Соберёт ли после обратно — большой вопрос.

К счастью, хлёсткий поставленный удар высокородного прервал превращение. Не думал, что кто-то в здравом уме способен ему обрадоваться, но боль отрезвила, хоть и сорвала с губ то ли крик, то ли рык.

— Что же ты за тварь такая?.. — прошептал герцог, сжимая рукоять хлыста в побелевших пальцах. Держался он выше всяких похвал, ни единый мускул не дрогнул на холёном лице, но расширившиеся на миг глаза выдали страх.

— Хочу задать тебе тот же вопрос.

Тяжело дыша, попытался найти источник разрушительной силы и перенаправить его в «мирное» русло — уничтожение ненавистных цепей, а не моего тела.

Голод, усталость, потеря крови тому не способствовали, но я потянулся к истинной сути, шаг за шагом раскрываясь, впуская в себя зверя.

Максимум концентрации на оковах, короткий, но мощный рывок! Предплечья испепелило ожогом от серебра, но я услышал глухой треск камня, звон упавшего на пол болта одного из креплений.

Ненавистное лицо Орэ вытянулось от удивления, желваки дёрнулись, губы перекосило. Впав в исступление, герцог наносил удар за ударом, видимо, решив исполосовать меня в ноль.

Увы, ему это удалось.

Перед глазами потемнело от потери крови, серебро в теле накапливалось, разрушая, ослабляя, разрывая единство с животной половиной меня. Прокашлявшись, сплюнул на пол кровь, чтобы иметь возможность дышать, и обессиленный повис на предплечьях, сожжённых, по ощущениям, до костей.

— Хватит с тебя, а то подохнешь раньше срока, — вампир устало бросил кнут на стол. Можно подумать, это его истязали в подземельях особняка, беднягу.

— Пока будешь истекать кровью, слушай крики маркизы и знай, что в те долгие упоительные мгновения Николь будет извиваться подо мной, как извивалась не раз за эту неделю.

— Ор-р-рэ… — с трудом приподнял голову, чувствуя, как кровь стекает с уголка губ.

— Счастливо оставаться, граф, — осклабился высокородный. — Насладись страданиями и голосом возлюбленной. Ты услышишь его в последний раз.

Николь стояла у окна, глядя в сад, и чувствовала, как ледяная дрожь расползается вдоль позвоночника, заставляя стынуть руки. Что-то изменилось с момента возвращения герцога, и служанки ни на минуту не оставляли её одну, даже в ванной.

Петля, стягивавшаяся у шеи, душила, но ещё сильнее душила тревога за Марка.

По её расчетам он уже должен был вернуться.

Столько свалилось на Кросса с момента их первого знакомства, что вампиресса устала удивляться, как он каждый раз умудрялся выстоять.

Сердце обливалось кровью при мысли, сколько страданий принесла возлюбленному встреча с ней и скольких неприятностей он мог бы избежать, не заглянув в ту злосчастную подворотню в Манополисе.

Правда, тогда она скорее всего была бы мертва.

На звук открывшейся двери маркиза обернулась.

В минувшие сутки ей приходилось вести себя, как в замедленной съёмке, чтобы ни взглядом, ни жестом, ни словом не выдать себя, не позволить Орэ узнать, что ей помогли сломить внушение и как он ей на самом деле противен.

Когда жених с болезненно блестящими глазами появился на пороге спальни, Николь улыбнулась и присела в реверансе, приветствуя его.

— Выйдите, — велел герцог служанкам, и что-то в его тоне заставило вампирессу насторожиться. Надсмотрщицы тоже уловили недобрые нотки и вылетели из спальни, после чего мужчина запер дверь.

— Орэ? — обратилась она к собеседнику, борясь с липкими объятиями страха.

Блондин сколол длинные волосы на затылке, одет был в белоснежную рубашку и стального цвета жилет, с небрежностью распахнутый на груди, бледное лицо не выдавало ни единой эмоции, но глаза… Совершенно зверские, пусть и без алого оттенка.

— Ждала кого-то другого, дорогая? — скривив губы, поинтересовался герцог.

«Он всё знает», — поняла Николь ясно, как день, и похолодела, но ничем не выдала себя, лишь в деланном недоумении приподняла бровь.

— Он не придёт.

— Не понимаю, о чём ты, — произнесла маркиза с придыханием и, качнувшись к жениху, погладила ладонями напряжённые плечи. — Кто не придёт?

