— Ты…красивая.

Асанна непроизвольно сглотнула. Поплывший взгляд девушки, полуоткрытые губы.

— Есть будешь?

— Да.

Не отрываясь, я наблюдал за движениями её рук. На тонком запястье теснились бусины на кожаном ремешке с узелками и подвесками – круглыми полыми шариками. В таких подвесках хранились драконьи чешуйки, кусочки драконьего зуба или гребня. Почти каждый верховенец имел амулеты в виде браслетов для уменьшения боли. На самом деле, обереги были лишь частью привычного ритуала. Никаких целебных свойств за ними сроду не водилось.

Длинные пальцы Асанны развязывали затянутую веревку мешка. Пусть дольше распутывает их, я следил, не отрываясь. В этих тонких нежных пальцах таилось волшебство, вместе с верёвкой они расплетали мои нервные узлы, снимали напряжение, отпускали страх. Асанна ничего не спрашивала, только мельком взглянула на меня, словно очертила вокруг меня запретный круг и не решалась за него заходить.

— Сначала попей.

Неловко покачнувшись, я сел. Из походного мешка появились ёмкость с водой.

Вода вернула мне силы. Яд заставил меня так долго страдать от жажды, что сейчас я пил как не в себя. Если бы не пристальный взгляд Асанны, я бы захлебнулся, торопясь глотать тёплую воду.

— Мне не нравится, что ты теряешь сознание. Болевой шок опасен.

— Не нагнетай.

— Хочешь яблоко?

— Давай.

С хрустом откусил треть яблока и непроизвольно застонал. Никогда не ощущал такого взрыва вкуса. Неужели простое яблоко может быть таким сочным, сладким, необыкновенным? Просто райское яблоко!

Спелый сочный плод развоплотил мрачные мысли, таящиеся в глубине души. Яблоко стало моим личным анестетиком. Я вгрызался в него, радовался величине, от удовольствия разве, что не урчал. Грудь в месте укола ядовитой иглой жгло, я гнал жуткие мысли. Лучше слушать шум ветра в кронах деревьев, вдыхать запах сырой земли, наслаждаться вкусом яблока на языке, любоваться усталой улыбкой Асанны. Нам не нужны маски, мы давно сбросили их.

— Честно признаюсь тебе, Ася. Я бы не смог перелить кому-либо кровь дракона.

— То есть предпочёл смотреть, как человек умирает?

— Скорее всего, да. Это проще, чем знать, что убил своими руками. Слишком большая плата за непредсказуемый результат.

— Шаг в неизвестность приходится делать каждому, хочешь ты этого или нет.

Волна тошноты заставила согнуться, огрызок выпал из пальцев, и всё съеденное как из брандспойта изверглось из меня.

— Драконья пустошь!

Асанна дёрнулась в сторону. Неприятное зрелище, я понимаю.

Оттёр рот тыльной стороной ладони. Отдышался.

— Всё в порядке. Надо просто идти, разогнать застывшую кровь. Когда двигаюсь, мне легче.

***

Поднялся на ноги, ухватив палку. Асанна торопливо завязала тесемки мешка. С горечью заметил, как тяжело она вскидывает рюкзак на плечи, какая она хрупкая на вид, усталая. Жаль, не могу сейчас ей помочь, самого себя бы сдвинуть.

Шаг. Еще один. Под ногами то пружинил мох, то путалась трава, то лезли выбравшиеся из-под земли толстые корни. Небо так и не разъяснилось, оставаясь низким и хмурым, зато дождь кончился. Созерцание деревьев не утомило бы так сильно, если бы не мысли об отце. Я убеждал себя, что отец политик до мозга костей и обязан выкрутиться. Возможно, Бажен всё предусмотрел.

Восстанавливая события прошедших дней, я искал и находил подтверждения недюжинному уму отца. Если подумать, они были во всём. В моём неожиданном отлёте к кругляшам, где меня не достать заговорщикам. В Асанне – доброй волшебнице, успевшей прибыть вовремя. Если бы ни она, моё тело уже сгрузили бы на костёр, как полагалось у кругляшей. Смертельное отравление Бажен не мог предусмотреть, здесь я видел перст судьбы. Яд остановил меня за шаг до возвращения в Энобус.

Судьба благосклонно плела невидимый узор, прокладывая кратчайший путь к цели. Не факт, что они понравились мне, но у судьбы на меня были большие планы. Оказалось, что яд души можно вытравить только ядом тела.

