими пиками до клубящихся в небе кучевых облаков. От ледяного климата канадской тайги даже горная река покрылась толстым слоем льда, кристальную чистоту которого лишь слегка нарушал немного припорошивший реку снег. Пронизывающий ветер ледяными потоками проникал сквозь одежду, заставлял незваных гостей ёжиться от набегающего холода. Поникший пилот, лишившийся своего железного Пегаса, в последний раз взглянул на его остов и с плохо скрытой грустью в голосе проговорил:

— Когда мы снижались, я заметил небольшое поселение около вон той далекойгоры.

Тут Клод указал рукой вдаль по направлению замерзшей реки.

— Я уже подавал сигнал бедствия, но мне стоит сделать это еще раз перед тем, как мы покинем место крушения. Друзья, берите тёплую одежду и свои вещи, нам стоит постараться добраться до поселения раньше, чем нас застанет в пути здешняя ночь.

Сказав это, Вилар развернулся, зачерпнул ладонями снег, приложил его к месту удара и поплелся обратно в кабину. Бернар и Сальвадор молча пошли забирать свои вещи. Тяжело было друзьям наблюдать за тем, как конструктор прощался со своим творением. Бернар выскочил из самолёта первым, а вот Монтеро задержался, наблюдая через окошко в перегородке, как грустный Вилар поглаживал панель управления. Ученый, которому приходилось попадать в подобные жизненные ситуации, как никто другой понимал все переживания гениального конструктора.Одевшись и собрав свой скарб, Сальвадор вышел из грузового отсека и, подойдя к разбитому Клоду, положил ему руку на плечо. Летчик понял его без слов и, прикрыв глаза проговорил:

— Спасибо, дружище, иногда очень сложно отпустить произошедшее. Этот самолет был моим творением, на которое я возложил громадные надежды, машиной, которая стала для меня не просто бездушным механизмом…

— Я тебя понимаю, Клод, нашему брату всегда сложно смириться с неудачей. Хотя полет нельзя назвать провальным, ведь ты, мой друг, стал первым человеком во Франции, чей самолет смог преодолеть такое расстояние и справиться с такими трудностями. Уверен, что следующая твоя модель обязательно поставит мировой рекорд по дальности полета. И тогда мы с Бернаром обязательно отправимся с тобой в это воистину легендарное путешествие!

В потухшем взгляде Вилара вновь затеплился огонек, и конструктор, улыбнувшись, тихо кивнул физику и произнес:

— В следующей моделей я обязательно предусмотрю возможность разговаривать с пассажирами во время полета, не прибегая к помощи окошка.

— Вот это правильное решение!

Ободряющим голосом подхватил Сальвадор.

— Это точно, а то наш вечно неугомонный друг и минуты на месте не уси...

Тут Клод осёкся и, оглядевшись по сторонам, проговорил:

— Кстати, а где Шатильон?

Богатого наследника нигде не было.

— Бернар, конечно, еще тот затейник, но чтобы просто взять и исчезнуть...

Задумчиво протянул Сальвадор.

— Это да, как говорится, никогда такого не было, и вот опять!

Почесав подбородок ответил Вилар.

— Бернар с самого моего с ним знакомство был таким, это весьма в его стиле. Наверняка заметил что-нибудь интересное, или...

— Надо следы проверить, не спрятался же он от нас в самолете.

Произнеся последнее слово, Клод вновь поник.

— Я пойду загляну в грузовой отсек. Надо убедиться, что Шатильона там нет, а ты пока осмотри следы. Чует мое сердце, этот шутник скоро объявится, и в самом эффектном амплуа.

Клод кивнул и, развернувшись, пошел осматривать следы, а ученый, повздыхав, направился обратно, произнося себе под нос невнятные слова, напоминающие фразу "ну Бернар". Не успел Монтеро как следует перевернуть все хоть сколько-нибудь могущие служить местом укрытия Шатильона предметы, как снаружи самолета донесся чересчур эмоциональный для столь спокойного человека, как Клод Вилар, крик. В этом громком возгласе слышалось изумление, приправленное такими странными нотками, что даже ученый, достаточно хорошо разбиравшийся в людях, присвистнул. Монтеро, появившись на снегу, сразу понял причину удивления Клода. Быстро сориентировавшись, Сальвадор присмотрелся сквозь запотевшие очки в ту сторону, куда, не шевелясь, глядел обескураженный летчик, и обомлел от открывшейся его взору картину. Так и стояли два ученых мужа, безмолвно наблюдая за тем, что двигалось на полотне замёрзшей реки метрах в трёхстах от окаменевших авиапутешественников. После минутной заминки Сальвадор, прокашлявшись, сокрушенно провозгласил:

— Ну вот, а я же предупреждал...

— Никогда не имел сомнений в изобретательности нашего общего друга, но сейчас это было очень неожиданно.

Произнес Клод. А на ледяной ленте реки разворачивалось увлекательное представление: темная фигура, наверняка являвшаяся нашим безбашенным Шатильоном, буквально парила над поверхностью толстого льда. Бернар скользил, разгонялся, сбрасывал скорость, кружился и выделывал множество иных трюков, напоминающих смесь фигурного катания и кривляний дешёвого комика. Душа француза в этот момент ликовала: он представлял себя грациозным фигуристом, сражающим наповал восторженную публику.