То ли от злости, то ли сам Чагин так сильно хотел вернуться к жизни, но процесс воскрешения покойника занял всего несколько минут. Мертвец заворочался, перевернулся на спину и открыл глаза.

— Готов служить, господин.

— Вот вам исполняющий обязанности, — сказал я Шешковскому, — как заказывали.

Тот вздохнул и приказал Чагину встать.

— Слушай меня внимательно…

Я не стал заставлять Шешковского возвращаться в Муром с Чагиным и Чулковой и дождался, пока он закончит их инструктировать. Было заметно, что он сам их терпеть не может и занимается этим делом только из крайней необходимости.

Половину обратной дороги Шешковский молчал, глядя в окно и раздумывая о чём-то. Но когда мы въехали в Муром, я прервал его размышления.

— Я начинаю строить служебную ветку эфирной дороги из Злобино в Москву. Будьте добры, Степан Иванович, пришлите человека, кто сможет уладить вопросы с землёй.

Шешковский грустно улыбнулся.

— Вы зря на меня злились, Константин Платонович. Я ни в коем случае не желаю с вами ссориться. Поверьте, Злодейный приказ вызывает у меня точно такие же чувства.

— А вы не угрожайте мне должностью, Степан Иванович. Вы же знаете, как я этого не люблю

— Обещаю, больше не стану.

Я протянул ему ладонь, и мы пожали друг другу руки.

В Муроме я задерживаться не стал. И на следующий же день в компании Марьи Алексевны, девушек и Ксюшки выехал в Злобино. Кижу я дал пару деньков погулять в городе, всё равно дел для него сейчас нет.

Дормез мягко покачивался, за окном тянулись берёзы, облитые золотом, Марья Алексевна, сидевшая напротив, дремала, уронив на колени руки с вязанием. А у меня мысли гуляли где-то далеко: в голове я уже строил эфирную дорогу к Петербургу, прикидывал, какие вокзалы надо закладывать и где их ставить. Ну и вынашивал кой-какие планы насчёт Алеутского княжества. В записной книжке были набросаны инструкции для Камбова, оставалось только расписать их в нужном порядке и выдать перед отправкой. Да, ещё флот кораблей надо бы немного увеличить, чтобы наладить торговлю Алеутщины с Катаем. Многие вещи проще будет возить оттуда, а не из России.

— Ты хорошо себя проявил, Костя, я довольна.

Я поднял взгляд — рядом со спящей Марьей Алексевной сидела Хозяйка.

— Приведённая тобой душа многое рассказала о делах Гекаты. В следующий раз мне будет проще с ней бороться.

— А разве вы её не…

Хозяйка покачала головой.

— Она сбежала, когда почувствовала, что проигрывает. Я ранила её, лишила почти трети силы, но она по-прежнему опасна. Тебе придётся найти её тайное святилище, чтобы я смогла закончить начатое.

Заметив выражение моего лица, она улыбнулась, протянула ладонь и похлопала меня по руке.

— Не прямо сейчас. У тебя есть пара лет, чтобы разобраться со своими делами. Пока я даже приблизительно не знаю, где она прячется.

Я постарался скрыть вздох. Опять куда-то ехать? То война, то Жатва с переворотом. Будем надеяться, что обещанные два года мне достанутся полностью.

— Кстати, твоя испанка тоже оказалась служительницей Гекаты. Она даже прошла несколько ступеней посвящения.

— А разве Диего не была терциарием Конгрегации священной канцелярии? Я видел у неё письма от какого-то кардинала с приказами. Как инквизиция позволила ей стать посвящённой языческой богине?

Хозяйка удивлённо на меня посмотрела.

— Я и не подумала об этом. Иногда сложно разобраться в ваших запутанных человеческих отношениях. Пожалуй, надо задать испанке ещё несколько вопросов.

Прежде чем уйти, Хозяйка подмигнула:

— Чуть не забыла о награде. Чего ты хочешь, мой некромант? Чёрного песка? Особый дар? Золото?

Не раздумывая ни секунды, я спросил:

— Я хотел бы узнать секрет телепортации с помощью деланной магии.

— Прости, но ты обратился не по адресу. Вы, люди, сами придумали эти смешные значки, и мне их тайны неподвластны. Выбери что-то другое.

