— Товарами торгуют? — заинтересовался Серега. — Это как?

— Да все просто, — сказал я. — Как на рынке. Продавец приходит с товаром, покупатель приходит с деньгами. Заключают сделку сами или через брокера и платят бирже процент.

— Вроде просто, — с сомнением сказал Серега. — Если все так просто, то почему нам здесь не сделать? Пусть нам процент платят!

— Дорогой коллега, — сказал я терпеливо, — у тебя есть какие-то проблемы с продажей товаров?

— У меня — нет, — сказал Серега. — А че?

— Вот и не заморачивайся, — сказал я. — Пока что мы можем продать все, что угодно. Безо всякой биржи и процентов. Как там столярный цех, кстати?

— Заказов на квартал вперед набрали, — гордо сказал Серега. — И желающих целая очередь. Начальнику цеха даже взятку предлагали, прикинь?

— Так расширяться нужно, — сказал я. — Или новый цех открывать. Водка — тема такая… сегодня есть, завтра нет…

— Подумаем, — сказал Серега важно. — Посоветуемся с рабочим коллективом, проведем собрание…

Я поморщился.

— Иди ты нафиг вместе с собранием. Скажи лучше, Матвей не звонил?

— Не звонил, — насторожился Серега. — А че такое? Позвонить диспетчеру?

— Потом, сейчас некогда, — махнул рукой я. — А Мария Степановна на месте?

Серега удивился.

— Бухгалтер, что ли? Должна быть на месте. Сейчас позвоню им туда… в бухгалтерию.

— Пусть ко мне зайдет, — сказал я.

Серега кивнул.

— На кой черт нам вообще бухгалтерия… — сказал он задумчиво.

Марию Степановну я принимал в своем кабинете. С кофе и печеньем, как полагается. Мария Степановна, впрочем, кофе едва пригубила. Девизом этой в высшей степени деловой женщины было «сначала дело, а пустяки потом».

— Что конкретно вы хотите узнать? — спросила она.

Я тяжело вздохнул.

— Я хочу узнать… одним словом, насколько уязвимы наши финансовые дела?

Мария Степановна не удивилась.

— Налоги выплачиваются своевременно, — сказала она. — Кредит тоже погашается вовремя. Вся отчетность сдается. Ревизоры были в прошлом квартале, больших огрех не нашли. За последние семь месяцев все в полном порядке. Речь, конечно же, идет только о тех суммах, которые уходят и приходят по официальным договорам. Прочих вещей я не касаюсь, — улыбнулась Мария Степановна.

— А то, что было до вашего прихода? — спросил я — Там все… совсем плохо?

Мария Степановна развела руками.

— Не идеально, скажем так.

— Может ли ОБХСС создать неприятности? — спросил я прямо.

— Только не по нашей линии, — покачала головой Мария Степановна. — Насколько я понимаю, проблемы могут быть только по линии завода. Там, где неучтенный товар и неучтенные деньги.

— Понятно, — сказал я задумчиво. — Понятно… Спасибо вам, Мария Степановна, больше не задерживаю…

— Всегда пожалуйста, — кивнула она.

Бухгалтер покинула кабинет, а я задумался. Как-то все складывается не очень хорошо. Проблемы с криминалом. Проблемы с милицией. Проблемы с обкомом. Возможные проблемы с ОБХСС. Как-то слишком много проблем… Нет, на сегодня с меня определенно хватит. Поеду к Марлену Александровичу, там меня уже заждалась коллекция саксонского фарфора середины девятнадцатого века…

К Марлену Александровичу я добрался без происшествий, правда, пришлось очень долго звонить в дверь — когда Марлен Александрович поглощен работой, он очень неохотно откликается на различные сигналы, поступающие из внешнего мира.

— Алексей! — узнал меня Марлен Александрович. — Признаться, не ожидал вашего визита. Впрочем, заходите!

— Как там саксонский фарфор? — спросил я. — Удалось приобрести у Ройхмана?

— Саксонский? — Марлен Александрович на мгновение завис, но тут же просиял. — Фарфор, конечно! Да, я приобрел. Он, кажется… Постойте. Ах, вот же!

