Грубый турс легко, будто играя, бросил меня на кровать. В первый миг его слова, достигшие сознания с опозданием, оглушили меня, точно тупой удар по голове. Но вспомнив, что помощи ждать неоткуда, я отползла назад по постели в надежде добраться до противоположного её края. Я не знала, кем был незнакомец и что он мог забыть в пламенных чертогах, понимала только, что мне очень сильно не повезло оказаться на его пути. Едва ли я могла быть целью его появления, но теперь… Все мысли чудовищного чужака были прикованы к моему телу. Одним коротким прыжком йотун сократил расстояние между нами, вскочил на кровать, прижал мои запястья к меховому покрывалу и впился в шею резкими болезненными поцелуями, больше похожими на укусы. Я закричала. Это было так отвратительно, что всё моё тело содрогнулось. Оседлав меня, великан приподнялся, чтобы не раздавить свою жертву, и зажал меня между коленями. Я извивалась и вырывалась из последних сил. Увы, это ровным счётом ничего не меняло.
Я даже не знала, чего боялась больше в тот момент: жестокой расправы, телесного контакта с существом, нестерпимо мне противным, или принудительного лишения верности любимому асу. Я не замечала, как по лицу текли горячие злые слёзы, обжигая и без того пылающие от стыда щеки. Я была совершенно беспомощна и отвратительна сама себе. Грязные посягновения нежеланных губ спускались ниже, к трепещущей груди, где готово было разорваться от гнева и негодования моё сердце. Неведомым образом извернувшись, я ударила злодея коленом в низ спины. Он отвлёкся на мгновение, раздражённо обернулся, а затем со всей силы отвесил мне пощёчину. В ушах зазвенело. Голова будто раскололась надвое.
На несколько мгновений мир заглох, отдалился. Я не чувствовала боли и не ощущала прикосновений, не слышала звуков. Всё перекрыл шум собственного сердца, будто далёкого прибоя, — в груди, в висках, в ушах. Пульсировало всё моё тело, моя кровь и жилы, мой страдающий разум, будто я стала единым трепещущим комком агонии, отчаяния и отвращения. Замерев, я с удивлением обнаружила, что мерные удары исходят не столько из моей груди, сколько с похолодевшего пальца, где жаркой искрой вздрагивало золотое кольцо с огненным рубином, зловеще переливавшимся огнями Муспельхейма. Подарок мужа согревал, а затем жёг пальцы, словно набираясь силы, и вдруг в один миг ослепительно вспыхнул и ярким пламенем опалил руки великана, но и мои тоже. Незнакомец взвыл и отшатнулся, я также вскрикнула от боли, однако она приводила в чувства. Воспользовавшись заминкой врага, я вскочила с постели и бросилась прочь.
— Не уйдёшь! — свирепо прорычали позади. Заветные двери покоев были так близко, когда ненавистный йотун схватил меня за щиколотку и повалил на пол, а после протащил по холодному камню и подмял под себя. Его грубые руки проникали в такие заветные уголки моего тела, что я кричала, срывая голос от бессильной ярости и отчаяния. Как он смел! Как смел он коснуться верховной богини, госпожи, жены бога огня, в конце концов! Я впивалась ногтями в меховые шкуры, будто они могли быть в чём-то виноваты, и кричала-кричала-кричала до хрипоты, пусть это и не могло унять моей боли. Я уже почти не могла дышать от слез, перекрывших нос и горло, но всё ещё чувствовала гадкие прикосновения к своим волосам, шее, груди, различала похотливое сопение совсем рядом с чутким ухом. В дверь глухо ударило, и кто-то со стоном упал.
Спасение не придёт. Стража бессильна, кто бы ни был её невидимый враг. Локи в чертогах Всеотца и даже не подозревает о происходящем, я и сама толком не понимала, что за ужас творится вокруг. Я одна — слабая, уязвимая, униженная! Обида, что когда-то давно нанёс мне супруг, казалась ничем рядом с этим мерзким низким покушением, и чем чаще ненавистные руки касались моего трясущегося тела, тем яснее я понимала, что обратного пути нет. Я ненавидела себя и ещё больше ненавидела беспринципное чудовище, что сидело на мне верхом и обтиралось о едва прикрытую алым ночным нарядом плоть напряжёнными чреслами. Он не спешил, он играл со мною, упиваясь моей болью и позором, развлекался, растягивал удовольствие! Я рванулась из последних сил, но тщетно: властная рука прижала голову щекой к полу, разорвала красивое тонкое одеяние, частично обнажая меня ниже пояса. Вместе с оглушительным треском ткани, оборвалось, казалось, моё сердце. И когда мне казалось, что хуже быть уже не может, за нами раздался глухой звук грузного удара — это второй турс спрыгнул откуда-то сверху на веранду, затем по-хозяйски вошёл в покои. Я не могла обернуться, но видела наглеца краем глаза, угадывала его очертания.
