— Не припомню, чтобы дядя передавал мне этот долг.

— Ах, Константин Платонович! — Мышкин всплеснул руками. — Ты так говоришь, словно я у тебя денег прошу. Исключительно маленькое одолжение по твоему профилю.

Он пристально посмотрел на меня, улыбнулся и заявил:

— Отведи меня за грань, некромант. Я хочу уйти в туман, сегодня же.

Я не успел ничего ответить, как в разговор вмешался Шешковский.

— Лев Николаевич, вы совсем со своими бандитами сбрендили? Никто не разрешал вам покидать должность обер-прокурора Злодейного приказа.

Мышкин хмыкнул, вытащил из-за обшлага рукава сложенный лист бумаги и протянул Шешковскому.

— Моё прошение об отставке, передай кому следует.

— Нет, вы точно спятили, Лев Николаевич. Отставка? Я никак не могу одобрить…

— Разве я спрашивал твоё мнение, Стёпа? — вкрадчиво, очень по-доброму, спросил Мышкин. Но от его голоса у меня побежали мурашки по спине, а Киж ощерился и сделал шаг назад. — Меня не интересует, что ты думаешь об этом. Твоё дело передать бумагу, и всё.

— Как глава Тайной экспедиции, — набычился Шешковский, — именно я утверждаю главу Злодейного приказа.

— И утверждай, бог с тобой, мальчик. Я на эту службу поступил, когда тебя и на свете не было. Имею право уйти на покой, знаешь ли.

Шешковский покосился на меня, вздохнул и уже спокойным тоном сказал:

— Лев Николаевич, давайте прогуляемся и обговорим наше положение.

Мышкин на удивление легко согласился, и эта парочка двинулась по берегу реки, переговариваясь вполголоса. Князь держал тайного канцеляриста за локоть и что-то вкрадчиво ему объяснял. Шешковский нервно дёргал рукой, мотал головой и активно возражал. Я не собирался подслушивать их разговор и отвернулся.

— Он что, идиот? — спросил меня Киж

Я пожал плечами.

— Не знаю, Дмитрий Иванович. Может, действительно спятил от старости. Или у него есть какие-то причины, чтобы желать смерти.

— Есть в этом какой-то подвох, Константин Платонович. Откажите ему.

— Так и сделаю. А ты сходи, посмотри, что он с Чагиным сотворил.

Киж щёлкнул каблуками и ушёл осматривать труп. Вернулся через пять минут и доложил:

— Чёрная магия, Константин Платонович. Мгновенная остановка сердца и одновременно кровоизлияние в мозг. Гарантированная смерть! И никаких следов воздействия.

Что-то такое я и ожидал, судя по эфирному виду заклинания. Интересно, обычный магический щит отразит это колдовство? Пожалуй, надо бы подумать над дополнительной защитой от таких фокусов.

Шешковский с Мышкиным долго беседовали на берегу реки. У меня даже возникла мысль не дожидаться его, а бросить всё и уехать. Пусть добирается обратно с Мышкиным, раз тот ему так нравится! Но прежде чем моё терпение закончилось, они двинулись в обратную сторону.

— … с ним разбирайтесь. Я в ваши долги лезть не буду! — послышался голос Шешковского. — И даже не просите!

Он прибавил шагу, оторвался от князя и направился к карете. А Мышкин засеменил в мою сторону.

— Спасибо, Константин Платонович, что дождался. А то пришлось бы тебя в Муроме искать, Марья бы меня увидела, стала бы ругаться, по старой памяти.

Мышкин улыбался мне, будто любимому внуку.

— Так что, уважишь старика? Выполнишь мою просьбу?

— Не вижу причин, зачем я бы стал это делать.

Посмотрев на Кижа, князь махнул ему рукой.

— Отойди, мертвяк, тебя этот разговор не касается. Иди-иди, нечего уши греть.

— Не стоит указывать моему слуге, Лев Николаевич. У вас своих достаточно, ими и командуйте.

Всплеснув руками, Мышкин покачал головой.

— Константин Платонович, ты, верно, меня врагом считаешь. Не приказывал я тебя трогать, исполнитель наказан, золото тебе за ущерб завтра привезут. Понимаю, осадочек у тебя остался. Но только взгляни на это с другой стороны: я к тебе по-хорошему, сам пришёл. И прошу тоже с добром и уважением.

Он вздохнул и посмотрел на меня с укором.

