Шум с другого конца рынка — там, кажется, тоже кого-то бьют. Парни оставляют на произвол судьбы избитых наперсточников и отправляются туда. Драка возле чебуречной. Там заседают неформальные хозяева рынка, подручные Гусара — Кабан, Ворона и Малой. Они услышали о том, что наперсточников избивают, бросились на помощь, но сами попали под раздачу — полтора десятка молодых парней нещадно бьют рыночных бандитов.

Мы недоуменно переглядываемся — такого уговора не было.

— Договаривались же наперсточников погонять?..- спрашивает меня Серега.

Я киваю. Да, все верно, но что-то пошло не так.

Кабана — толстого черноволосого мужика с огромными кулаками, бьют особенно жестоко. Он сумел выхватить нож и порезать кого-то из нападавших.

А дальше начинается и вовсе прекрасное. В окно опорного пункта рыночной милиции летит деревянный ящик. С веселым звоном лопается стекло, но милиционеры не спешат защищать свой опорник.

— Наверное, изнутри закрылись, — говорит Валерик с презрительной ухмылкой.

— Вон туда посмотрите! — Я киваю в сторону киоска «Ремонт обуви».

Рядом с киоском расположился парень с фотоаппаратом. Он отважно и даже с каким-то азартом снимает все происходящее.

— От Борисовича? — спрашивает Валерик.

— От Борисовича. Я же говорил, что будет интересный репортаж!

— Рисковый парень, — качает головой Серега. — Могут и аппарат разбить, и башку.

— Премиальные заработал, — киваю я.

Тем временем, избиение сходит на нет. Все противники повержены, бить больше некого, и парни медленно и торжественно покидают поле боя, вызывающе поглядывая по сторонам.

— Ох, убили! — кричит какая-то сердобольная женщина, увидев избитых. — «Скорую» нужно, они же чуть живые! «Скорую»! Где телефон⁈

— Молчи, дура. Без тебя разберутся, — спокойно советует ей какой-то циничный гражданин.

— Где милиция, почему нет милиции⁈ — возмущается пожилой кавказец. — Как пьяного крутить впятером, так вот они, а как побоище средь бела дня на рынке, так их никого нет!

— Средь бела дня! — с изумлением вторит ему пенсионерка с авоськой.

— Ну побили, — говорит рассудительный мужчина с битком-набитыми сумками. — Побили, значит было за что! Ни за что никого не бьют, а бьют за дело!

— И нечего стоять, глазеть, товарищи! — подводит черту мужчина средних лет в сером плаще, определенно из начальства. — Без вас разберутся! Пострадавшим будет оказана помощь, а преступники будут найдены и наказаны!

— Доперестраивались! — ехидно замечает кто-то.

Эта реплика вызывает целую бурю народного негодования. Побили — правильно побили! Давно пора этих спекулянтов! Вы цены на рынке видели, это сколько нужно воровать, чтобы здесь отовариваться⁈ Их не только бить! Их сажать! Расстреливать!

— Всё! — говорит Валерик. Он указывает на милицейскую фуражку, которая уверенно двигалась сквозь толпу к месту происшествия.

— Значит, пацанов на территории рынка уже нет, — говорит Серега. Мои партнеры смеются, и я тоже смеюсь, но червячок беспокойства внутри сидит — как-то слишком много крови…

— Расходимся, граждане! — командует милиционер. — Расходимся! Не толпимся, не загромождаем проход! Иди, мамаша! Здесь не выставка, не музей! И ты, отец, иди себе! Картошки купил? Вот и иди!

Толпа потихоньку рассасывается, а начальник в сером плаще назидательно объявляет:

— Ничего! Скоро придет хозяин! Он наведет порядок!

Мне не совсем понятно, кого именно имеет в виду начальник в сером плаще. Директора рынка? Или может быть нового хозяина страны?

— Пойдем на выход, — говорю я. — Ловить здесь больше нечего.

Мы выходим с рынка. У знаменитого рыбного магазина «Нептун» — очередь. Народ активно общается, обсуждает драку.

— Как вам парни? — спрашиваю я.

Серега показывает большой палец.

— А ничего парни! — говорит он. — И с духом все в порядке, и драться умеют. Это матвеевские?

— Не совсем, — отвечаю я.

— Их сейчас искать по любому будут, — говорит Валерик. — А город небольшой, кто-то кого-то все равно узнает. Ты им сколько бабок дал?

— Пять штук, — говорю я.

