— В принципе, предложение интересное. Устрой мне встречу с этим дьяком, посмотрим, что он из себя представляет.

Камбов ушёл, а я задержался в кабинете, чтобы разобрать бумаги на столе. Между всякой ерундой, письмами и финансовыми отчётами в глаза бросилась небольшая книжица в чёрном кожаном переплёте. Внутри оказались не печатные страницы, а рукописные записи на немецком. Ни названия, ни описания, лишь объяснения сухим языком неких сложных магических конструкций и нескольких заковыристых ритуалов, где они использовались. Даже любопытство разобрало — откуда у меня эта книга и для чего нужна описываемая магия? Пришлось вчитываться и прикидывать в уме назначение используемых эфирных потоков.

Через полчаса я захлопнул книгу, но не спешил выпустить её из рук. «Чудо Бранденбургского дома» — вот это что! Ну Киж, ну артист! Кто же бросает вот так открыто подобные документы? Их надо прятать в сейф и передавать только из рук в руки, чтобы случайно не попались на глаза постороннему человеку.

Даже на мой некромантский вкус, «Чудо» было слишком ужасным волшебством. Да, с помощью него можно выиграть сражение. Но цена казалась мне несоизмеримой: раненые и умирающие поднимались и шли в атаку, платя за это жуткой смертью после окончания колдовства. При этом маг, совершивший ритуал, получал «долю» от жизни каждого, напитываясь небывалой силой. Гекатомба, вот это что такое! И готов поспорить, придумали её Павшие.

После короткого размышления я подошёл к камину и бросил в него книгу. Один щелчок пальцами, брошенный Знак — и страницы вспыхнули ярким пламенем. Пока бумага не обратилась в пепел, я стоял рядом, а затем растёр кочергой остатки, чтобы даже следов не осталось. Подобному жуткому знанию не место в моём мире!

К флигелю, стараниями Лаврентия Палыча, пристроили большую деревянную избу, и Аполлинарий занимался там с новыми учениками, из детей купленных крепостных. А в старой части школы Разумник преподавал деланную магию и начатки точных наук проявившим способности к обучению. Я провёл короткую инспекцию и остался доволен результатами. Молодцы, больше сказать нечего! Единственное, я бы нанял в помощь ещё несколько учителей, чтобы разгрузить двух фанатов педагогики. Заодно сделал пометку — увеличить им оклады и выплатить премию. Хороший труд должен и вознаграждаться соответствующе.

Следующим пунктом программы стояли мастерские. Я специально не стал никого предупреждать, чтобы посмотреть на обычную работу. Но эти прохвосты узнали о моём приближении и устроили чуть ли не торжественный митинг. Впереди Кулибин и кузнец Прохор, за ними мои «деланные инженеры» и трое молодых Лариных, постигающих деланную магию. А дальше уже все остальные: кузнечные подмастерья, приглашённые мастера, ученики школы, проходящие здесь практику. В общем, толпа народа, кричащая и восторженно вопящая, не хватает только транспарантов и трибуны для выступления высокого гостя.

Пришлось сказать приветственное слово, поблагодарить за труд и пообещал выдать премию. Пусть порадуются и отпразднуют моё возвращение в Злобино. А после я взял в оборот Кулибина и Прохора и велел показать, как у нас идут дела. За нами, на некотором отдалении, стайкой следовали Ванька Черницын и троица Лариных.

— Мы переработали схему локомотива, Константин Платонович. Вон, племя младое, — Кулибин кивнул на кучку моих учеников, — сами придумали, схемы нарисовали и ко мне пришли с предложением. Говорят, нужно как можно меньше движущихся частей, чтобы ремонт требовался реже. Я подумал, прикинул и согласился. Вы уж простите, что без вашего разрешения, но получилось замечательно!

— На что заменили наш проточный движитель?

— На воздуходувки, — улыбнулся изобретатель, — особой конструкции. Прошу!

Он распахнул дверь большого сарая.

— Наша гордость — полноценный прототип эфирного локомотива.

