— Остановите, хочу пешком пройтись, — говорю я.

Но помощник Николай Николаича непреклонен:

— Нам приказано доставить до подъезда и проконтролировать.

Раз приказано, значит приказано. Ехать тоже неплохо, потому что весенний воздух и… свобода! Накатывает эйфория, хочется смеяться или петь… Или еще что-нибудь безумное.

— Я точно ничего не подписал? — снова спрашиваю я. Это кажется мне очень важным.

Он отрицательно качает головой, и я шумно выдыхаю. Все окончилось не так уж плохо на этот раз. Или не окончилось…

«Канарейка» сворачивает ко мне во двор, притормаживает, и шофер, до этого все время молчавший, говорит:

— Там у подъезда две «тачки» подозрительные и народ возле них.

Помощник Николая Николаевича молча достает табельный «Макаров». Все это очень похоже на сериал «Спрут»… В свете фар я узнаю знакомые фигуры. Матвей. И с ним Валерик. И еще какие-то парни, которых я не узнаю.

— Все в порядке, — говорю я помощнику, — это свои. Свои!

Помощник заметно расслабляется, табельный «Макаров» исчезает, и я, слегка покачиваясь, словно с корабля на берег, выхожу из машины.

Наши парни очень рады меня видеть, мы обнимаемся.

— Живой-здоровый? — бегло интересуется Валерик.

Я машу рукой.

— А что мне сделается⁈ Вы лучше скажите, как это получилось, так быстро меня вытянуть?

— А это ты своему Борисычу скажи спасибо, — улыбается Валерик. — Он вроде бы в приемную Бакатина дозвонился через своих столичных друзей. Министра, понял? Местные менты тут охренели, наверное, когда им от министра за тебя позвонили!

— Класс! –говорю я, отмечая, что в этот раз Борис Борисович сработал весьма эффективно, оправдав те немалые деньги, что мы вливали в газету и выборы.

— Борисыч сказал, что если тебя не отпустят сегодня, то он завтра с утра митинг под окнами ментовской управы соберет, — добавляет Валерик.

— Нормальный ход, — с одобрением говорю я. — А вы как узнали, что меня отпустили?

— Узнали, — улыбается Матвей и, понизив голос, спрашивает: — Сильно били?

— Вообще не били, — признаюсь я. — Можно сказать, отделался легким испугом. Легчайшим! А где Серега?

— Все как договаривались, — успокаивает меня Валерик, — забрал с офиса основные документы и гасится в деревне у материнской родни.

— Кстати, как в офисе? — спрашиваю я. — Обыск и все дела?

— Ерунда, — машет рукой Валерик. — Изъяли видик, кассеты какие-то. Компьютер забрали, паразиты! Ну и мелочь какую-то из сейфа. Тысяч пять, кажется. И водки три ящика!

— Хрен с ними, — говорю я с улыбкой. — Им теперь в самый раз — напиться и забыться! Да чего мы тут у подъезда стоим? Пойдем в квартиру, кофе заварим…

— Пойдем, — соглашается Матвей. — А парни пока здесь подежурят. Вдруг что…

Мы сидели в кресле и медленно, обстоятельно пили кофе и разговаривали.

— Так я все равно не пойму, — сказал Матвей, — кто все-таки этих грузин замочил? Из-за чего весь сыр-бор?

— Хрен его знает, — сказал я задумчиво, — менты очень хотели, чтобы убийцей оказался ты. Под прикрытием Николай Николаича.

— Скорее всего, сами их и замочили, — озвучил Валерик наиболее правдоподобную версию. — А может и не сами, а подписали на это кого… Того же Гусара.

— Может быть, может быть… — проговорил я задумчиво. — Но тогда получается, что они в курсе всех наших дел на заводе. Откуда, спрашивается?

— Да брось! — махнул рукой Валерик. — Нас с этими грузинами в баре видели, а там что сотрудники, что шлюхи — каждый первый стучит. Стукнули, что есть конфликт у нас с этими… Вот менты за это и зацепились.

— Понятное дело, — согласился Матвей.

Я молча пил кофе и думал. Дело это не было для меня таким уж понятным…

На следующий день мы устроили банкет в «Театральном». Конечно, очень невовремя, но накопившееся напряжение нужно было как-то снять.

