— А куда нам деваться было? — развел руками я. — Пацаны твои вели себя неправильно, за то и получили. Но на вопрос ты не ответил, Саша. Кто на кооператив навел? Скажи и все — к тебе претензий никаких нет.

Береза сверкнул глазами.

— Обосретесь, когда узнаете!

Мы с Серегой переглянулись.

— Слушай, — сказал я, — если мы с тобой общаемся вежливо и по-хорошему, это не значит, что борзеть нужно.

— Да чего с ним разговаривать, — сказал Серега. — Он почти ответил. Мне все понятно.

— Гусар навел? — спросил я без обиняков.

— Ну допустим, — сказал Береза после долгого молчания. — И че вы сделаете?

— «Допустим» — это не ответ, — возразил я. — Давай уже, Саша, колись. Чего ты, в самом деле?

Береза потихоньку закипал.

— Гусар сказал, что с этих лохов хорошо поиметь можно, что они сто процентов никому не платят. И че? Гусар весь город держит, а вы кто такие?

— А еще он сказал, что с ментами никаких проблем не будет, правда? — спросил я. — Сказал, что эти лохи заяву сто пудов не напишут, а если напишут, то у него все схвачено, верно?

В глазах Березы мелькнуло удивление.

— Может так, а может и нет, — сказал он. — Вы кто такие вообще? Говорите, что не менты, а вопросов дофига задаете.

— А к тебе больше вопросов-то и нет, — сказал я. — Только вот… что с тобой делать, я ума не приложу. Ладно. Слушай, Саша, внимательно. Сейчас мы поедем в одно место. Там будет человек, которому ты скажешь, что никогда больше так делать не будешь. Я имею в виду — пытаться получить бабки с кооператива «Луч», прочие твои дела нас вообще не волнуют. Ты все понял?

— Пошли вы на… — медленно и с расстановкой сказал Береза.

Я понимающе кивнул головой.

— Похвально, Саш. Твоя позиция заслуживает уважения. Но получается проблема — ты нам не оставляешь выбора. Нам придется сделать так, чтобы ты хотя бы на некоторое время из игры выбыл. Ничего личного, сам понимаешь. Чисто бизнес.

— Сейчас притормозим где-нибудь, — равнодушно сказал Серега, — колено ему прострелим и пусть идет куда знает. У тебя фотоаппарат с собой?

— Имеется, — подтвердил я.

— Ну вот, — тряхнул головой Серега, — сделаешь с десяток фоток. Материальное подтверждение того, что зло наказано, а добро восторжествовало.

— Нихрена вы не сделаете, — сказал Береза со злостью. — Фраера. Понты одни, а как до дела, так вас и нет никого. Хотели бы шмальнуть, шмальнули бы сразу.

Зря он так сказал. Серега, несмотря на то, что парень по характеру спокойный, в последнее время на взводе. Вот и сейчас он определенно психанул. «Волга» свернула в какой-то проулок и через пару минут притормозила на пустыре.

— На выход, — решительно скомандовал Серега. — Походу, кенту твоему, Зайцу, одному на больнице с простреленной ногой скучно лежать. Пойдешь за компанию. Привет передавай, как увидишь.

— А я поснимаю, — сказал я, потянувшись за спортивной сумкой с фотоаппаратом. — Виды здесь, правда, не ахти… но уж какие есть.

Береза испугался — он как-то сник, налет крутизны испарился, когда стало понятно, что мы не шутим. Очевидно, ему не хотелось получить пулю в ногу.

— Да не гоните беса! — воскликнул он изумленно, когда наши охранники вытаскивали его из машины. — Вы чего, охренели совсем? Реально шмалять собираетесь? Да скажу я вашему человеку, что нужно. Нахрен мне этот «Луч» и все эти разборки?

— Ну вот, — сказал я расстроенно. — Мы маршрут поменяли, отвлеклись. Так что, не будем ему ногу простреливать? Он же все понял, хоть и позже, чем нужно.

— Да хрен с ним, — благодушно сказал Серега. — Но до места поедет в багажнике. Нехрен было борзеть.

— Как в багажнике⁈ — возмутился Береза. Кажется, он хотел еще что-то сказать, но не успел — сильный удар в солнечное сплетение сложил его пополам.

Я отвернулся. Люди любят смотреть на насилие в фильмах, где оно зрелищно и привлекательно. В реальной жизни это совсем не красиво. Когда кого-то бьют — это всегда грязь и мерзость. Всегда, без исключения.

