— Алексей? Подъедь-ка ко мне. Тут один вопросик возник… В общем, жду.

Я чертыхнулся про себя. Обыкновенно, возникший «вопросик» у Григория Степановича означал какую-нибудь проблему с криминальным миром. А у нас с Гусаром только-только установился… даже не мир, потому что войны как таковой и не было. Мы просто как бы перестали замечать существование друг друга. Гусар получил контроль над авторынком, о котором так мечтал, а заодно и связанные с этим контролем проблемы. Одним словом, затишье было шатким и могло закончиться в любой момент. И тогда — открытое противостояние, война на истребление. Так что, «вопросик» Григория Степановича меня заметно напряг.

Григорий Степанович Бубенцов сильно изменился за последний год — превращение из плакатного коммуниста в плакатного же буржуя шло ударными темпами. Появились в бывшем первом секретаре обкома черты, настоящему коммунисту несвойственные, поперли наружу барство, любовь к красивым вещам и даже к роскоши. Так, Григорий Степанович сменил «Волгу» на «БМВ», щеголял в дорогих костюмах иностранного пошива, а золотых часов у него было несколько — на разные случаи жизни. Кроме того, по слухам, строилась у Григория Степановича дача — в три этажа, с сауной, зимним садом и бильярдной. Вообще, Григорий Степанович испортился — стал раздражителен и высокомерен. При общении со мной, впрочем, сдерживался. Наверное, крепко врезался ему в память случай, когда мы ему привезли в багажнике мелкого криминального деятеля по прозвищу Береза…

— Здравствуйте, — улыбнулся я молодой секретарше, скучавшей за компьютером в приемной Григория Степановича.

— Здравствуйте! — Секретарша ответила мне улыбкой. — Проходите, вас ждут.

Я учтиво поклонился и вошел в кабинет.

— Здравствуй, Алексей, здравствуй… — сказал Григорий Степанович мрачно. Я отметил, что в комнате крепко пахнет спиртным. В разгар рабочего дня… Печально.

— А я тебя, понимаешь, жду… — продолжил он. — Возник тут, понимаешь, вопросик небольшой…

— Внимательно вас слушаю, — сказал я.

— Оно как будто с одной стороны вопрос пустяковый, — сказал Бубенцов. — но вот с другой… Может и неприятность получиться. А ты у нас здесь затем, чтобы неприятностей избегать, ведь верно?

Я кивнул, хотя не был на сто процентов согласен с вышесказанным.

— Тем более, что это касается нас всех! — объявил Григорий Степанович с видом мудреца. — Все мы, как говорится, кормимся возле заводской трубы!

Я тяжело вздохнул. Григорий Степанович сохранил все свои скверные обкомовские привычки. В частности, произносить огромное количество банальностей, стараясь максимально долго избегать сути дела.

— В общем, что произошло… — продолжил он рассказывать. — Понадобились нам срочно стройматериалы. Вон — корпус достраивать нужно и вообще. Нашли у одних фирмачей все необходимое. Хотим купить, а они говорят — нет, так не пойдет. Давайте меняться — водку на стройматериалы.

Я понимающе кивнул. На черном рынке бартер существовал всегда, менялось все на все в соответствии с курсом и конъюнктурой. А теперь бартерные отношения выходили уже на уровень предприятий — официально. Вот только я очень сомневался, что стройматериалы понадобились Григорию Степановичу для того, чтобы достроить производственный корпус. Скорее всего, предполагалось точно также поменять их на какой-нибудь дефицит или просто загнать за валюту.

— В аккурат вышло пять вагонов водки, — сказал Григорий Степанович сокрушенно.

Я прикинул про себя — такой объем продукции завод делает за два с лишним дня. Немало, скажем так.

— Они все поставили в срок, — продолжил Григорий Степанович. — Ну и я им, как договорились, вагон сразу, вагон десятого… И пятнадцатого должен был три вагона отправить, но… — Григорий Степанович недовольно скривился. — Выборы эти, будь они прокляты! Мне строго настрого приказали — всю водку, сколько есть, все в госторговлю до последней бутылки! Ревизоры и контролеры с завода не вылезают, даже кгбшники были! Еле-еле на собственные нужды наскребаем! Нету у меня сейчас трех вагонов! Нету! Я им предложил подождать — выборы закончатся и все нормально будет. Даже неустойку предложил — пятьсот ящиков! Не хотят ждать. Приехали какие-то грузины, угрожают! Вот такая ситуация, Алексей. Не могу я с ними договориться, может у вас с ребятами получится?

