Хорошее настроение медленно, но неотвратимо поползло вниз. В голове Эмили слово “гарем” скорее ассоциировалось с арабскими султанами, а потому она не сразу вспомнила, что традиция содержать многочисленный штат наложниц в древнем Китае процветала ничуть не меньше. Вспомнила она и то, что среди прекрасных узниц дворца нередко встречались особо решительные дамы, не брезговавшие ни ядом ни кинжалом, чтобы взобраться повыше.

Эмили невесело усмехнулась, мысленно подбодрив себя тем, что в случае ее смерти Ян непременно перережет зачинщице горло. С крайней жестокостью. Но желания остаться и править Поднебесной у девушки поубавилось.

А служанка оказалась бесценным кладезем информации: она, по простоте душевной, рассказала, каким добрым владыкой был почивший император, и каким жестоким и несносным — его сын, который после оглашения завещания хлестнул коня и ускакал прочь, только его и видели. Что наложница Мей Ли сначала тайно, а во время болезни императора — уже явно, имела любовную связь с принцем и горячо поддерживает его притязания на трон. В последнем рассказе Эмили уловила неприкрытую неприязнь служанки к этой самой Мэй, и решила, что факты из ее личной жизни были озвучены далеко не случайно, но на всякий случай взяла на заметку держаться от этой женщины подальше. Клубок дворцовых интриг затягивал разум все сильнее, и в конце концов Эмили не выдержала:

— Лишнего болтаешь.

— Чжоу Фанг просит прощения, госпожа.

Благословенная тишина не принесла облегчения — мозг продолжал упрямо обрабатывать информацию. Как же ей сейчас не хватало Яна — с его обаятельной улыбкой и неизменно невозмутимым “а если кто будет не согласен — мы ему голову отрежем”. И когда она успела полюбить такие жестокие шутки?

Но даже спать их положили в разных комнатах — ближайшая встреча с будущим императором должна была состояться лишь во время коронации.

Эмили положила под подушку свои ножи, а под одеяло — саблю. И только после этого смогла уснуть.

Торжественно красный свадебный наряд заставлял Эмили вспоминать о рыцарях и их многокилограммовых доспехах. Не менее четырех слоев одежды: легкие и нежные нижние и тяжелые от плотной вышивки верхние. Рукава такой длины, что, кажется, даже бутерброд невозможно съесть, не испачкавшись. Длинный шлейф, волочащийся следом и подметающий, оставалось надеяться, что чистый, пол. Вдобавок, на голове у нее соорудили поистине грандиозную прическу с таким количеством золотых украшений, что девушка стала всерьез опасаться за целостность своих шейных позвонков. Утешало только то, что когда многочисленные придворные на миг оставили ее в покое, под всеми этими складками удалось довольно просто упрятать все оружие, что у нее при себе было. Эмили была более чем уверена — Ян поступит точно так же, а потому не хотела отставать.

После всех приготовлений ее со всеми почестями погрузили в очередной паланкин — на этот раз тяжелый и деревянный, переносимый аж целыми шестью солдатами. Они обогнули дворец какими-то окольными путями — потому что в итоге оказались у главных ворот.

Подбежавший вельможа — это можно было понять по куда больше изукрашенной, чем у остальных сопровождающих, одежде — с поклоном открыл дверцу, выпуская девушку к началу длинной ковровой дорожки, тянувшейся через весь внутренний двор и монументальную лестницу на другой стороне.

Эмили сделала шаг, тщательно придерживая полы длинного одеяния и смотря под ноги, потом все-таки решилась взглянуть вперед. Колени девушки немедленно затряслись, и ей даже показалось, что она не сможет сделать больше ни шага. Всю огромную площадь двора заполнили люди — в помпезных костюмах сановников, в одинаковой по цвету и крою форме, обозначающей, видимо, принадлежность к какому-то клану, в совсем простых одеждах — эти в основном жались к стенам и колоннам.

И красный ковер — как единственная дорога сквозь людское море.

— Император ожидает вас, госпожа, — поклонился вельможа.

Уже Император! Еще вчера был “владыка бессмертный”. Значит ли это, что коронация свершилась, и осталась лишь последняя часть ритуала?