Биться за победу на гонке или биться за жизнь. Нет большой разницы. Отпустить свою волю, поддаться неумолимому року, броситься в водоворот хаоса, не это ли мечта любого чокнутого вроде меня. Я просто забыл, какова моя истинная стихия. Улыбка – оскал расцвела на моём лице. Кто-то наверху повысил ставки, и я принял вызов, вступил на поле игры осознанно и открыто.

Уровень игры – Бог.

Без шанса на передышку. С билетом в один конец.

Ковыляя по скользкой траве, иногда проваливаясь в жидкую кашу заваливаясь на посох, с каждым вздохом я чувствовал, как дрожат ноги, пот щиплет глаза, кровь стучит в висках, а рубашка липнет к телу. Чувствовал боль в каждой клетке тела.

— Всё. Привал, — Асанна сбросила с плеч мешок с продуктами и свалилась рядом с ним.

Мне нельзя тормозить, хотя моё движение чуть быстрее улитки.

— Ещё рано.

— Не могу! — Голос Асанны сорвался. — Мы идём без передышки несколько часов.

— Зато приступа нет.

— Добромир, — умоляющим голосом. — Нам надо поспать.

Асанна, действительно, вымоталась до предела, раз попросила отдых. Внутри меня росла уверенность, что я должен идти, пока могу шевелить ногами. Это так же верно, как луна, мелькающая между облаков.

— В потёмках мы переломаем ноги.

Мне жаль Асанну, но остановка произойдёт тогда, когда я физически не смогу сделать следующий шаг. Слов ничтожно мало, как и сил.

— Ты отдыхай, — успокоил своё дыхание. — Пойду один. Утром… меня нагонишь. Я далеко не уйду.

Или остановлюсь, в конце концов.

— Ты понимаешь, что любой момент для тебя может стать последним?

Асанна пустила в ход огненного дракона, убойный аргумент спорщика.

— Или моментом истины. Не бойся. Я не хочу умирать. У меня ещё есть… последнее желание.

Сумерки переросли в глубокую ночь. Ничего не менялось, я брел наугад, медленно переставляя ноги. Асанна упорно тащилась следом. Мне до судорог в губах захотелось взять её руку, поцеловать тонкие пальцы, преклонить голову перед моей стойкой девочкой. Мысленно я так и сделал, на большее не было сил. Мышцы отказывались работать. Каждый шаг давался через невероятное напряжение.

В оглушающей тишине умирающей вселенной слабый звук за спиной резко сдавил горло ледяным кольцом. Асанна затянула песню. Знакомый напев, только слов не разобрать, потому что на пределе сил. Она пела, чтобы не упасть, не уснуть, не потеряться на грани яви и сна, удержаться в сознании. Её песня стала моей путеводной нитью. Хвалёный самоконтроль Добромира Светозарова неожиданно пал в неравной битве, уничтожив миф, что мужчины не плачут.

Яд души сдавил горло, прорвался слезами, десятибалльной волной разрушил стены моей темницы. Не удары орудий сокрушили её, а тихая песня Асанны. Мои слёзы не были видны в темноте никому, кроме меня.

Под пеленой слёз, которые невозможно было остановить, как и во тьме невозможно различить даже силуэты деревьев. Я брел наугад, запретив себе падать. Дрожь в теле выжгла все нервные окончания, искала путь к свету во мраке ночи. Жизнь устала мириться с моей жалкой покорностью над обстоятельствами, она живьём содрала кожу, ухмыляясь мне в лицо. Жизнь дала мне столько возможностей, которые я выбросил на помойку за ненадобностью, упиваясь своей слабостью.

Проигравших бойцов списывают со счетов с поразительной скоростью. Рыдания согнули меня пополам. Они прорывались сквозь сомкнутые зубы. Прежнее черное отчаяние тонуло в безостановочных слезах. Озноб сменился жаром. Кажется, прямо через кожу изливался чёрный яд. Внутренности жгло раскалённым железом, кости выкручивало.

Одержимость Соней, моя любовь к ней прямо сейчас под чуть слышную песню Асанны уничтожала себя, вырывала ядовитые наконечники стрел из моего сознания. Я чувствовал, как слабеет моя привязанность, закрывается канал моей бесконечной нежности, с каждым шагом вытесняется кислород с именем Соня. Я так долго дышал ею и жил. Сейчас дышать уже нечем.

Я сделал усилие, ещё одно. И стало легче.