— Как ты посмела явиться сюда⁈ Это мои владения!

Хозяйка рассмеялась, и по залу пронёсся могильный холод.

— Я всегда прихожу за своим, дорогая. Ты сама открыла дорогу, перехватив моего слугу. И теперь тебе придётся заплатить виру.

— Не боишься, — женщина коснулась пальцами покрывала, будто собираясь его откинуть, — что я покажу тебе свой настоящий облик?

— Милочка, этим ты будешь пугать смертных. Да и то сказать, твои фокусы потеряли силу давным-давно.

— Вот сейчас и увидим.

Покрывало стало прозрачным, как струи водопада, и потекло в обратную сторону.

Обернувшись, Хозяйка посмотрела на меня и приказала:

— Уходи немедленно.

Стена за колоннами дрогнула и разошлась широкой трещиной. Анубис тявкнул, помог мне подняться и потащил к проходу. Впрочем, я ушёл не сразу. Во-первых, пропустил вперёд «тигра», недовольно ворчащего и дёргающего хвостом. А во-вторых, несколько секунд наблюдал за схваткой Хозяйки и незнакомки. Нет, лица богини или демона, уж не знаю, кто она на самом деле, я не увидел. Но вот потоки силы, что гудели между противницами, потрясали своей убийственной мощью. Их бы в мирное русло — цены бы им не было. Хватило бы выкопать море, поднять на берегу горный хребет и ещё бы осталось на уничтожение парочки городов. Наблюдая за структурой эфира, я подмечал «ухватки» соперниц, чтобы потом опробовать их на практике в меньшем масштабе. Но увы, недолго. Анубис недовольно зарычал и втянул меня в трещину, которая тут же закрылась.

— Костя! Костя! Ты живой?

Надо мной нависал Орлов и тряс за плечи. Рядом маячило лицо Шешковского, крайне озабоченное и хмурое.

— Я в порядке, — глубоко вздохнув, я попытался подняться. — Что с девушкой?

— Вроде дышит, но в сознание пока не пришла.

Помощь Орлова, чтобы встать, мне не понадобилась. Можно считать, что из этой передряги я выбрался без потерь, только голова гудела, как с похмелья.

— У вас всё в порядке?

Орлов с Шешковским синхронно кивнули.

— Надо опечатать вход сюда, — тайный экспедитор, убедившись, что со мной всё хорошо, оглядывал зал и недовольно морщился.

— Сначала я доложу о нём императрице, — тут же заявил Орлов, — его нужно исследовать.

— Это опасная игрушка, не думаю…

— Решение будет принимать Екатерина Алексеевна, а не вы.

— Не лучшая идея приглашать её сюда, Григорий Григорьевич.

— Не вашего ума дела, Степан Иванович. Порфировую Либерею должно использовать для блага государства, а не прятать от всех.

— Воля, конечно, ваша, Григорий Григорьевич, но я бы рекомендовал…

— Кхм, — я прервал их спор. — Судари, вы оба не правы. Порфировую Либерею должно уничтожить во избежание будущих инцидентов и ненужных последствий.

— Костя!

— Насколько я помню, меня вызвали как эксперта. И я говорю: Либерея будет уничтожена. Прямо сейчас.

— Но как же…

Я начал было спорить с Орловым, но в какой-то момент обнаружил на себе тончайшее эфирное воздействие. Почти незаметное, лёгкое, будто прикосновение пёрышка. Тихий ласковый голос нашёптывал:

«Возьми Либерею себе. Она тебе пригодится. Не сейчас, так потом, когда понадобятся силы. Разве кто-то отказывается добровольно от здоровья и долгой жизни? Поделишься с императрицей и получишь много милостей».

Ах ты дрянь такая! Сама же Порфировая Либерея и нашёптывала мне эти мысли. Вот, значит, как? Нет, такому опасному магическому артефакту не место в нашем мире. Мне только не хватало через сотню лет упокаивать призрак Екатерины, как только что Зои.

— Гриша, — я заглянул Орлову в глаза, — я не буду с тобой спорить. Просто ставлю перед фактом: Либерея будет разрушена прямо сейчас. Возьми Анну и отойди к лестнице.

Шешковский одобрительно кивнул и спросил:

— Вам помощь нужна, Константин Платонович?

