На кровати лежит пожилая бледная женщина с тонкой, будто пергаментная бумага, кожей. Её лицо, руки и тело покрыто многочисленными ранами, некоторые из которых гноятся, другие кровоточат. Кривлю нос, замечая, как расходятся края одной из ран, внутри которой что-то шевелится.

— Миссис Хэйд, сейчас вам станет лучше, — ласково говорит Рхона женщине.

Та разлепляет сухие серые губы и молит:

— Пожалуйста… Мне так больно, везде больно…Сделайте что-нибудь.

— Готова? — тихо спрашивает Рхона у Ави, та кивает и закрывает глаза.

— Матер натура обсекро ауксилиум, — Рхона достаёт из одного из многочисленных карманов платья пузырёк с водой и капает по капле на каждую рану, продолжая монотонно произносить слова. — Даре потестатем куранди, ут аква екс лаку креата, а вобис ауксилиум импетро рид оф маледикто, куод хабет бефаллен филиа туа.

Ави кладёт руки на тело женщины, вижу, как вода, попадая из пузырька на раны, начинает светиться зеленоватым светом, буквально на глазах, мелкие царапины пропадают, большие и глубокие раны становятся меньше и выглядят, будто заживают уже несколько дней, кожа женщины, хоть и остаётся по-прежнему бледной, но больше не выглядит тонкой и иссохшейся.

Мои глаза расширяются от удивления, пока я наблюдаю за ведьмами, совершающими ритуал исцеления. Когда всё заканчивается, Миссис Хэйд больше не стонет от боли, выглядит почти здоровой. Зато Рхона, щеки которой еще недавно заливал румянец, кажется обессиленной, Ави же, бережно поддерживая живот одной рукой, другой опирается на стену.

— Тебе надо отдохнуть, я дальше сама справлюсь, — уставшим голосом говорит Рхона, помогая девушке идти.

— Рхона, я чувствую, как ты ослабла. Тебе тоже надо отдохнуть, — шелестящим голосом отвечает Ави, с трудом переставляя ноги.

— Нет, — категорично заявляет Рхона. — Я сегодня слышала от одного мужчины, который пришел просить о помощи, что каратели…

***

— Арина, — сквозь туман слышу голос Алекса, чувствую, что он трясёт меня за плечо.

— Да, — отвечаю ему, стараясь понять, где я и что происходит.

— Ну наконец-то, я уже двадцать минут стараюсь тебя разбудить, но ты не просыпаешься, — слышу облегчение в его голосе.

Резко сажусь на кровати, когда осознаю, что по-прежнему нахожусь в комнате Брендона, который, лежит рядом со мной без сознания. Поворачиваю голову к окну, отмечая, что уже глубокая ночь. Сколько же я проспала? Как Брендон? Возвращаю взгляд на мужчину, внимательно осматриваю его в тусклом свете свечей: всё то же поверхностное дыхание, бледная, с испариной, кожа, только раны, кажется, меньше кровоточат. Жив.

— Петро приготовил что-нибудь? Сумел понять, что за яд использовали дикие? — требовательно спрашиваю Алекса.

Тот качает головой и отвечает:

— Лекарь внизу, он пытается что-то сварить, использует разные комбинации растений, но пока, яд не чувствителен ни к одному отвару или мази, — киваю на его слова.

— Ты добыл воду? — задаю следующий волнующий меня вопрос

— Да, вот. Только я не понимаю, зачем она тебе. Она же бесполезна, — недоуменно поднимает брови оборотень, наблюдая, как я судорожно вцепляюсь в пузырёк.

Я же, уже не слушаю его, прокручивая в голове слова, которые говорила Рхона. Конечно, она была опытной и сильной ведьмой, они были вдвоём с Ави. Но вдруг… Вдруг и у меня получится, хотя бы чуть-чуть облегчить состояние Брендона, продлить его жизнь, хотя бы до момента, пока лекарь не отыщет противоядие. Я могу попробовать, с помощью воды из озера и заклинания из странного сна, который приснился мне. Надежда вспыхивает внутри меня, словно огонёк, согревая своим теплом.

— Выйди, пожалуйста, — прошу Алекса.

Не хочу, чтобы он знал, чтобы тоже обрёл надежду и потерял её, если у меня ничего не выйдет.

— Что ты собираешься делать, Арина? — строго спрашивает оборотень.

— Ничего… Ничего не собираюсь, Алекс, пожалуйста… — с мольбой смотрю в его глаза.