Девушке захотелось спрятаться обратно в паланкин, вцепиться в него руками и больше не вылезать. Может быть какой-нибудь принцессе Эмилии и не привыкать к таким “выходам в толпу”, но Эмили — то даже предполагать не могла, что однажды окажется главным действующим лицом такой масштабной церемонии!

Воспоминание о ее высочестве наполнило девушку какой-то спортивной злостью — а чем, собственно, она хуже?

Она одарила начавшего нервничать из-за задержки вельможу милостивой улыбкой, гордо вскинула голову и медленно пошла через площадь. В мозгу свербила единственная мысль “только бы не споткнуться, только бы не споткнуться!”.

Люди безмолвствовали, стоя с важными, одухотворенными лицами. Тишина действовала на нервы. Эмили вздохнула с облегчением, когда оказалась у подножия лестницы. Преодолев несколько ступенек, она подняла взгляд на того, кто ожидал ее не вершине — и все-таки споткнулась, благо платье замаскировало неловкость.

Эмили всегда находила Яна красивым мужчиной, но сейчас, облаченный в драгоценные одеяния владыки Поднебесной, как никогда подчеркивающиее восточное очарование, он затмевал и солнце, и звезды.

Как во сне, девушка преодолела оставшиеся ступени и ухватилась за ободряюще протянутую руку.

Откуда то возник Мао Жи Шанг и с поклоном преподнёс им две чарки на узорчатом блюде.

— Выпьем за приключения? — улыбнувшись, прошептал Ян, поднимая чарку.

Лёгкое вино с запахом молодой сливы само струилось в горло.

Передав опустевшую посуду слуге, советник выкрикнул:

— Да здравствует Император! Да здравствует Императрица!

Площадь отозвалась одобрительным ревом. В едином порыве люди вскидывали руки, приветствуя августейшую чету.

А потом был грандиозный пир — слуги едва успевали менять блюда. Конечно, никаких дурацких конкурсов, ставящих в неловкое положение прежде всего главных действующих лиц. Говорить тоже ничего не пришлось — знай поднимай чарку на очередное пожелание долгих лет царствования. Тосту к пятидесятому голова у Эмили закружилась, и она неловко схватилась за ладонь Яна. По плечу прямо к сердцу полилось приятное тепло, возвращая разуму кристальную чистоту.

— Терпи, — с усмешкой заметил Ян. — Будет неправильно, если ты потеряешь сознание и не услышишь всей этой лицемерно-сладкой мути в нашу честь.

Банкет закончился к ночи. Под занавес Эмили уже начала считать минуты до того, как их, наконец, оставят наедине, но недооценила изобретательность китайских церемониймейстеров. Ее опять повели в женское крыло, избавили от опостылевших заколок и помогли снять платье. Служанки пришли в настоящий ужас, наткнувшись на спрятанные в складках ножи, и немного успокоились лишь после объяснения, что жизнь странствующего даочжана обязывает всегда быть начеку. Потом было очередное купание, после которого девушку завернули в накидку из нежнейшего лебяжьего пуха, и двое молодых солдат на руках понесли ее в спальню императора.

Ян развалился на шелковом покрывале в тонком черном халате, или как правильно здесь называются нижние одеяния? идеально подчеркивающем его атлетичную фигуру. Солдаты усадили Эмили на край кровати и застыли чуть поодаль, как каменные истуканы.

— Вы свою работу сделали, подите вон, — приказал Ян, но солдаты не сдвинулись с места.

— Вы, что смотреть собираетесь?

Парни синхронно кивнули.

Тот что помоложе и посимпатичные осмелился объяснить:

— Мой император! Мы постигали таинство брачной церемонии у лучших учителей столицы. Совет приказал нам обеспечить…

Эмили зябко поежилась. Она сомневалась в своей способности осуществить упомянутую “брачную церемонию” под пристальными взглядами надсмотрщиков — иначе и не скажешь.

— Ни слова больше, — Ян вальяжно соскользнул с кровати и подошел к солдатам вплотную. — Давай проверим, милый, чему тебя там учили.

Боец вздрогнул, заметив в глазах императора нездоровый блеск.