— Ты нашёл её? — услышала я требовательный тон за своей спиной. Мой мучитель поднялся на ноги и, схватив меня за волосы, заставил встать рядом. Я уже не кричала — голос мой был сорван — только прохрипела нечто неразборчивое и злое, бессознательно стараясь прикрыть ладонями обнажённые части тела. — Вижу, что нашёл. Прелестна, как и говорила госпожа, — и тут сообщник приблизился ко мне и приподнял лицо за подбородок. Презрительно сжав губы, я с ненавистью глядела на него. Он показался мне важнее и сообразительнее, точно был старшим, предводителем. Сколько же их было в золотом дворце? Как проклятые йотуны могли оказаться в Асгарде, кто впустил их?! И тут я догадалась: как и говорила госпожа… Скади!
Задохнувшись от гнева, я резким движением вырвала волосы из ладони отвлёкшегося врага и нырнула вниз, но прежде, чем я успела ускользнуть, второй мерзавец пнул меня ногой в бок, да с такой силой, что я покатилась по полу и ударилась головой о массивное дерево постели. Перед глазами всё закружилось и поплыло, а лоб стал горячим-горячим, отдаваясь резкой болью. Я коснулась кончиками пальцами кожи на границе волос, и тёплая вязкая жидкость открасила их в алый цвет. Меня замутило. Один из турсов схватил меня за плечи и прижал к стене, сильно ударив о неё спиной. Голова отозвалась на это мучительной болью. Я слабо застонала, зажмурила глаза, чтобы не видеть больше происходящего.
— Ты у меня ещё не так заскулишь, блудливая дрянь! — громкий вызывающий голос и звонкий удар по щеке привели меня в чувство. Старший турс бросил ослабевшую жертву в руки сообщника, схватившего меня сзади и приставившего к горлу клинок. Сам он в это время нервно, нетерпеливо раздевался. Меня трясло от ужаса, гнева и отвращения одновременно, я едва могла дышать. Руки сжимались в кулаки, на пальце пылал огненный рубин, и я понимала: скорее умру, нежели дамся в руки хоть одному из ненавистных беспринципных йотунов. Нужно было только набраться смелости и броситься на клинок. Одно резкое точное движение, и пусть делают с моим остывающим телом всё, что душе угодно. Они заполучат мою пылающую грудь, только вырвав из неё сердце! «Раз… — дрожа всё сильнее, считала про себя я, собираясь с силами, — два…»
— Посмотрим, как ты заскулишь, — двери в покои распахнулись с такой силой, что оглушительно врезались в стену, и внутрь с удара ноги влетел один из соратников вторгнувшихся в золотые чертоги йотунов. Он был лишён руки, а из груди торчал кинжал, вошедший в тело по самую рукоять. Со страшным хрипом турс умирал. Я встрепенулась, узнав этот зловеще тихий, вкрадчивый голос, вскинула голову. В дверях, пылая от гнева, стоял Локи, а за ним — ещё двое окровавленных стражников. Воины тяжело дышали, как после трудной затяжной битвы, один из них зажимал рану, но упрямо стоял на ногах. Позади раздавались крики, звуки продолжающегося сражения, пылал огонь. Глаза мои расширились от ужаса, и я даже забыла, что и сама находилась на волосок от гибели. Враг лишь сильнее прижал меня к себе, мешая дышать. Острие клинка натянуло кожу совсем рядом с неистово бьющейся жилкой.
— Двинешься, бог огня, — выпущу девчонке всю кровь до капли! — понизив тон, глухо предупредил турс. Его зловещий спутник скинул на пол снятый верх одежды и вытащил меч из ножен. Я перевела взгляд с великана на супруга, которого, впрочем, я тоже не узнавала в ту минуту, и он пугал меня ничуть не меньше. Весь в крови, он горел безудержной яростью, лицо было перекошено бешенством, и резкие черты его в неверном свете свечей прорисовывались сильнее, делая красивого аса больше похожим на жестокого демона. Грудь его неровно вздымалась, одежда была исполосована вражеским клинком, как и плоть — неглубокими ранами. Взъерошенные волосы в отблеске пламени, казалось, горели настоящим огнём, внушая трепет. Турсы стушевались было, но тут Локи разжал пальцы, и два меча, что он крепко сжимал в руках, с жалобным звоном пали на землю. Йотун, что держал меня, вздрогнул, и острое лезвие прошлось по коже, оставляя длинную лёгкую ссадину. Однако это было так неожиданно и — чего лукавить — больно, что я вскрикнула. — Замолкни!
