Что касалось мальчонки, он помнил только свое имя и то, что согласился служить леди Шарлотте по доброй воле.

Своих слуг вампиры выбирали и уводили из мира смертных. По желанию хозяина воспоминания о прошлой жизни человека стирались частично или полностью, чтобы ничто не держало того в прошлой жизни и не отвлекало от новых обязанностей.

Меня удивило, что многие люди просили стереть им память и начать жизнь в новом мире с чистого листа. Мне подобное казалось диким и неправильным. Мало того, что они, по сути, нескоропортящиеся сосуды для своих господ, так их ещё и лишали части личности.

Элиот улыбнулся, когда я поделился с ним некоторыми из своих мыслей.

— Вы добры к людям, милорд, — заметил он, поняв, что я не похож на остальных вампиров и ценю искренность. — Это редкость в нашем мире. Постарайтесь, чтобы вашу доброту не использовали против вас.

— Как тебе живется без воспоминаний о прежней жизни, Элиот? — поинтересовался, думая о Николь. Вот никак не желает хрупкая блондинка покинуть мои мысли! — Чувствуешь пустоту?

— В первые дни было странно, милорд, — признался слуга. — Потом я оброс новыми связями, делами, знаниями, воспоминаниями, и жизнь в родном мире начала казаться далёким сном.

— Надо же! — удивился я.

Сдаётся мне, зависит от человека. Я с Хантом сражался за каждый клочок своих воспоминаний, а кто-то готов отпустить целую жизнь без оглядки.

— Правда, порой мне кажется, что я оставил в той жизни нечто очень ценное, — поделился Элиот, озадачив меня ещё больше. — Иногда я испытываю тревожное чувство, что чего-то или кого-то не хватает. К счастью, оно быстро проходит.

Я не нашёл, что ответить. Циник и прагматик в воображении присвистнули, но комментировать не решились. Некоторое время мы шли молча.

— Позвольте спросить, гос… — острый взгляд заставил парня одуматься, — то есть граф Кросс? — я кивнул, желая дать живому мальчишке свободу и разговорить его. — Вы спрашиваете ради маркизы Бертье?

Я остановился как вкопанный. Спутник стушевался и склонил голову, ожидая наказания. Наказания не последовало, ответа тоже. Признаться я не знал, готов ли продолжать разговор, свернувший не в то русло. Зато знал Элиот:

— Простите за любопытство, милорд, — покраснел он. — Для смертных в Дракарде потеря памяти не редкость, но чтобы такое произошло с чистокровной вампирессой! Чтобы стереть так много воспоминаний, вампир должен быть невероятно силён!

— Леди Шарлотта, в теории, чтобы я понимал, — добавил, заметив, как помрачнел парень. Похоже, он испытывал привязанность к своей хозяйке, — могла бы сотворить нечто похожее, если бы захотела?

— Госпожа Шарлотта никогда не сделала бы ничего подобного! — и столько чистой, искренней веры звучало в его словах, что я не смог не улыбнуться.

Уж не влюблён ли он в тайне в эффектную вампирессу?

— Маркиза Бертье — её близкая подруга детства, — пояснил Элиот. — Они расстались, когда графиня уехала учиться делам отца в Полночное королевство, а затем скончался граф Сен Клэр, милостивая тьма ему колыбель, и нашей госпоже пришлось несладко.

Вот почему леди Шарлотта ничего не знала об исчезновении Николь и не искала подругу. А когда вернулась в Полночную империю богатой наследницей стало слишком поздно. Да и не так уж много времени прошло с тех пор, если я не ошибаюсь.

— Я не сомневаюсь в миледи, — заверил хмурого слугу. — Я лишь хочу понять, каждый ли вампир на такое способен?

— Не каждый, — буркнул Элиот. — Важна чистота крови, сила дара. Обращённый вампир никогда не сможет воздействовать на чистокровного, а чистокровный вампир — на того, в ком течет кровь Древних.

Поскорее бы началось моё обучение, право слово! А то все эти Старейшины, Древние, почившие императоры… Без бутылки не разберешься!

— Значит, графине Сен Клэр не хватило бы… — хотел сказать «чистоты крови», но осёкся, — силы дара, чтобы воздействовать на Николь?