Я выслушал Григория Степановича очень внимательно, а выслушав, задал вопрос:

— Какие бумаги имеются?

— Имеются бумаги, — сказал Бубенцов недовольно. — Договор на поставку пяти вагонов водки имеется. Какой-то шарашкиной конторе. Договор правильный, но в суд они с ним не пойдут.

— Почему же не пойдут? — спросил я.

— Да потому что шарашкина контора! Им и водка нужна — на что-то выменять. Они же неформально приехали решать вопрос, понимаешь? Неформально!

В принципе, все было понятно.

— А договор на поставку… чего они там вам поставили? — снова задал я вопрос.

— Имеется, — подтвердил Григорий Степанович. — Поставили они стройматериалы, в срок и без нареканий. Та же шарашкина контора.

Я с удивлением посмотрел на директора.

— Получается, что по сути они правы, — сказал я. — Свою часть договора они выполнили, а мы — нет. Что конкретно я могу им предложить?

— Я же говорю, — ответил Григорий Степанович с некоторым раздражением, — пусть подождут немного. До конца майских. Тогда я смогу рассчитаться. Раньше — не смогу. Неустойку… можно обсудить, но в пределах разумного.

— А если они откажутся? — поинтересовался я.

— Значит нужно сделать так, чтобы не отказались. — Мутные похмельные глаза Григория Степановича не выражали ничего.

Я чертыхнулся. Только-только наступило затишье и вот опять… А Григорий Степанович борзеет потихоньку. Сложившаяся ситуация — еще не кидок, но где-то очень близко, буквально в одном шаге от кидка. А разгребать нам… Он рассуждает так — мы получаем свои полторы тысячи бутылок в день, вот и должны отрабатывать. Эх, Григорий Степанович, подумал я с досадой. Перестраивался, перестраивался, да так и не перестроился нихрена. Не понимает времени, не чувствует. Не может себе представить, что за три вагона водки его просто возьмут и убьют. Взять на себя обязательства и не выполнить… Партсобраний, выговоров и предупреждений не будет. Еще не известно, что там за грузины…

— Они контакт оставили? — спросил я.

— Вот, — Григорий Степанович протянул блокнотный лист с телефонным номером. — Они, вроде бы, в «Советской» остановились.

— Сделаем все, что возможно в этой ситуации, — сказал я.

— Вот и хорошо, — царственно кивнул Бубенцов. — Я уверен, что вы справитесь!

Григорий Степанович был настроен оптимистически. А нам теперь лезть в очередное мутное дело с не очень понятным исходом…

Встречу с грузинами мы назначили в баре гостиницы, где они остановились. После короткого совещания решили, что на встречу пойдем мы с Серегой в сопровождении группы силовой поддержки. Тут же оперативно получили информацию из гостиницы — приезжих из солнечной Грузии всего три человека, ведут себя разгульно — каждый вечер с девочками в ресторане, но при этом — без происшествий, все чинно и благородно. И вообще, ребята щедрые и интеллигентные.

— Вот и прекрасно, — сказал Серега благодушно. — Поговорим, решим без шума и пыли.

Я не разделял его благодушия.

— Пацанов в баре нужно рассадить заранее. И у входа пару человек на всякий случай поставить.

— Рассадим, поставим! — улыбнулся Серега. — Ну чего ты в самом деле, нервничаешь по пустякам? Дело-то плевое!

Я скептически покачал головой. Дело действительно выглядело плевым…

На встречу мы пришли ровно в назначенное время — в шесть вечера. Бар уже потихоньку наполнялся посетителями — размалеванные девицы скучали за стаканом сока, какая-то студенческая компания веселилась за бутылкой шампанского, наши парни в спортивных костюмах налегали на «Пепси» и старались не смотреть в сторону девиц, которые, в свою очередь, с них глаз не спускали. Бармен, хозяйничавший за стойкой, одарил на беглым взглядом и отвернулся — он хорошо знал, что мы относимся к разряду посетителей, на которых лучше не заострять внимание. Из колонок лилось новомодное: