— Молодец! Вот теперь я вижу, что ты сосредоточена на деле, — подбадривает меня мама. — Как стихийник с каждым днем ты раскрываешься все больше. Видел бы тебя отец, он так бы тобой гордился, дочка.

— Спасибо, мам, — стараюсь не упустить контроль над облаком, которое подгоняет поднявшийся ветер.

Я и сама многое бы отдала, лишь бы хоть раз увидеть отца, обнять его, заглянуть в родные глаза вместо того, чтобы каждый вечер на пару с Ульянкой с непомерной тоской разглядывать его пожелтевший портрет на фото. Слишком рано он нас покинул. Если бы он только знал, как сильно все мы здесь нуждаемся в его любви и защите. Мне хочется произнести это вслух, но я вовремя замолкаю. Мама и так с самого утра сама не своя, словно ее что-то беспокоит.

Набрав в саду зелени к супу, я застаю ее за готовкой на кухне. Вроде все, как обычно, только мама неожиданно молчалива, голова опущена, плечи заметно напряжены.

— Мам, что-то случилось?

Мы встречаемся взглядами, и я понимаю, что оказалась права. Она бросает быстрый взгляд на дверь. Ясно, не хочет тревожить Ульянку. Но ее звонкий смех все еще доносится из сада, и мама признается:

— Пыльная буря, — произносит она всего два слова, от которых вдоль позвоночника бегут перепуганные мурашки.

— С новой волной зомбаков из-за гор? — зачем-то уточняю я, хотя и так знаю ответ.

Мама кивает.

— Мы ждали ее позднее, но она придет уже на днях. Все приметы к этому. И Вольт всю ночь вздрагивал во сне и светился, он из Змеиных пустошей, это верный знак.

— Что это значит для нас? Надо как-то подготовиться? Укрепить защиту по периметру?

— И это тоже, но мы с Улей за себя сумеем постоять. А вот если твой Егор не успеет вернуться, деревню защищать будет некому. Остаются только Добруш с отцом, но этого слишком мало. С каждой новой бурей мертвяков становится все больше. Вдвоем такое нашествие они могут не одолеть. Надо их предупредить.

— Только предупредить? Но я могу им помочь. Как считаешь, моих сил хватит?

— Лера, девочка моя, этого я и боялась, что ты не сможешь остаться в стороне. Особенно после того, как Ратмир пообещал вам свою защиту в деревне, и вы с Улей стали бегать туда каждый день.

Мама права. За последние дни я действительно сблизилась с новой семьей Егора, и все они оказались прекрасными людьми. Не знаю, как это удалось дяде Ратмиру, только местные больше не смотрят на нас с Улей, как на лесную нечисть. Разве что Янка и ее бабка Кабачковна, но их мы стараемся обходить стороной.

— Мам, Ульяна еще подросток, и ей необходимо общение со сверстниками. У нее там подружки появились, и с Добрушем они неплохо ладят.

— Да, но вы не такие, как они. Для обычных людей вы навсегда останетесь лишь ведьмами из леса.

— Оборотни тоже не такие. Но они защищают деревню и их люди приняли.

— Может, и так. Но ради этого ты не должна рисковать собой! Моя задача вернуть тебя домой, где ты будешь в безопасности, а не отправлять на бой с мертвецами. Это не твоя война!

На маминых голубых глазах проступают слезы.

— Мам, не надо, не переживай так. Во-первых, Егор еще может успеть вернуться. И я верю, что вернется. Во-вторых, я не буду собой рисковать. Просто останусь в деревне на подстраховке. А если почувствую, что не справляюсь, то отсижусь на мельнице. Она крепкая, туда зомбакам не пробраться.

Звучало, как план, в который я и сама готова поверить. Забыв про кипящий суп, свежую зелень, ножи и поварешки, мы с мамой принимаемся обниматься посреди кухни.

— Лерочка моя, Лера. Ты ведь с самого детства у меня такая смелая и упрямая, защитница. Помнишь, соседского Фильку? Конечно, нет, столько лет прошло. Сама-то была от горшка два вершка, а за друга заступиться не испугалась, так в песочнице и настучала его обидчикам пластиковым совочком.

Мы с мамой смеемся сквозь слезы, не размыкая объятий. В таком виде нас и застает Уля.

— Чего это вы тут ревете на пару, а меня не позвали? — искренне обижается она. Ревнует к маме, мне это уже давно ясно.

