Если вам случится быть в Москве, мы просим вас оказать нам честь и посетить наше подворье. Мы будем безмерно рады видеть вас и сказать вам лично все те слова, которые вы заслуживаете. Брат хотел бы устроить приём в честь вас: нашего друга и благодетеля. Но даже краткий визит доставит нам несказанную радость.

А пока мы не можем увидеться с вами лично, позвольте передать вам небольшой подарок. Надеюсь, он поможет вам в ваших новых заботах и будет напоминать о нашей искренней благодарности и дружеских чувствах.

Всегда ваши Софья и Николай'.

Я дочитал письмо и поднял взгляд на Третьякова.

— По поручению князя Николая Алексеевича, — купец снова поклонился, — мной были приобретены фрегаты «Гера» и «Небось», а также шлюп «Надежда». Они полностью снаряжены для длительного путешествия, загружены припасами, и подобраны команды из русских моряков. Корабли записаны на ваше имя и дожидаются вас в порту Кронштадта.

У меня даже в горле запершило от такой новости. Сдержав кашель, я переспросил:

— На моё имя?

— Софья Алексеевна и Николай Алексеевич просят принять этот скромный подарок. Они надеются, что корабли будут вам полезны для отправки людей в Алеутское княжество и исследования берегов ваших владений.

Подарки — это всегда хорошо, но подарок, сделанный вовремя, ценней во сто крат. Я уже думал о кораблях, а Лаврентий Палыч даже узнал по своим каналам цену на них. Так что я представлял ценность подарка Голицыных: постройка нового фрегата на европейских верфях стоит в серебряных рублях от пятидесяти до семидесяти тысяч. А найм команды, припасы и все прочие траты тянут ещё тысяч на пять. Смело можно сказать, что Софья с Николаем не поскупились, желая сделать мне приятное. Так что в ответном письме я от всей души рассыпался в благодарностях, заверениях в искренней дружбе и обещал помочь, если в этом будет нужда.

С Третьяковым я тоже переговорил, но чуть-чуть на другую тему. Раз уж он разбирается в кораблях, не смог бы он подыскать ещё несколько фрегатов для меня? Пока эфирная дорога на Дальний Восток будет строиться, мне понадобится свой маленький флот, чтобы доставлять людей в Алеутское княжество.

Купец не стал отказываться от предложения, запросив вполне разумные комиссионные за работу. С экипажами он тоже обещал подсобить, ссылаясь на свои знакомства и связи Голицыных в Адмиралтейств-коллегии.

Естественно, полагаться на Третьякова без проверки я не собирался. Так что в Петербург вместе с ним поехал Камбов. Нет, опричник не был морским волком, но утверждал, что у него есть друзья, кто поможет оценить уже имеющиеся и предложенные к покупке корабли. Я не сомневался, что всё будет сделано как надо — самому же Камбову и плыть со своими людьми на этих кораблях.

Едва Третьяков с Камбовым уехали, пришло время и мне с домашними отправляться в Муром на осенний дворянский бал. Разместились мы, как всегда, в особняке Марьи Алексевны: княгиня считала, что раз она живёт в Злобино, то и я должен без зазрения совести пользоваться её муромским жилищем. И хоть мне не нравилось каждый раз вводить её в траты, спорить с Марьей Алексевной было опасно — с неё станется просто подарить мне этот особняк.

Пока княгиня с девушками занималась последними приготовлениями, у меня возникло неотложное дело. Демидов тоже прибыл в Муром и прислал записку с предложением срочно встретиться. Я только улыбнулся: кажется, он разглядел перспективы моего предложения и пытается закрепить наше партнёрство. Демидов ведь не единственный промышленник в России, и я легко могу найти другого компаньона.

Встречу он назначил в ресторации, где я встречался в своё время с Шереметевым. Тогда чуть не дошло до магической драки, но, к счастью, нас разняла Марья Алексевна. Сейчас же ожидались «мирные» переговоры со спорами по финансовым вопросам. Может статься, что они выйдут жарче, чем прошлая встреча.

Едва я вышел из кареты и оказался у входа, ко мне выбежал хозяин заведения. Круглый, как колобок, он катался вокруг, лично открывал передо мной двери и указывал путь.