— Нет. Вы тоже отойдите, чтобы вас не задело.

Пока Орлов с Шешковским переносили Голицыну, я внимательно осмотрел Либерею. И поразился сложности деланного артефакта. Порфировые плиты пола были исчерчены Знаками, глубоко въевшимися в багряный камень. В основном это были Печати Восточной традиции, но попадались и привычные символы. Даже стало жалко разрушать такую занимательную конструкцию. А, может, демонтировать плиты и перевезти в Злобино для изучения?

— Мяу!

Мурзилка появился будто из воздуха и осуждающе на меня посмотрел. А затем выпустил когти и начал их точить о багряные плиты. К моему удивлению, острые кошачьи «клинки» легко разрезали камень, рассекая эфирные потоки и калеча деланные фигуры. Линии связок скручивались, как обугленные нитки, отчего рисунок приходил в совершенную негодность.

— Согласен, так и надо.

Мой посох легко раскалывал каменные плиты, оказавшиеся достаточно тонкими. Всего четверть часа потребовалось, чтобы разрушить Порфировую Либерею. А затем я расплавил осколки, превращая их в безобразные раскалённые лужицы. Теперь страшный жертвенник не восстановит даже самый искусный маг.

Анна Голицына пришла в себя, когда мы выбрались из подземелья. Девушка не помнила ничего и только хлопала глазами, когда ей задавали вопросы. Мы передали её на руки родным и выслушали слова благодарности. Орлов отправился с докладом к императрице, а я, прежде чем уехать, побеседовал с Шешковским.

— Константин Платонович, меня беспокоит неожиданное пробуждение этого, — он указал пальцем в пол, — магического явления. Не кажется ли вам, что это преднамеренная диверсия?

— Не думаю, Степан Иванович. Скорее, стечение обстоятельств.

Шешковский посмотрел на меня с усмешкой.

— Обычно, у каждого такого «стечения» есть имя и фамилия.

— Боюсь, в этом случае вам придётся арестовать все Таланты, присутствовавшие на балу. Слишком много сильных магов и мелких выбросов силы. В эфире возник резонанс и пробудил Либерею, зарядив её контуры.

Тайный экспедитор поморщился.

— Будем считать, что вы меня убедили.

Я демонстративно пожал плечами. Мол, не верите мне — ищите других специалистов по древним артефактам. Не говорить же ему, что львиную долю силы для пробуждения Либереи дал Ключ-камень, когда я пытался взять его под контроль. Его это не касается ни в какой мере.

— Ах да, чуть не забыл.

Шешковский вытащил из-за пазухи три небольшие книги и протянул мне.

— Они лежали в стенной нише у входа. Полагаю, это и есть та самая библиотека Ивана Грозного. Посмотрите на досуге, может, в них есть что-то полезное.

Откладывать отъезд домой я больше не собирался. Хватит, а то ещё какая-нибудь древняя пакость вылезет или заговор обнаружится, а разбираться опять будут звать меня. Нет уж, сами, всё сами! А я — в Злобино, дышать свежим воздухом, есть пирожки Настасьи Филипповны и придумывать эфирную дорогу.

Если меня Екатерина отпустила со скрипом, то с Таней получилось всё наоборот. Императрица наградила её малым крестом ордена Святой Екатерины, сделав кавалерственной дамой, пожаловала десять тысяч рублей и разрешила уехать вместе со мной. Когда я спросил девушку, как она уговорила Екатерину, Таня рассмеялась и ответила, что была очень убедительна. Хотя и так было понятно — с её Талантом всё получилось само собой.

На третий день после приключений в подвалах Кремля к входу моего особняка подали дормез. Васька принялся руководить погрузкой багажа, а я отдавал управляющему последние распоряжения.

Чуть в стороне небольшой толпой собралась дворня, чтобы проводить «нового барина». Как мне шепнул Васька, они считали меня чуть ли не святым: я запретил пороть за провинности и разрешил выкупаться из крепости за символическую сумму. Я бы и так дал им вольную, но такой вариант было проще оформлять в моё отсутствие.

Сашка и Таня прощались со слезами на глазах. Они проговорили всю ночь, а сейчас рыдали в голос, обняв друг дружку. Бобров тоже украдкой промокал глаза платком, жал мне руку и тяжело вздыхал.