— А можно, — я почесал в затылке, — уменьшить цену за использование Скудельницы? Слишком дорого обходится каждый её удар.

Хозяйка развела руками.

— У тебя сегодня день невозможных просьб. Это не цена, Костя, а честный обмен. Скудельница обменивает чужие годы на твои собственные, не больше. Таков её принцип, и никому его не изменить.

— Хорошо, тогда я хочу узнать, за что был наказан Василий Фёдорович. — Заметив недовольство Хозяйки, я поспешно добавил: — Чтобы не нарушить случайно запрет и не повторить его судьбу.

— Что же, пусть будет так. Я сама обещала тебе награду на выбор и не откажусь от своего слова. Слушай же: некроманты не дают жизнь, но только смерть. Твой дядя страстно жаждал нарушить этот запрет и обратился за помощью к Якову Брюсу. Вместе они создали особенное колдовство, смешав Талант некроманта с Талантом одного из Павших. Они оба были наказаны: Яков Брюс умер, а твоего дядю я лишила своего благоволения и отказала ему в наградах за службу. Надеюсь, я ответила на твой вопрос.

— А что именно? — выкрикнул я, видя, что Хозяйка закончила объяснять и собирается уйти. — Чего он хотел добиться своим колдовством?

— Чего? — Хозяйка удивилась, что я не знаю такой простой вещи. — Он хотел зачать наследника, жаждал ребёнка от любимой женщины. А у некромантов не может быть детей, это непреложный закон.

Она пропала так же внезапно, как и появилась, оставив меня в растерянности и некотором потрясении. Непреложный закон? Так какого чёрта никто даже не подумал о нём предупредить⁈

Этот же вопрос по приезде в Злобино я задал Лукиану. В несколько резкой форме, с парочкой загибов и на повышенных тонах.

— Мне и в голову не пришло, что ты можешь не знать, — он удивлённо развёл руками. — Об этом сразу рассказывают, когда ученика подбирают. Васька что, тебе и словом не обмолвился?

— Ни единым. Вы же прекрасно знаете, что он меня практически ничему не учил.

— Прости, отрок. Знал бы — давно бы тебе сказал. Тайны-то в этом никакой нет.

— Что ещё я не знаю «общеизвестного»?

Он ухмыльнулся и открыл рот, чтобы сказать что-то едкое. Но передумал острить, видимо, увидев выражение моего лица.

— Закон этот, — Лукиан задумчиво почесал подбородок, — действовать начинает не сразу. Пока некромант в полную силу не войдёт, шанс завести наследника у него есть. Вон, Васька, пока в учениках ходил, так ни одну юбку мимо не пропускал. А потом и вовсе женился на какой-то девице, кажется Сабуровой.

— И что? Были у него дети?

— Сын вроде бы. Как царь Борис, родич его, умер и Смута началась, он сына спрятал в Касимове у своего друга.

— Дайте угадаю, друга звали Урусов?

Лукиан кивнул.

— Верно. У огрских князей в обычае брать в род знатных мужчин, выдавая за них младших дочерей. Так сын Васьки и стал Урусовым, только без княжеского титула. Васька за своими потомками присматривал: гостил у них часто, деньгами помогал, их у него всегда много было, протекции давал на столичные должности. Подробностей я не знаю, так, слухи доходили, и от самого Васьки слышал.

Какая странная ироничная история! После смерти дяди я разбирал его бумаги и мельком видел дворянские бумаги с генеалогическим древом. Формально Василий Фёдорович был мне троюродным некровным дядей: его покойная жена Ирина Шереметева, умершая ещё при живом Петре Великом, была двоюродной сестрой моей матери, урождённой Голицыной. А по факту выходит, что он мой пра-пра-какой-то дед по прямой мужской линии. И во мне действительно течёт кровь Годуновых. Кстати, рассказанное Лукианом объясняет прохладное отношение ко мне князей Урусовых — для них я и не родственник практически.

Но кое-что ещё не давало покоя, и я решил выяснить всё до конца, пока Лукиана получилось разговорить.

— Дядя был наказан за нарушение запрета, верно?

Лукиан кивнул.

— То есть у него получилось? И от него родился ребёнок?