«Пожалуйста, не отключайся», — шепчу я про себя, замечая, как его потяжелевшие веки начинают медленно опускаться. И вот, когда последние лучи надежды угасают, отец теряет сознание.

Глубокий, оглушающий крик вырывается из моей груди, будто саму душу разрывает от боли.

— Нет, не уходи! — кричу я снова и снова над его неподвижным телом. — Я ведь только нашла тебя, ты не можешь меня оставить. Не так, не сейчас.

Егор мгновенно реагирует, прижимая меня к своей груди, обнимает, пытается успокоить, только мои рыдания не остановить. Я злюсь на саму себя, и не могу принять этой реальности.

— Это я… Я во всем виновата…

— О чем ты, Лер? Это же не ты его ранила.

— Нет, конечно. Но я слишком поздно подключилась к битве. Всего какая-то минута, и мой отец не получил бы этого ранения, и был бы сейчас жив.

— Не кори себя, дочка. Я с тобой, — раздается такой родной голос, и я не могу сдержать радости. Тепло окутывает мое сердце.

Я вижу, как его лицо возвращает нормальный здоровый оттенок, и страшная рана затягивается на глазах. Что бы там ни было налито в бутылек, это средство сработало. Чудеса, да и только!

В этот момент все страхи и сомнения растворяются, оставив только любовь и веру. Каждая секунда наполняет меня новыми ощущениями. Это не просто радостный момент, это восторг, облегчение и надежда. Я крепко обнимаю отца, и по моим щекам текут слезы счастья.

— Спасибо! — обнимаю я на радостях и Илюхина тоже. — Если бы не ты, даже страшно представить…

— А ты и не представляй, Лер. Просто верни домой моего лучшего друга, а о твоем бате я позабочусь, даже не сомневайся.

— Лучшего друга? Это он о ком? — не понимает Егор.

— Эх, ты, Ветер, столько лет вместе, и ты так просто меня забыл? Скажи еще, что Горыныча не помнишь, в это я точно не поверю.

— Горыныча… — задумывается Егор. — Не припоминаю никого знакомого с таким именем.

— Нам действительно пора, — начинаю паниковать я, теперь уже из-за Егора. Слишком стремительно он теряет связь с прежним миром. Но и за отца, который потерял много крови и сил, я тоже не могу перестать волноваться. Тот ли Илюхин человек, на которого можно положиться в этой ситуации? — Сам-то домой когда планируешь возвращаться?

Вадим осматривается по сторонам и довольно улыбается, словно увиденное успело ему приглянуться.

— Хорошо тут у вас, природа, птички вон поют. Некуда мне торопиться.

Мы с Егором переглядываемся. Ага, знал бы этот олух что тут творилось всего час назад, вряд ли ему захотелось бы остаться.

— Да и со старшей ведьмой у нас свои договоренности, — произносит он так, будто гордится этим знакомством. — Никто меня не проклинал, как Егора, и насильно в этот мир не закидывал. Сам пришел по своему желанию, тем же путем и вернусь, когда придет время. Так что не волнуйтесь за меня, и за отца своего тоже не переживай. Если надо будет, я его и на себе донесу, куда скажет.

— Что я тебе немощный что ли? Сам дойду, — поднимается на ноги отец, только его заметно пошатывает, и Илюхин вовремя подставляет свое крепкое плечо. — Ну что застыли? — подгоняет нас отец. — Поспешите! Пока Егор и самого себя не забыл.

Мы наскоро обнимаемся. В последний раз я заглядываю в такие родные глаза, повторяя, что никогда его не забуду. И мы с Егором разворачиваемся, уходим.

— Верни моего лучшего друга домой! Его там всем очень не хватает, — доносится следом голос Вадима, и я улыбаюсь сквозь слезы.

Верну, как же иначе. Вот и след моей магической паутины снова появился, и ведет нас прямиком к главному входу королевского дворца.

Высоченные двери дворца жутко скрипят, с тоской напоминая о прошедших днях его величия. В воздухе витают запахи старины. В главной зале нас встречает мрак, обилие пыли и паутины. Не сдержавшись, я громко чихаю, и мой чих разносится по всему дворцу громких эхом.

— Будь здорова, — улыбается Егор.

Знаю, здесь давно никого нет, но мне все равно неловко, словно я могла распугать здешних приведений.

