— Накатался? — Недовольно и осуждающе кинул Второй принц младшему брату.

— Да что она опять натворила⁈ — С этими словами генерал распахнул двери и шагнул внутрь покоев невесты.

Мужчина окинул взглядом комнату, однако ни в зоне отдыха, ни в кабинете нареченную не нашел, лишь суетившихся служанок, не смевших поднять на господина глаза. Сквозь прозрачную ширму Лонгуань увидел, что на кровати принцессы лежит какая-то девушка, всю спину которой покрывали кровавые рубцы, сочившиеся сукровицей. Раны обрабатывала жена Второго принца, горничные же, вжимая головы в плечи, выносили тазы с испачканными бурыми пятнами бинтами.

«Неужели она?». — Генерал кивнул головой, и вся прислуга скрылась за входной дверью. Лю Е, взглянув на мужчину, тоже в спешке покинула поле боя. Лонгуань взял мазь и провел пальцем по глубокой ране, выделявшейся на светлой коже ярким уродливым пятном. Девушка, лежащая на кровати, вздрогнула и застонала от боли.

— Не дергайся! — Рыкнул мужчина, Ю Гу сразу же вся напряглась, попытавшись повернуться и натянуть на себя одеяло. — Не бойся, сейчас я тебя не трону. Сначала вылечу, а потом выпорю сам, как и обещал!

— Что ты делаешь⁈ — Дверь распахнулась, и в комнату ворвался Гохуо, за которым следовал и Ранзё.

— А на что это похоже? — Лонгуань даже не повернулся в сторону принцев.

Братья, заскочившие по инерции за ширму на личную территорию незамужней девушки и увидев ее обнаженную израненную спину, остановились как вкопанные, а затем, смутившись, быстро отвернулись. Шестой принц вернулся к входу и закрыл распахнутую дверь, а будущий Советник вдруг заинтересовался пейзажами, висящими на деревянных подрамниках.

— И кто из вас мне объяснит, что, во имя Всевышнего, здесь произошло⁈ Она не смогла справиться с чайником и опять перебила всю посуду? — Лонгуань не мог до конца поверить в такое, мужчине прекрасно было известно насколько его невеста плавна и грациозна. Он не раз наблюдал ее точные выверенные движения во время утренней тренировки с мечом. Однако все может произойти, ведь и Великий Мудрец способен совершить глупость, а его женщина, владеющая боевыми искусствами, не допускающими неповоротливости, положить два десятка человек с посудой. — Император все-таки разгневался и наказал ее?

— Все гораздо серьезнее, брат. — Гохуо рассказал о событиях дня, которые восстановил из показаний разных свидетелей, включая и Лю Е, сопровождавшую чужестранку после второго завтрака.

Лонгуань слушал внимательно, не перебивая, продолжая наносить целебную мазь на раны. Последствий экзекуции бояться было нечего, потому что императорские мази вкупе с восстанавливающей энергией Хранителя быстро вылечат повреждения, даже шрамов не останется. Только каждый шов на спине невесты откликался в сердце Третьего принца болью. И жаждой мести! Их кузен зашел слишком далеко! Если император не накажет Фанфёнга, то генерал сделает это лично!

— Лежи и не шевелись! — Мужчина не мог прикрыть тело невесты даже тонкой простыней, потому что раны продолжали кровоточить. Присохни ткань к поврежденным местам, и впоследствии придется отдирать ее, причиняя новую боль.

Императорский палач знал свое дело. Все было известно, что с самого детства кузену доставляло удовольствие причинять боль. И неважно кому — беззащитному щенку или рабу. Это приносило пользу на должности палача и дознавателя, никто не мог выдержать проводимые Фанфёнгом пытки. Раны, нанесенные его кнутом, заживали долго, потому что быстро воспалялись, начинали гноиться, кожа отказывалась срастаться. Многие говорили, что императорский экзекутор использует специальный, никому не известный яд, покрывая им орудия пыток. Шрамы от пыток оставались у преступника навсегда.

Чужестранка заслуживала наказания за учиненный утром переполох, но не такого. Огненный Дракон гневно рычал все время, пока принц наносил лекарство на тело девушки, желая немедленно совершить расправу над тем, кто обидел жену хозяина. Жена? Хранитель довольно рыкнул. Когда только эта рабыня стала ощущаться, как часть жизни, Третий принц не помнил.