Через минуту перепачканного кровью Березу, связанного и с завязанными глазами, погрузили в багажник.

— Запачкает он там все, — проворчал Серега.

Опять кровь, подумал я безразлично. Как-то очень много ее в последнее время. Как там у классика? «Дело прочно, когда под ним струится кровь…» значит, мы делаем что-то очень прочное. И с каждой неделей все прочней и прочней…

Григорий Степанович Бубенцов был очень недоволен, когда я вызвал его из уютного кабинета на свежий воздух, оторвал от бумаг и дел.

— Чего, русским языком сказать не можешь? — ворчал он. — Что там у тебя?

— Это лучше посмотреть, — заверил я Григория Степановича. — Так сказать, один раз увидеть… Сюрприз.

— В машине, что ли? — Григорий Степанович увидел нашу «Волгу». — Ну показывай свой сюрприз, показывай.

— Все в багажнике, — сказал я.

Мы подошли к автомобилю. Я подмигнул Сереге, и тот открыл багажник. Григорий Степанович взглянул внутрь. И отшатнулся, почти отпрыгнул. Если бы я не поддержал его за локоть, может и упал бы.

— Это что?.. Это кто?.. — Григорий Степанович был бледен. Содержимое багажника произвело на него впечатление.

— Это тот человек, по распоряжению которого вымогали деньги у вашего племянника, — сказал я. — Сейчас он хочет сказать, что был неправ и такого больше не повторится. Можете подойти, он все скажет.

— Нет! — отшатнулся от меня Бубенцов. — Вы зачем это мне… привезли?

— А что мы должны были сделать? — серьезно сказал я, мрачно глядя на Бубенцова. — Поставить на вид мы ему не можем. Строгий выговор таким парням тоже до лампочки. Даже из партии исключить нельзя, он сто процентов не член!

— Такие дела делаются так, — подтвердил Серега. — А че? Мы что-то не так сделали?

— Там кровь, — выдавил Григорий Степанович.

— Если человека сильно ударить, то у него может пойти кровь, — объяснил Серега. — Неаккуратно, конечно. Но мы отмоем.

— Мы свою часть дела делаем, — сказал я. — Все как договаривались. Ведь так, Григорий Степанович?

— Делаете, — машинально повторил он. — Но вы… увезите отсюда… А я к себе пойду.

— Хорошего рабочего дня, — пожелал я Бубенцову на прощание.

Глядя, как директор завода медленно бредет в сторону проходной, Серега презрительно сплюнул и сказал:

— Слабак. А еще в секретарях обкома ходил…

Березу мы отпустили. Серега, который изначально был против этого, недовольно сопел. Я думал о том, что может быть он и прав. И даже, скорее всего прав. Пока у нас все идет не очень хорошо. Как в голливудском боевике категории «Б». Главный герой, преисполненный благородства и чести, отпускает главного злодея. Поступает в соответствии со своими представлениями о прекрасном, а потом всю оставшуюся часть фильма тратит на то, чтобы главного злодея уконтрапупить. И хорошо, если это у него получается. Хуже, когда главзлодей появляется в самом финале, без пяти секунд до хеппи-енда, и всаживает герою пулю в спину. Как в фильме «Путь Карлито». «Я Бенни из Бронкса, помнишь меня?» И вот, у нас ситуация, в которой хорошего решения нет и быть не может. Отпустить опасного парня, который наверняка попробует отомстить. Или убить его. Как вариант — искалечить. Все плохо. А ведь война за собственность пока еще даже не началась. Идет дележка сравнительно небольших денежных ручейков. Мелочевка, если по большому счету.

Наплевать, подумал я с досадой. На удар мы ответили. Свою порцию впечатлений Григорий Степанович получил, может быть теперь немного придет в себя. И если этот придурок Береза хоть немного дружит с головой, то больше не сунется.

А на следующий день к нам в контору пришел посланник от Николая Николаевича — парень лет двадцати пяти, немногословный и с военной выправкой. Он принес большой запечатанный конверт, отказался от кофе и тихо удалился.

В конверте было несколько листов с текстом, отпечатанным на машинке. Выдержка из какой-то аналитической записки, содержащая в себе сведения, представляющие интерес для прессы. Наверняка секретные. Николай Николаевич определенно решил вынести сор из избы. Использовать гласность в качестве оружия в ведомственной войнушке.