— Иди к нам, — раскрывает мама объятья, и Уля, будто птенчик, ныряет под крыло.

— И ничего мы не ревем, а смеемся. А это так, лук для супа резали.

— Пахнет вкусно, — облизывается сестра, заглядывая в кастрюлю. — После обеда в деревню пойдем?

— А ты уже по Добрушу соскучилась?

Мы с мамой переглядываемся. Тут и ведьмой не надо быть, чтобы понять: наша Ульянка впервые влюбилась. Стоит упомянуть о младшем оборотне, как на ее щеки выползает стыдливый румянец.

— Нет, Уль, прости, но сегодня без тебя. Будешь маме помогать защиту по периметру устанавливать.

Сестра обиженно надувает губы.

— Что там помогать-то? Защита и так работает. Да и буря нескоро еще.

— Скоро-нескоро, а мы должны быть всегда к ней готовы. Мертвяки придут, не спросят.

Жизнь в деревне идет своим чередом. Из леса по тропинке я спускаюсь к полю. Молодой паренек пасет стадо коров на лугу и приветливо мне улыбается, когда я прохожу мимо. Мужики постарше возвращаются с рыбалки, а увидев меня, дружно здороваются. Люди везде разные, но хороших все-таки больше. Узнав это место и его жителей получше, название «Пропади пропадом» теперь кажется мне чьей-то злой насмешкой.

Я спешу на мельницу, да только не застаю там ни Добруша, ни его отца, все закрыто. Идти к ним в дом мне неловко, но делать нечего. Я же не из прихоти своей прибежала, а сообщить важную новость.

— Дочка, постой! — окликает меня по дороге соседка. Старушка хромает на одну ногу и пристает с расспросами о какой-то целебной траве.

Из окон дяди Ратмира тем временем доносятся мужские голоса. У ворот стоят два загнанных коня, бедняги пьют воду из ведра и никак не могут напиться. Неужели Егор вернулся⁈ Сердце радостно подпрыгивает в груди. Я обещаю справиться о растирке для соседки у матери, и бегу к дому, не чувствуя собственных ног.

Стучать не приходится, дверь не заперта. Пульс оглушает ударами. Забыв от волнения о приличиях, я врываюсь в чужое жилище и спешу на голоса. Увидев меня, дядя Ратмир замолкает. Два незнакомца в черных плащах стоят ко мне спиной, и я уже не уверена, что среди них есть тот, кого я так ждала.

— Милош… — само собой срывается с губ вместе с надеждой, которая еще тлеет робким огоньком где-то внутри.

Мужчины оборачиваются. Собранные в тугую косу темные волосы, воинские доспехи из черной кожи и отполированных до блеска металлических вставок. Я едва узнаю его прежнего, полураздетого, с вечно разметавшимися на ветру волосами. Сейчас передо мной стоит не просто статный молодец, а настоящий воин.

— Лерка… Как ты здесь? Откуда? — подхватывает он меня на руки, всем телом прижимая к себе, и я робею. — Я ведь только приехал, как ты узнала?

— Почувствовала… — хочется раствориться в его объятьях, не сдерживать слов и эмоций, но Добруш вовремя закашливается в кулак.

Это в нашем мире давно размыты рамки приличий, и никто тебя за такое не осудит. А здесь все по старинке, и я стыдливо опускаю голову, не позволяя Егору себя поцеловать на глазах его отца с матерью, хоть жутко скучала по этим самым поцелуям.

— Простите, что вот так ворвалась. У меня есть очень важная информация, — невольно кошусь на второго в плаще с длинными ушами. Это эльф что ли? Тот самый, темный, из Сумрачного леса? От одного его взгляда медальон от нечисти на моей груди, спрятанный под платьем, начинает жечь кожу.

— Говори, девушка из леса, — тепло улыбается дядя Ратмир. — Всем находящимся в этой комнате ты можешь доверять, как самой себе.

— Пыльная буря начнется со дня на день.

— Но ее срок еще не пришел! — возмущается Добруш, словно это вопрос выбора.

— Знаю. Мама и сама удивилась, только велела передать, что времени совсем не осталось, все приметы указывают на скорую бурю, пора готовиться.

— Хорошо, что ты к нам вернулся, — хлопает старшего сына по плечу дядя Ратмир и переводит взгляд на ушастого. — Ну что, Фэйл, поможешь нам с этой бурей, или успеешь доскакать до своих? Еще один знатный воин нам бы пригодился.