Мы следуем за тонкими нитями магической паутины, которая ведет нас по пустым коридорам, подходим к неприметной лестнице и спускаемся в подвал. Здесь, в небольшом помещении, хранится старая мебель: кресла с резными завитками на ручках, обитые бархатом диваны, которые в своих складках под слоем пыли бережно хранят чужие воспоминания. Но мое внимание сразу привлекает огромное зеркало в полный рост с богато украшенной рамой. На нем след моей магической паутины и прерывается.

— Нам сюда.

Я шагаю ближе, ощущая магическую ауру, исходящую от зеркальной поверхности. Стоит мне ее коснуться, как по ней словно по спокойной глади воды расползаются круги. Сердце наполняется невыразимой радостью и трепетом. Мы дошли! Мы справились! И теперь стоим на пороге чего-то большего, что наконец вернет нас домой. Вот только этот удивительный мир навсегда изменил нас обоих, и даже вернувшись в свои тела, мы уже никогда не будем прежними.

— Готова?

Я поворачиваюсь к Егору и встречаю его взволнованный взгляд.

— Да, готова… Пожалуйста, поцелуй меня на прощание.

— Лер, ты чего? Мы же не прощаемся.

— Нет, конечно, но такими как сейчас уже никогда не будем.

Егор не спорит, в его глазах совсем мало смеха. Он просто притягивает меня к себе и накрывает мои губы своими, такими теплыми и желанными, что в животе поднимается целый круговорот обезумевших бабочек.

— Я так сильно люблю тебя. Никогда не забывай этого.

— Не забуду, — шепчет он в мои губы, и берет за руку, переплетая пальцы. — Потому что и сам люблю тебя больше жизни. Ты и есть вся моя жизнь.

Так мы и шагаем прямиком в зеркальную поверхность. По телу прокатывается странный холод. Граница двух миров размывается. Все вокруг приходит в движение: цвета и формы смешиваются, как краски на палитре художника. Нет уже ни меня, ни Егора, ни наших сцепленных рук, только обнаженные души, которые подхватывает и несет неудержимый поток, чтобы соединить с новой реальностью.

ЕГОР

Я пытаюсь приоткрыть веки, но свет такой яркий, что, открыв глаза всего на мгновение, я закрываю их снова. Одно ясно, я оказался в больничной палате. Пытаюсь вспомнить, как меня сюда занесло, только в голове такая каша, что воспоминания не желают выстраиваться в логическую цепочку. Знаю лишь, что должен найти Леру. Где-то внутри прощальным эхом все еще звучит ее «Люблю», и сердце ускоряет ход, требуя активных действий, а не вот этого всего, с бессмысленным времяпровождением на больничной койке.

Мышцы ноют, словно по мне проехался каток, не иначе. Еще и капельница в руке мешает приподняться. Из кресла возле столика на меня удивленно таращится какой-то парнишка.

— Добруш, — расплываюсь я в счастливой улыбке.

Но стоит присмотреться повнимательнее, и я понимаю, это не он. Да и откуда ему здесь взяться, в этой современной больничной палате? Мой верный младший братишка остался где-то там, посреди бескрайних полей и лесов. И так тоскливо от этой мысли, что хоть волком вой.

— Не знаю о ком ты, но меня Даней зовут, — представляется парень, с интересом меня разглядывая.

— И что ты делаешь в моей палате, Даня?

— Как что? Дежурю, пока мама пообедать отошла. Я вообще-то твой брат.

Чтобы переварить эту информацию, мне требуется пара минут, не меньше. Брат⁈ Офигеть просто! И почему я, интересно, никогда прежде о нем не слышал?

— Видел бы ты сейчас свое лицо, — улыбается парень, и эта его искренняя кривоватая улыбка отчего-то кажется такой знакомой. — Ты, наверняка, думаешь, откуда я взялся, раз ты ничего обо мне не знаешь. Так?

А он догадливый. Я киваю.

— Дело в том, что мама у нас с тобой одна, а отцы разные. И твой отец, когда узнал, что мама от него уходит, больше не разрешил ей с тобой общаться.

— Что значит, не разрешил?

— Пригрозил чем-то, откуда мне знать, — пожимает плечами парень и подходит ближе, присаживаясь на край моей больничной койки.