Мы теряем время, его и так мало, я должна попробовать, должна воспользоваться шансом, не зря мне именно сейчас приснился сон о том, как ведьмы исцеляли раны — он должен как-то помочь, должен значить хоть что-то.

— Проверь пока, как там Петро. Может быть, ему удалось что-то придумать или хотя бы понять, что за яд был использован, — говорю мужчине, мечтая, чтобы он оставил меня здесь одну, наедине с Брендоном. — Я просто проверю раны, перевяжу и тоже спущусь. Нужно обсудить, как нам быть дальше, к кому обратиться за помощью.

Алекс неуверенно кивает, не сводя с меня подозрительного взгляда, но, тем не менее, выходит из комнаты и прикрывает за собой дверь. Я сажусь рядом с Брендоном на кровати, открываю пузырёк с водой и концентрируюсь. Ощущаю, что странное чувство, появившееся во мне еще утром, крепнет и закручивается во мне в воронку, будто бы подгоняя мне сделать то, что я собираюсь, совершить первое в своей жизни заклинание. Облизываю пересохшие губы, глубоко вздыхаю, подрагивающими руками снимаю повязки, наклоняю пузырёк над самой глубокой раной, роняя каплю, одновременно с этим начинаю произносить:

— Матер натура обсекро ауксилиум….

Просыпаюсь от какого-то шума за дверью комнаты, пару минут сонно моргаю, пытаясь вспомнить вчерашний день, перед глазами вспышками проносятся обрывки: незнакомые оборотни, истекающий кровью Брендон, слова лекаря о неизвестном яде, губящем альфу, пузырёк с водой из озера и моя попытка воспроизвести ритуал, который я видела во сне. Брендон! Подскакиваю на кровати, поворачиваясь в сторону умирающего.

— Надеюсь, я не подкачал? — улыбаясь, говорит мужчина, который выглядит ещё бледным, измождённым.

— Что? — обескураженно спрашиваю его, рассматривая раны, выглядящие почти зажившими.

Неужели у меня получилось? Протягиваю руку и провожу пальцами по голому торсу альфы, чувствуя выпуклые шрамы, еще недавно бывшие глубокими ранениями. Брендон перехватывает мою руку, подносит к свим губами и оставляет лёгкий поцелуй в центре ладони:

— Первый раз просыпаюсь в кровати с прекрасной девушкой, совершенно не помня подробностей ночи, — лукаво улыбается волк. — Расскажешь?

— Я… — мой голос еще сиплый ото сна.

Снова отвлекаюсь на шум, раздающийся из-за двери, теперь могу различить голоса:

— Пусти меня! Я должна его увидеть! Я прибежала, как только услышала эту жуткую новость! — истерично кричит Лесли высоким тонким голосом.

— Лесли, успокойся, всё в порядке, — уговаривает её Алекс, видимо, стараясь остановить. — Лесли, ты перебудишь весь дом! У нас была длинная ночь, Брендону лучше, но дай ему выспаться.

Дверь распахивается под напором и блондинка вваливается в комнату, следом за ней влетает Алекс.

— Брендон, дорогой, как ты? — бросается было волчица к кровати, но упирается взглядом в меня. — А она здесь что делает? Ты из-за этого не хотел пускать меня, да?

Морщусь, эта волчица слишком громкая и нервная, я же и так чувствую себя опустошенной и ослабевшей, наверное, из-за ритуала, выкачевшего из меня силы. Сползаю с кровати, решив оставить их тут разбираться одних, мне требуется еда и полноценный сон, выслушивать ревностные крики Лесли, оправдываться и успокаивать её я не готова.

— Вы тут поговорите пока. Алекс, расскажи Брендону, что произошло, — тихо говорю я, с трудом шевелясь. — А я пока высплюсь, надеюсь, что хотя бы на втором этаже не проходной двор, как в этой спальне.

— Арин, ты еле идёшь, я тебе помогу, — подскакивает ко мне Алекс. — Брендон, раз уж тебе лучше, думаю, ты справишься. Я зайду чуть позже, вместе с Адрианом и Чарли.

Чувствую обжигающий взгляд Брендона, следящего за тем, как Алекс бережно обхватывает меня за талию, удерживая в вертикальном положении. Мне всё равно, я слишком слаба. И вообще… Не моя истеричная подружка ворвалась ранним утром в спальню, будто к себе домой, да, между мной и альфой ничего нет. Но тогда почему во мне появляется ревность, жгучая и мучительная, лишь при мысли о том, чтобы оставить Брендона и Лесли наедине? Нет-нет, надо забыть, думать, прежде всего, о себе.