— Не был я с Кощеем в друзьях. Но он мне в услуге отказывать не стал, даже платы не потребовал. С моей смерти что ему, что тебе, прибыток идти должен. Уж не знаю, чем вас Хозяйка награждает, но за меня дадут немало.

— Вы так хотите умереть?

— Пора мне, Константин Платонович. Грехи давят. — Его глаза затуманились, будто он видел нечто недоступное мне. — Так что мочи нет. Пью, ем, а вкуса не чувствую. На девиц юных смотрю — не красоту вижу, а кости, которые в могилу лягут. На солнце утром выйду, вместо тепла кожу морозом пробирает. Листья какие на берёзах? Жёлтые? А я их серыми вижу. Только когда колдовством убиваю, да чтобы с мучениями, с криками, тогда краски появляются снова. Раньше на месяц хватало, а сейчас лишь на день радость жизни возвращается. Как думаешь, легко мне держать себя в руках? Но я не железный, сорвусь и… Не желаю!

Меня передёрнуло от безысходности в его взгляде.

— Давайте я прикажу Дмитрию Ивановичу перерезать вам горло, и всё.

Мышкин рассмеялся.

— Нет, дружок, так я и сам могу. А ты меня проводи с гарантией к своей Хозяйке. — Он подался вперёд и громко шепнул: — Чтобы меня Госпожа Перекрёстков к себе не забрала!

— Кто⁈

— Павшая! — Лицо его исказила судорога, а рот скривился как от боли. — Не хочу к ней! Всю жизнь её Талант в себе ношу, её колдовством убиваю. Каждую ночь ей прислуживаю на трёх дорогах. Хоть в посмертье от неё избавиться!

По щекам старика побежали неожиданные слёзы.

— Пусть в ад отправят, но только чтобы ей душа не досталась. Может, и простит бог, если с покаяньем приду. А если она заберёт — котлы адские курортом покажутся. Прошу, отведи меня!

Настойчивость, которую проявил Мышкин, мне не понравилась. То ли его действительно припекло, то ли в просьбе имелось второе дно, не знаю. Но я хорошо помнил, чем закончилась попытка утащить за грань мёртвую царицу — Исида, владелица Таланта, сама уволокла меня в свою обитель. И если бы не помощь Хозяйки, там бы я и остался. Так что у меня имелся прекрасный повод подозревать Мышкина: может быть, он и сам не знает, что Госпожа Перекрёстков приготовила ловушку.

Я уже собирался отказать князю, когда моего затылка коснулось холодное дыхание. Невидимые ледяные пальцы тронули за левое плечо, и вкрадчивый голос Хозяйки прошептал на ухо:

— «Приведи его ко мне. Хочу задать несколько вопросов этому рабу Трёхтелой. Не бойся, я проложу тебе прямую дорогу».

Зябко поёжившись, я кивнул Мышкину.

— Хорошо, я отведу вас за грань. Когда вы будете готовы?

— Сейчас.

— Вам не требуется отдать распоряжения? Утвердить завещание?

Мышкин осуждающе посмотрел на меня и заявил нравоучительным тоном:

— Для настоящего мага существует только сейчас. Маг не откладывает на завтра, не ждёт вдохновения или благоприятствующего расположения звёзд. Он либо совершает дело немедленно, либо не берётся за него вовсе. И смерть для мага не больше чем любой другой поступок, потому он должен быть готов к ней в любую минуту. Для мага нет разницы — внезапно исчезнуть на десяток лет или умереть. Его дела должны быть в порядке в любой момент, чтобы он мог легко оставить их. Даже вы, некроманты, должны владеть этим приёмом. Передай Луциану, что он упустил этот аспект в твоём обучении.

— Что же…

Я прокашлялся, ошарашенный внезапной лекцией. Пожалуй, где-то Мышкин прав: дела всегда надо держать в порядке, чтобы легко можно было их оставить. Вон, даже мне пару раз случалось внезапно уезжать.

— Спасибо за совет. Тогда приступим, если вы не желаете попрощаться со Степаном Ивановичем.

Мышкин кинул взгляд на Шешковского, отрицательно покачал головой и закрыл глаза. Я шагнул вперёд, положил руку ему на плечо, зажмурился и «дёрнул» его душу, как рвут больной зуб.

Как и обещала Хозяйка, путь был прямым и быстрым. Пара мгновений, и я оказался за гранью. Рядом со мной стоял Мышкин, разительно преобразившийся во время перехода. Сейчас он напоминал подростка, нескладного и угловатого. Лицо, больше подходящее блаженному, добрые глаза и золотые непослушные кудри.