— Через Матвея?

— Да.

Валерик шмыгает носом.

— Нужно заслать им еще, — говорит он. — Пусть на время потеряются из города, те, кто в теме. Кто там у них главный?

Я пожимаю плечами.

— Какой-то Колесо.

— Вот пусть съездит в Сочи или в Крым, отдохнет. А как все уляжется — обратно. Нам такие люди нужны.

— Сделаем, — говорю я. — Надеюсь, они там никого не грохнули…

— А если и грохнули, — говорит Серега мрачно, — значит судьба такая. Хотели бы спокойной жизни, шли бы на завод, а не наперстки крутить. Ты же видел ту тетку?

Я киваю. Проигравшую тетку мы все видели. И Серега, конечно, прав. Но…

Теперь, впрочем, это не имеет значения, мы едем в ресторан, обмыть тактическую победу…

На следующее утро, едва проснувшись, я позвонил Борису Борисовичу на домашний. Борис Борисович уже бодр и деловит.

— Доброе утро! — поприветствовал я его.

— Здравствуйте, Алексей Владимирович! Рад вас слышать!

— Как вам вчерашний материал? — спросил я. — Я же говорил, что будет интересно.

— Материал действительно представляет интерес, — согласился Борис Борисович. — Такое не каждый день случается! Мои ребята отлично отработали. Кучу снимков сделали и несколько небольших интервью… Милиция, правда, от комментариев отказалась…

Я рассмеялся.

— Статья нужна в ближайшее время, — сказал я.

— Будет статья, — пообещал Борис Борисович. — Ребята уже готовят.

— Прекрасно, — сказал я. — Ждем с нетерпением. Кстати, чем там все закончилось, вы в курсе?

— В курсе, — важно сказал Борис Борисович. — Госпитализировано человек десять. Все живы, но не очень здоровы.

— Главное, что живы! — сказал я весело. — А ребятам вашим скажите, что премия им полагается. За вредные, так сказать, условия работы.

— Я передам, — ответил Борис Борисович. — А сейчас, Алексей, разрешите откланяться, дела!

Я пожелал Борису Борисовичу хорошего дня и отправился завтракать. Позавтракать мне, впрочем, спокойно не дали. Снова телефонная трель — бесцеремонная и нахальная. Да что ж такое, подумал я с горечью. То тюлень позвонит, то олень!

— Здравствуй! — сказал из трубки недовольный отцовский голос. — Как это я тебя застал, просто чудо какое-то! Министру проще дозвониться, чем тебе!

— Очень много дел, — вздохнул я.

— Да уж! — сказал отец строго. — Мне тут звонили… бывшие коллеги. По твоему поводу, между прочим!

— Из горкома⁈ — удивился я.

— Бери выше.

Я выругался про себя.

— И чего хотели бывшие коллеги?

— Поговорить с тобой хотят, — сказал отец. — Какое-то у них к тебе дело, понимаешь ли. Меня не посвящали. Может ты мне объяснишь?

— Ни сном, ни духом не знаю! — честно сказал я.

— Ну вот пойди и выясни, — сказал отец. — Сегодня в одиннадцать тебя ждать человек будет.

— Где? — спросил я, стараясь скрыть досаду. Встречаться с каким-то обкомовцем совершенно не входило в мои сегодняшние планы.

— У памятника Ленину, — отчеканил отец.

Ну, понятно. Памятник Ленину стоит спиной к обкому.

— Хорошо, — сказал я обреченно.

— И веди себя прилично! Не позорь меня перед коллегами, хоть и бывшими! — прогремел отец.

К памятнику Ленину я приехал вовремя — ровно в одиннадцать. Здесь все было как всегда — голубые ели, черные «Волги», кумачовые лозунги, стенды с газетами и портретами выдающихся жителей города… Но что-то — на уровне ощущений — изменилось. Обком перестал быть сакральным центром власти. Еще не совсем перестал, но… Раньше это было место силы, а теперь просто место, подумал я с усмешкой. Сюда каждый день приезжают люди в некрасивых костюмах — на работу. Они почему-то до сих пор думают, что управляют областью. Такая вот инерция мышления, когда-то они действительно управляли. А сейчас… материальными благами рулят исполкомы, снабженцы, директора предприятий и деятели теневой экономики. Сила есть у милиции и КГБ, а еще у бандитов. Когда идеология представляла собой реальную силу — обком действительно руководил. Но теперь идеология не стоит ничего. И власть обкома стремится к нулю.