— Граф Маркус Кросс, — не спуская с неё пронзительного взора, проговорил чистокровный. Не дождавшись реакции, сузил глаза и добавил: — Он бросил тебя. Отказался в пользу солидного вознаграждения.

Вампирессе захотелось рассмеяться аристократу в лицо, но она справилась с порывом, и, приблизившись, коснулась ладонью его щеки.

— Орэ, ты хоть иногда говоришь правду? — ласково поинтересовалась она, решив, что ломать комедию дальше не имело смысла. Герцог знал, и она знала, что он знает, так к чему лукавить? — Марк ни за что меня не бросит.

Если уж обращённый не отказался от неё после лживых речей, которые чужое внушение вынудило сказать ему в саду, то после изумительного секса на рабочем столе и обещания вернуться за ней не откажется и подавно.

— Хочешь услышать правду?.. — мягким голосом переспросил де Эвиль, отведя её руку от своего лица. В следующий миг сильная звонкая оплеуха опрокинула бессмертную на постель. — Лживая шлюха!

В голове загудело, но Николь не дала себе растеряться: перевернувшись, отползла к подушкам, где, как чувствовала, успела припрятать серебряный кинжал.

Герцог схватил её за щиколотку, потащил на себя, уронив на грудь, но маркиза успела дотянуться до оружия, извернуться и вонзить его жениху в плечо. Целилась в сердце, но вампир обладал быстрой реакцией и уклонился, так что вышло как вышло.

— Замри, — велел герцог и замахнулся.

Сила внушения сковала вампирессу по рукам и ногам, и девушка зажмурилась в ожидании удара, но пощёчина не повторилась.

Приоткрыв один глаз, она посмотрела на перекошенное гневом лицо жениха, но Орэ опомнился. Вытащил кинжал из тела и метнул в прикроватный столик, отчего лезвие вошло в древесину больше, чем наполовину.

— Правда в том, что я знаю, что ты вытворяла с безродным ублюдком в моём кабинете, — прорычал герцог, скинув жилет на спинку стула, снимая окровавленную рубашку и зажимая ей рану. — Знаю, что готовила побег. Опять. Знаю, что израненный серебром граф истекает кровью в подземельях под нами и там и сдохнет, как пёс.

— Ненавижу, — выплюнула бессмертная. — Как же я тебя ненавижу!

— Ненависть — лишь одна из граней любви, моя милая, — парировал блондин, откинув поалевшую ткань и осматривая повреждение. — Ты в этом скоро убедишься. Расстёгивай платье.

— Я — маркиза Бертье! Ты не можешь заставить меня! — огрызнулась Николь. Увы, даже напускная уверенность таяла по мере того, как предательские пальцы подчинялись приказу герцога. — И уж тем более никогда не добьёшься от меня любви.

— Мне не нужна твоя любовь, Николь, — рассмеялся Орэ, стянув сапоги, ослабляя завязки на брюках. — Мне нужно твоё тело и чистота крови. Наследник, которого примут Старейшины. Если бы не дурочка Люси, преданная до последнего вздоха, я бы стёр твою личность до основания и уже ожидал бы первенца.

— Так это ты отнял мои воспоминания? — спросила Николь, чтобы потянуть время. Если де Эвиль не лжёт и не манипулирует чувствами, Марк ей не поможет, поскольку сам нуждается в помощи. Значит, придётся справляться самой. — Зачем, Орэ?

— Видишь ли, ты всегда была с норовом, этим и зацепила меня в юности, — усмехнулся блондин, откинув длинные волосы на спину, но злой голодный взгляд мужчины не сулил ничего хорошего:

— Любая высокородная леди почла бы за честь и великое счастье согласиться на помолвку со мной, но ты… Заносчивая, избалованная вниманием маркиза. Ты ответила отказом.

Николь попыталась абстрагироваться от полных ненависти и яда слов жениха и зацепиться за воспоминания о Кроссе, за бурные чувства, которые он пробуждал в ней, слиться с тёмной сутью, которая после умопомрачительного акта любви тянулась к нему с непреодолимой силой.

Руки дрогнули и замерли, прекратив послушно расправляться с застёжками, но герцог не дал забыть о себе: не церемонясь, разорвал платье на две части, оставив её в мало что скрывавшей нательной сорочке.