Последние годы, описанные в дневнике, «фокусник» провёл в Константинополе. И даже удостоился чести показать свои умения перед византийским императором. Жаль, что автор не упомянул имени правителя, так что я не смог вычислить, в каком году это случилось. Для выступления перед высочайшим зрителем безымянный маг подготовил «фокус» с доставанием зайца из рыцарского шлема. Он жаловался, что зачаровывать этот шлем и ящик, где сидел зверёк, пришлось почти два месяца кряду, чтобы набрать достаточное количество эфира.

Представление удалось, и довольный император наградил автора рукописи. Тот купил дом, а на остаток средств открыл лавку, где стал торговать амулетами и редкими специями. Когда дело пошло, «фокусник» бросил устраивать представления, удачно женился на богатой вдове и больше не занимался «ерундой», став почтенным горожанином.

Дочитав книгу, я только покачал головой. На мой вкус, финал получился грустный: променять высокое искусство на судьбу лавочника — что может быть хуже. Нет, чисто по-человечески я его понимаю, но, как маг, одобрить не могу.

Сунув книгу обратно в саквояж, я поправил одеяло, укрывающее Таню, и собрался сам немного подремать. Но тут меня будто стукнуло что-то изнутри, и я полез за дневником. Нашёл описание «фокуса» с зайцем и перечитал ещё раз. Не может быть!

Если автор не врал, то животное действительно перемещалось с помощью магии в рыцарский шлем, откуда его и доставали на потеху публики. Как такое может быть? Телепортация? Но ведь всем известно, что она невозможна! Я точно помню, в Сорбонне было запрещено писать научные труды на эту тему, а любого, пытавшегося заговорить о телепортации, подняли бы на смех. Помнится, авалонский философ-монах Уильям Оккам даже издал по этому вопросу целую книгу «Вопросы невозможности», где разнёс идею телепортации в клочья. И даже вывел тезис «Не перемещай сущности вне пространства», вошедший во все учебники.

Выходит, «фокусник» выдумал? Решил прихвастнуть перед читателем? Да нет, вряд ли. Или учёные умы ошибались, а безвестный деланный маг решил невозможную задачу? Может, он не знал, что телепортироваться нельзя, оттого и сделал рабочую установку перемещения?

Я снова вгрызся в текст, вчитываясь в подробности и пытаясь расшифровать, какие же связки Знаков и Печатей использовал фокусник.

Увы, конкретного рецепта получить я не смог. Примерная схема для обмена массой в самых общих чертах у меня сложилась, но вот деталей не хватало. Нужна была куча экспериментов, разработка хоть какой-то теории и построение прототипа телепорта, прежде чем можно было бы с уверенностью утверждать: «фокусник» совершил прорыв в деланной магии или это мистификация, шутка, записанная несколько веков назад. И скажу честно, я больше склонялся к последнему.

Рассказывать Тане о находке в книге я не стал. И уж точно не собирался бросать всё и «изобретать вечный двигатель». Будет свободное время — посижу, подумаю, нарисую схему, сооружу пробный образец. Но исключительно как упражнение для ума, когда совсем нечем заняться.

За окном промелькнуло село Архангел, за ним Крукодиловка, а затем и Злобино. Дормез нырнул в берёзовую рощицу, отделяющую село от усадьбы, и у меня даже сердце ёкнуло. Дома! Я дома! Господи, кто бы знал, как я соскучился по старому особняку, своему кабинету, мастерским и тренировочным камням у леса. А ещё больше по людям, живущим тут. По Марье Алексевне с её арфой и ночным музицированем, Настасье Филипповне, Ксюшке, Лаврентию Палычу и старому ворчуну Лукиану, успевшему стать мне учителем. Ну и чуть-чуть по остальным: опричникам, ученикам, фальшивой француженке Агнес де Кюрис и другим. Я безумно рад, что не променял их на столичную жизнь.

Сюрприза не получилось, да и не могло получиться. Когда в доме сильный колдун, то тебя почуют за версту. А в усадьбе их было двое, плюс Киж, который чувствовал моё местоположение. Так что, когда дормез подъехал к крыльцу, там уже стояла многочисленная делегация встречающих.