— Ваша светлость! Как я рад! Такая честь принимать вас в нашей скромной ресторации! — Каждое слово колобка было наполнено восторгом от лицезрения моей особы. И ведь звучали эти фальшивые восхваления самым искренним образом. Видимо, в нём погиб гениальный актёр, а его место занял самый радушный хозяин на свете. — Прошу сюда, ваша светлость! Ах, осторожнее, здесь ступенька! Вас уже ждут, ваша светлость.

Он распахнул дверь отдельного кабинета и согнулся в поклоне чуть ли не до земли. За столом в окружении кадок с фикусами сидели двое мужчин. Сам Демидов, пригласивший меня, и совершенно неожиданная фигура — старший Шереметев.

— Какая приятная встреча, Пётр Борисович! — я улыбнулся и шагнул к нему, протягивая руку.

Мужчины поднялись, и мы обменялись рукопожатиями.

— Рад вас видеть в здравии, Константин Платонович, — Шереметев приветливо кивнул. — Надеюсь, моё появление здесь вас не расстроило?

— Что вы, Пётр Борисович! Ваше присутствие всегда исключительно приятно.

Так-так, интересные дела творятся. Будет очень занимательно послушать, зачем Демидов привёл сюда Шереметева. Хочет взять его третьим компаньоном? Или, наоборот, уступить ему свою долю? Не переставая улыбаться, я пристально посмотрел на Демидова, ожидая пояснения. Тот кивнул и указал на стул, предлагая садиться. Сам налил в бокал чего-то крепкого и протянул мне.

— Я отослал слуг и велел нас не беспокоить, так что кладите себе закуски, Константин Платонович. Разговор у нас будет долгий.

Когда я устроился за столом, Демидов едва заметно вздохнул и начал заготовленную речь.

— Вы, Константин Платонович, в свете последних событий из тёмной лошадки превратились в весьма значимую фигуру. Да, мы в курсе вашей роли в восшествии Екатерины Алексеевны на престол, хотя и удивлены вашим отъездом в имение.

Я пожал плечами и пригубил из бокала. Нет, никаких комментариев не будет. Мы не настолько близки, чтобы я пускался в объяснения.

— Ваша идея телеграфа показала, — продолжил Демидов, — что вы не пустой прожектёр, а человек дела.

Вот как? Он уже и про телеграф в курсе? Похоже, Демидов намекает, что у него есть связи в Тайной экспедиции.

— Так что проект эфирной дороги заинтересовал очень многих. Вашу затею восприняли серьёзно, Константин Платонович.

Интересно, кто растрепал этим многим про эфирную дорогу? Демидов или Шешковский?

— Крупные дворянские роды, у кого есть интересы в Сибири, крайне нуждаются в быстрой доставке товаров и людей. Да и чайную торговлю с Катаем можно оживить с помощью эфирной дороги.

При упоминании Катая Шереметев едва заметно кивнул. Уж не его ли купцы занимаются чайной торговлей?

— Понимаете, Константин Платонович… — Демидов подлил в мой бокал из графина. — Будущая эфирная дорога обладает огромным потенциалом. И мы вдвоём просто не сможем откусить такой огромный кусок. А если попытаемся, то слишком сильно нарушим баланс между великими родами. Я понимаю, что вы не боитесь открытого конфликта. Ваша расправа с опричниками Гагариных это показала во всей красе. Но стоит ли устраивать войну, если можно решить всё полюбовно?

— Вы для этого пригласили Петра Борисовича?

Демидов улыбнулся.

— Пётр Борисович согласился быть представителем родов, заинтересованных в проекте эфирной дороги.

Я взял бокал и некоторое время держал паузу, неторопливо делая глотки и разглядывая Шереметева. Что же, такой поворот дела был ожидаем. Только я рассчитывал, что делиться придётся немного позже, и с императрицей, а не с дворянами. Ты смотри, как они быстро сориентировались! Только запах прибыли почуяли, как впились в эфирную дорогу бульдожьей хваткой. В мою эфирную дорогу, между прочим! И сейчас меня попробуют, с улыбками и вежливыми фразами, ободрать как липку. Чтобы им всё, а я впахивал на строительстве да ещё и должен остался. Ага, бегу и падаю!