Однако все мысли о мести сдвигались на второй план перед информацией о покушении на первую императорскую семью. Лонгуань предполагал, что неуклюжесть невесты и ворох побитой посуды были не простой случайностью. Тем не менее, он отмахнулся от этих мыслей, потому что его уже долгое время мучает жгучая ревность. Как эта рабыня посмела танцевать перед другими мужчинами, даже если это и были сам император и его братья⁈ Только муж имел право любоваться изгибами хрупкого тела и ловить улыбку, играющую на ее прекрасных губах. Генерал качнул головой, понимая, что его опять уводит в другую сторону.

— Что удалось выяснить? — Третий принц, напоил невесту обезболивающим лекарством, присоединился к братьям, уже расположившимся за столом и попивавшим свежезаваренный чай, который не шел ни в какое сравнение с тем, что готовила чужестранка.

— Императорский лекарь определил, что в вине и нескольких блюдах присутствовал яд. Так что мы все обязаны сестре жизнью. — Будущий Советник слегка поморщился, вспоминая напиток, которым угощала его младшая. — Старшая дама получила все десять ударов. Хоть наказание проводил не сам Фанфёнг, но талантливые ученики у него тоже имеются. Ее отвели в темницу под усиленной охраной и к ней отправили лекаря. Допросить ее возможности не было, сам понимаешь. — Мужчина скосился в сторону ширмы, отделявшей личные покои принцессы от остального помещения.

— Тянуть время нельзя. — Лонгуань резко поднялся со стула. — Брат, пусть твоя Лю Е посидит с моей жено… женщиной. — Услышав оговорку бората, Гохуо ничего не сказал, скрыв улыбку за краем пиалы. — Ранзё, останься здесь, пока мы не вернемся, и проследи за охраной. — Шестой принц согласно кивнул.

Генерал открыл двери и шагнул в уже сгустившуюся на улице темноту, освещаемую лишь огнями фонарей. Одни гирляндами свисали с карнизов зданий, другие были расположены вдоль каменных дорожек, придавая окружающему миру некоторое волшебство, скрывающее во мраке реальную жизнь, предательство и смерть.

Тюрьма находилась на самом краю резиденции, чтобы не смущать правящую чету своими видом и шумом. Пользовались ею крайне редко, потому что основные расследования проводил столичный Департамент Надзора и Наказаний. Но сегодня темное здание освещалось фонарями, а у входа стояла стража.

Лонгуань с личной охраной, предъявив жетон, пошел в распахнутые перед ним слугами ворота. Внутри располагалось три здания. В первом находились кабинет следователя и архивы, во втором — казармы стражников, а в третьем непосредственно камеры и пыточная. Темницу окутывала тишина. Здесь не было слышно ни криков людей, подвергавшихся жестоким допросам, ни мольбы заключенных о пище и воде. Ничего. Лишь редкий перезвон кольчуг, когда караул менял положение тела, переступая с ноги на ногу.

Генерал приказал провести его к камере, где разместили единственную на этот момент заключенную. Земляной пол тюремного блока был присыпан соломой, легко впитывавшей кровь. Толстые деревянные бревна и такая же дверь с тяжелым замком на цепях отделяли отсеки заключенных от коридора. Внутри находился низкий лежак из грубо обтесанных досок, да ведро под справление нужды. Освещалось помещение только факелами, висящими на стенах в концах прохода, поэтому свет практически не добирался в камеру, создавая там гнетущею темноту. Узкое зарешеченное окно под самым потолком позволяло днем пробиваться скудным солнечным лучам, обозначая смену времени суток.

Лонгуань двигался по коридору вслед за стражем, который нес в руках факел, разгонявший ночную темноту. В полумраке мужчины заметили размытое светлое пятно, прижавшееся к деревянным столбам, отделявшим камеру от коридора темницы. Фигура не шевелилась. Приблизившись к преступнице, генерал увидел, что она мертва. Несчастная, оторвав от нижней юбки длинную полосу ткани, соорудила из нее жгут и, видимо, не сумев вынести позора, повесилась на балке.

Дракон, упустивший свою добычу, гневно взревел внутри Третьего принца. Мужчина приказал отвязать несчастную и позвать коронера, однако кое-что привлекло его внимание, и Лонгуань склонился над умершей. Стражник подсветил факелом, и генерал внимательно осмотрел красно-синие рубцы на шее женщины. Они были двойными. Это означало только одно: служанку сначала задушили, а уже потом подвесили к балке.