— Этот разговор оскорбляет честь моей госпожи, — насупился мальчишка, и я получил ответ. Продавливать тему не имело смысла, да и слуге могло прилететь за лишнюю откровенность, если нас кто-то услышит.

— Давай притворимся, что его не случилось, — подмигнул собеседнику, который смотрел на меня чрезвычайно серьёзно. — Я пытаюсь разобраться в обществе вампиров, пойми.

Дальше мы шли молча, погруженные в собственные мысли.

То, что вампиресса не сама лишилась воспоминаний, понимал и Хант. Выходит, нужно искать очень благородного и влиятельного ч… вампира. Благородного не по поступкам, конечно, а по крови.

Подозреваю, мразь это та ещё.

Интересно, он ли нанял охотника? Могла ли Николь узнать что-то, не предназначенное для её ушей? Мог незнакомец посчитать, что стёртой памяти недостаточно, и послать убийцу в Манополис?

Слишком много вопросов, слишком мало ответов.

Девиз моей жизни последние три-четыре месяца.

Прогулка по особняку подошла к логическому завершению, и слуга проводил меня до спальни. Оставшись один, я долгие минуты мерил её шагами, думая обо всём, что услышал от леди Шарлотты, Николь и Элиота.

Оказалось, не только в Манополисе безумно живётся, в Дракарде, блин, ничем не хуже!

То ли я переутомился от обилия ярких событий и встреч, то ли не всё устаканилось в теле новообращённого вампира, но через час вернулась жажда. И, как выяснилось, ничего общего с человеческой жаждой она не имела.

Если сначала она тихим шёпотом сидела на задворках сознания, то вскоре стала вполне ощутимой и навязчивой. В горле пересохло, сердцебиение участилось, а холод вернулся. Меня заколотило, не помогал ни тёплый плед с постели, ни посиделки у камина. Руки затряслись.

Вспомнилось знакомство с Николь.

«Холодно, как же холодно», — первые слова, которые она произнесла, и теперь я понимал, как никто. Чертовски холодно, и правда.

Держа в голове слова графини, я пытался бороться с наваждением, но ни согреться, ни перестать думать о горячей крови не получалось. Мысли разбежались, уступив место неприятным ощущениям.

Мир обострился, ощерился, как в первые минуты моего превращения.

Некоторое время я пометался по комнате, затем остановился у камина, стараясь унять дрожь. При жизни мне удавалось балансировать между здоровыми привычками и пагубными страстями без особых усилий, но после смерти это оказалось в разы сложнее.

Жажда ломала, сминала волю. Казалось, я задыхаюсь.

Не на шутку напрягшись, дёрнул на себя двери в поисках помощи и буквально поймал в объятия светловолосую служанку с ужина. В руках девушка держала стопку чистого белья, похоже, она намеревалась постучать, но я опередил её.

Ойкнув, прислуга отступила.

— Прошу прощения, милорд, — потупилась она и покраснела.

Мне не было никакого дела, поскольку я как завороженный следил за жилкой, трепетавшей на молодой шее. Губы пересохли, жутко захотелось облизнуться.

— Позвольте перестелить вам постель перед рассветом?

Я жестом пригласил блондинку в комнату, прикрыл за ней двери. Искать спасения извне резко расхотелось. Словно непуганая пташка, она впорхнула в спальню и принялась за работу, не подозревая, что творилось внутри меня.

Тёплая, энергичная, пышущая здоровьем, с чистой сияющей кожей и блестящими волосами — графиня следила за состоянием своего окружения.

— Это не займёт много времени, господин, — улыбнулась девушка, заметив, что я приблизился к ней со спины. Тихий голос утонул в ровном ритме её сердца, звучавшего для меня подобно музыке. Бессознательно провёл языком по клыкам.

— Действительно, — согласился не своим голосом, чувствуя, как чешутся руки, как горит на языке. Каждый вздох обжигал горло, как сухой ветер в пустыне. Я закусил губу, из последних сил сопротивляясь наваждению. — Как тебя зовут?

— Ра́вия, милорд, — доброжелательная служанка подняла на меня глаза, и что-то в её лице переменилось. Она напряглась, сжалась, сердце забилось быстрее, разгоняя кровь по венам, дразня, изматывая, ведь я чувствовал каждый удар как собственный.