Он указал на два объемных деревянных ящика.

— Есть что-нибудь любопытное? — спросил я.

Марлен Александрович пожал плечами.

— Кажется, я вам уже говорил… Мещанство, конечно, но довольно милое… Вот, например, дама с кавалером.

Марлен Александрович извлек статуэтку — танцующие дама в бальном платье и кавалер в роскошном синем камзоле.

— Занятная вещица, не правда ли? — улыбнулся он. — Или вот, дама пишет письмо возлюбленному. Ройхман с этой вещью попал впросак! Он-то думал, что это середина девятнадцатого, а это конец восемнадцатого!

Я взглянул на эту вещь — изящную и воздушную штуку из чужого времени и чужой страны.

— Спасибо вам, Марлен Александрович. Над чем сейчас работаете, если не секрет?

Антиквар самодовольно улыбнулся.

— Секрета большого нет. Попросили посмотреть кое-какие вещи… Копии Фаберже.

— Ого, — удивился я. — Неужто кого-то из вашего почтенного сообщества обманули?

— Ну что вы, — добродушно сказал Марлен Александрович. — Это не подделки, а именно копии. Без клейма, но стиль и дух сохранены. Очень интересно!

— Как только для меня что-нибудь будет, сразу дайте знать, — сказал я.

— Непременно, — улыбнулся Марлен Александрович.

Я ехал домой и думал о том, как странно устроен мир. Человек из двадцать первого века везет коллекцию статуэток девятнадцатого века к себе домой. А происходит это в конце двадцатого века. У того, кто это устроил, если он, конечно, есть, должно быть все очень хорошо с чувством юмора…

А через несколько дней вышла статья в «Вечернем городе». Очень злая и ядовитая, посвященная засилью наперсточников в городе. Собственно, ничего особенного в этой статье не было, газеты охотно писали на криминальные темы, но здесь самым нелестным образом характеризовалась городская милиция. «Доколе?» — задавался риторическим вопросом журналист. А в конце статьи содержался прямой намек на то, что милиция смотрит сквозь пальцы на деятельность наперсточников не просто так, но из корыстных побуждений. Описывая драку на центральном рынке, журналист не пожалел красок и не забыл указать на то, как милиционеры из опорного пункта фактически самоустранились от наведения порядка. «Если милиция не может навести порядок, — сакраментально провозглашал журналист, — то разве удивительно то, что за наведение порядка взялись простые люди? Получается, как по Ильфу и Петрову — спасение утопающих дело рук самих утопающих».

Избиение наперсточников на рынке стало резонансным событием, о нем говорили в городе, и даже вполне официальная и респектабельная городская газета напечатала небольшую заметку в городской хронике. Я был доволен произведенным эффектом.

— Кто писал статью? — спросил я у Бориса Борисовича.

— Есть у нас, знаете ли, юное дарование, — кокетливо ответил Борис Борисович.

— Пришлите дарование к нам в контору, — сказал я. — Ему премия полагается.

Борис Борисович нехотя согласился. Кажется, любые идущие мимо него деньги, он воспринимал как прямой ущерб себе.

Молодым дарованием оказался паренек моего возраста по имени Ярослав — студент филфака. Он был очень обрадован и смущен, внезапно получив целую тысячу рублей премиальных. А вот милиции статья Ярослава не понравилась категорически…

Через пару дней после публикации вернулся Николай Николаевич и моментально вызвал меня на разговор. Судьбоносный диалог состоялся в курилке, в здании милицейского управления. Николай Николаевич был напряжен и хмур, а я наоборот — расслаблен и легкомыслен.

— Как командировка? — весело поинтересовался я у Николая Николаевича. — Успешно переняли опыт?

— Успешно, — кивнул он. — Я смотрю, вы в мое отсутствие тоже успешно действуете? Весь город гудит! Еще и прессу на уши поставили! Почему меня не дождались⁈ Стрельбу открыли, наперсточников избили, в прессе скандал! Это что?

— Очень много вопросов, Николай Николаевич, — развел руками я. — Вам на который из них отвечать?

— Стреляли зачем? — мрачно спросил он.