Впереди Марья Алексевна, с такой радостью на лице, что казалось, будто она светится. Рядом с ней Настасья Филипповна, с караваем в руках, пытающаяся скрыть счастливую улыбку. Позади них Киж, Лукиан, Кулибин, старший опричников Камбов и учитель Апполинарий. Ещё дальше слуги, кто-то из учеников и прочий народ.

Я выбрался из дормеза, помог спуститься Тане, и мы вместе пошли к крыльцу.

— Костя!

В глазах старой княгини были заметны слёзы.

— Вернулся! Уж и не чаяла дожить!

Она троекратно расцеловала меня, перекрестила и едва не разрыдалась от нахлынувших чувств. Начались охи, вздохи, меня заставили отломить от каравая и попробовать, затем заобнимали, потребовали рассказать, как всё было, снова подсунули каравай и опять принялись обнимать. Под конец Настасья Филипповна громогласно заявила, что с дороги мне надо в баню, и взглядом разогнала большую часть встречающих.

— Иди, Костенька, банька натоплена, только тебя и дожидается. Я тебе уже всё чистое приготовила, ни о чём не волнуйся.

Отказываться я не стал и отправился в баню.

— Отощал-то как, — послышалось мне тихое ворчание ключницы за спиной, — чай, не мёдом столичные харчи оказались. Ну, ничего, откормим, не в первый раз.

Попариться после долгой дороги — лучшее средство от усталости. Да и банщик расстарался, работая веником и окатывая меня водой. А когда я вывалился из парной, размякший и чистый, сразу же сунул мне кружку с квасом. Лепота! Да уж, в Петербурге хоть и неплохо, но совсем не то.

В халате, весь такой благостный и чистый, я вернулся в дом. Поднялся в спальню и, не удержавшись, бухнулся поперёк кровати. Хорошо! Замечательно! Сейчас ещё поужинаю, и совсем будет хорошо.

Переодевшись, я спустился на первый этаж и чуть не столкнулся с Лаврентием Палычем. Он захлопал глазами, удивлённо посмотрел на меня и спросил:

— Константин Платонович, вы на охоту ходили? Я, кажется, вас пару дней не видел в усадьбе. И как, подстрелили что-нибудь?

Я не выдержал и захохотал во всю силу так, что в окнах зазвенели стёкла.

Под утро мне приснился забавный сон. Будто я недавно приехал в Злобино, ещё не получил Талант от дяди и только обживаюсь в усадьбе. Снилось, что лежу у себя в постели и в спальню входит Таня. В сарафане, на голове кокошник, а в руках поднос, на котором стоит кофейник. И кофий так божественно пахнет, что я начал просыпаться на самом деле. Открыл глаза и увидел Таню! Только не в сарафане, а в дворянском платье. Но поднос с кофейником был тот же самым, что и во сне.

— Доброе утро.

Таня поставила поднос на прикроватный столик, а сама присела на краешек кровати.

— Доброе. С каких это пор кавалерственные дамы начали приносить кофий в постель обычному помещику?

Девушка рассмеялась и подала мне чашку.

— С каких это пор светлейший князь стал обычным помещиком? Раз мне приходилось приносить кофий императрице, не вижу урона своей чести, если сделаю то же самое для Алеутского владыки.

— Спорное утверждение, — я сделал глоток и улыбнулся. — Императрица всё-таки стоит немного выше меня.

— Это как посмотреть. Екатериной командует ночной император Орлов, — Таня рассмеялась. — А ты сам себе хозяин.

Она тоже взяла чашку, и некоторое время мы молча пили кофий.

— Кстати, всё хотела спросить, — нарушила тишину Таня, — ты собираешься посетить свои владения?

— Может быть, позже. Сейчас там нечего делать: сплошная глушь, леса и дикари с копьями. А что?

— Возьмёшь меня с собой? Очень хочется посмотреть, что за Америка такая.

— Хорошо, возьму. Только придётся подождать пару лет.

Внимательно на меня посмотрев, Таня прищурилась.

— У тебя есть какой-то план, да? Все считают, что тебе досталось бесполезное неудобье, а ты придумал, как обратить его в свою пользу. Ведь так?

— Хорошее ты слово подобрала — неудобье. Очень точное.