И был пошлый купеческий загул… Пробки шампанского летели в потолок, официанты поощрительно улыбались, Серега привел откуда-то целую толпу продажных девушек, с эстрады играло бессмертное:

'Ночь надвигается,

Фонарь качается,

И свет врывается

В ночную мглу…

А я, немытая,

Тряпьем покрытая,

Стою, забытая,

Здесь — на углу'

— Чувствую себя пошлым нэпманом, — сказал Серега с пьяным удивлением в голосе. — Только и не хватает, что смокинга и цилиндра. А ведь я комсомолец!

Продажные девушки, услышав о комсомольском настоящем моего партнера, громко и искренне засмеялись.

— Купим, — успокоил я Серегу, — купим тебе и смокинг, и цилиндр, и галстук-бабочку!

— И «Мерседес»? — спросил Серега.

— И «Мерседес»! — подтвердил я. — Образу нужно соответствовать!

— Я фильм смотрел, — ответил Серега, — про комиссара Каттани. «Спрут». Там все серьезные люди на «Мерседесах» или «БМВ». А «Фиаты» только у всякой шантрапы и у полицейских еще.

— Вот и будешь как в «Спруте»! — подтвердил я. — Как адвокат Терразини. У него «Мерседес», не помнишь?

— «Мерседес», — подтвердил Серега. — Только как адвокат я не хочу. Ну его нахрен. Его грохнули в третьей части, кажись. Свои же грохнули… — Серега грустно засопел.

— Ну ладно, не как адвокату, — улыбнулся я. — Там выжил кто-нибудь вообще, в этом «Спруте»?

Серега мрачно помотал головой.

— Всех убили. А главный мафиози ссучился, показания на свою же братву дал…

— Ты какие-нибудь более веселые фильмы смотри, — посоветовал я ему. — Более жизнеутверждающие. «Бриллиантовую руку», например. Там мафиози на «Москвиче» ездит и не парится.

— А наши люди в булочную на такси не ездят, но ходят пешком! — заявил Валерик, который тоже порядочно набрался.

— Нет! — сказал Серега возмущенно. — «Москвич» мне категорически не подходит! «Мерседес» хочу! Или «БМВ». У каждого бармена уже «Мерседес», мы все скромничаем.

— Ничего, товарищ комсомолец! — успокоил я его. — Не бойся, не купим тебе «Москвич»! Вот пройдут выборы, запустим проект, купим тебе «Мерседес» и «БМВ». Сразу две тачки, пусть итальяшки завидуют! На одной будешь по четным ездить, на другой — по нечетным!

— А для торжественных выездов? — с претензией в голосе спросил Серега.

Я поморщился.

— Для торжественных, фиг с тобой, возьмем «Линкольна». Как у Майкла Джексона.

— И водитель во фраке, — добавил Валерик.

— И устрицы, — вспомнил Серега об еще одном элементе сладкой жизни. — Я, парни, сроду не ел устриц. Только в книжках читал. А их богачи во всем мире жрут — только в путь! А они не дураки — раз жрут, значит оно вкусное! А мы тут… Официант!

Перед столиком будто по волшебству вырос официант со слащавой улыбкой, которая была словно приклеена к лицу. Он вопросительно посмотрел на Серегу.

— А скажите, — твердо спросил Серега, — есть у нас в меню устрицы?

Улыбка из слащавой на несколько секунд трансформировалась в удивленную, но тут же вернулась в исходную форму.

— Никак нет, — по-военному и с сожалением сказал официант. — Устрицы отсутствуют в меню.

— И достать нельзя? — с грустью спросил Серега.

— Никак нет, — снова отозвался официант и добавил: — Совершенно немыслимо!

— Немыслимо! — передразнил его Серега. — Ладно, иди!

Мой разочарованный компаньон полез к девицам — пить за знакомство, а вот Валерик был какой-то отрешенный и серьезный, хоть и захмелевший.

— Ничего же не закончилось, правда? — спросил он меня в полголоса. Впрочем, музыка гремела так, что захоти кто-нибудь подслушать, ничего бы не вышло…

— Правда, — сказал я.

— Ты все говоришь про какой-то проект, Леха, — сказал Валерик, и в голосе его звучало недовольство. — Говоришь, говоришь… А по сути — ничего не говоришь. Мы как, свои люди или уже не очень?

Вот этого еще не хватало, подумал я обреченно, но вслух подтвердил:

— Свои, ясен перец.

— Ну так хоть в общих чертах объяснил бы, чего мутить собрался…