Что могу сказать: вот уж удивили, так удивили. Эфировоз стал приземистее и короче, чем мы проектировали изначально. И обзавёлся полукруглыми «ушами» — кольцами импеллеров. Никаких винтов и лопастей там не было, естественно: воздух двигали Знаки и Печати, построенные совершенно не по той схеме, что я разрабатывал изначально.

— Кто автор связок?

— Мы, Константин Платонович!

Ко мне подскочил Черницын, успевший вытянуться за последние полгода и уже не выглядевший заморышем. Следом подбежала и Анастасия Ларина — далеко не красавица, но с живыми яркими глазами, бесприданница, взятая в ученицы за живой ум и упорство. Вот уж не ожидал, что она окажется соавтором изобретения.

— Плохие, да?

Черницын смотрел с лёгким страхом, опасаясь вердикта. А во взгляде Лариной, наоборот, чувствовался вызов. Она явно собиралась спорить и доказывать верность решения.

— Почему? Очень интересное решение. Ну-ка, объясните мне схему эфирных потоков.

Почти час, взобравшись на помост, мы втроём осматривали импеллер. У меня нашлось всего два замечания, но исключительно для оптимизации схемы и её упрощения. Причём потребление эфира даже без моей подсказки оказалось очень низким.

В этот момент я испытал гордость за авторов движителя: этот вариант мне не пришёл в голову, а парнишка-крепостной и девица-дворянка сумели довести его до ума. Но больше всего я удивился тому, как эти двое подружились на почве деланной магии.

— А теперь давайте посмотрим на вашу схему в действии.

Всей толпой мы загрузились в локомотив, Кулибин «завёл» его, и он выкатился из сарая.

— Видите, Константин Платонович? — Кулибин указал на эфирную дорогу впереди. — Мы придумали замечательную технологию прокладки путей. Битый камень или песок плавятся с помощью Знаков в специальном чане, эдакой передвижной печке. В земле бурится шурф, и туда заливается расплав. Сверху, пока он не остыл, ставим круглую табличку с Печатями. Через час, когда застынет, кусок пути готов. Нужно всего лишь подготовить рабочие команды, которые будут заниматься отдельными несложными операциями.

— То есть мы готовы строить эфирную дорогу между городами?

Кулибин кивнул.

— Иван Петрович! Вы не представляете, как меня обрадовали. Отличная новость!

Изобретатель аж покраснел от смущения и прибавил газу, заставляя локомотив ускориться. Кстати, он то ли забыл, то ли постеснялся сказать, но проблема стрелок на путях тоже была решена: особые «стрелочные» камни со Знаками поворачивались между двумя положениями и меняли направление эфирного пути.

— Что же, тогда начинайте формировать ваши команды строителей. В самое ближайшее время нам предстоит строить дорогу между Москвой и Петербургом.

Довольно улыбаясь, я высунулся из окна локомотива и подставил лицо ветру. Э-эх, хорошо-то как!

— Константин Платонович, — девица Ларина дёрнула меня за рукав и нудно проговорила: — Вы нарушаете технику безопасности. Нельзя так выглядывать, вас может ударить веткой дерева.

Деревьев на пути вокруг поля не наблюдалось в принципе. Но техника безопасности дело серьёзное, и подавать дурной пример не следовало. Я кивнул и вернулся целиком в локомотив, не переставая улыбаться. И радовался даже не готовности поезда, а созданию конструкторского бюро. Без меня они смогли доработать конструкцию, воплотить в металле и провести испытания. В этом крохотном шаге мне виделась поступь прогресса и будущего.

После поездки мы с Кулибиным обсудили строительство вагонов. Пассажирских нескольких классов и грузовых разного назначения. На первых порах нам придётся доставлять их в разобранном виде в Москву и там уже собирать, чтобы ускорить запуск сообщения между старой и новой столицей. А вот позже, когда эфирная дорога протянется до Владимира, мы построим туда служебную ветку прямо из Злобино.

Я сделал себе пометку — побыстрее состыковаться с Демидовым. Пора создавать товарищество эфирных дорог и запускать строительство. Надо скорее представить новинку императрице, пока она благоволит ко мне. Ну и уважить просьбу Шешковского, чтобы не потерять поддержку Тайной экспедиции.