Несомненно, мне было жаль ту кроткую и светлую Сигюн, что огненный бог отнял вместе с моей невинностью, но она… Не справилась бы, не выжила в этом золотом дворце, словно в клетке, где каждый (не без влияния своего господина) пытался подмять другого под себя. Та Сигюн, которой я была до знакомства с Локи, умерла в первую брачную ночь: истерзанная, побитая, слабая. Она не смогла бы подняться, не смогла принять свою судьбу, совладать с крутым нравом бога огня, встать с ним рядом плечом к плечу, самоотверженно принимая его слабости и недостатки. Мой выбор был таков: исчезнуть или возродиться из пепла. И я приняла новую себя, на половину полную огня. Ту, что будучи раздавленной господином, потерявшим интерес к своей безвольной игрушке через пару дней обладания ею, поднялась с колен, не покорилась и вновь завоевала любопытство и внимание переменчивого Локи, уважение и симпатию обитателей огненного чертога.

Я не заблуждалась ни минуты: Асгард в целом и золотые палаты в частности были полны красивых и послушных девушек. И любой из них бог огня мог бы владеть, мне уже довелось убедиться в этом. Однако не желал. Почему? Всё очень просто: безвольные и бесхарактерные жертвы не разжигали в нём огонь, не пробуждали интерес. Стоило ему сломить очередную избранницу, как она теряла для мужчины всякую притягательность. Среди их числа я поначалу выделялась лишь высоким происхождением, которое, впрочем, наскучило Локи столь скоро, как только он заполучил желанный трофей. И я ужасно скучала по той наивной себе. Хотя я изо всех сил старалась придерживаться принципов, в которые верила, сохранять порядочность и благочестие, поступать правильно, я, тем не менее, неизбежно менялась. Если я хотела отличаться от многочисленных любовниц, я должна была научиться смотреть на мир его глазами, понимать Локи, как никто другой, и безоговорочно верить самому лицемерному обитателю Асгарда, чего бы мне это не стоило. Даже если моё поведение приведёт в ужас родных и близких, всех, кого я когда-то любила.

Понемногу самообладание возвращалось ко мне. Мысли метались, когда я только вошла в чертоги, но я смогла принять единственно правильное на тот момент решение: выждать. Много-много времени я простояла на свежем воздухе на открытой веранде, отказавшись от вечерней трапезы, отдыха или общества и размышляя о своём. Я вдыхала сладкий, упоительный запах Асгарда, и мне становилось легче. Я помнила, кем была и кем стала. Я осознавала и постепенно принимала происходящие внутри перемены. Моя новая жизнь вынуждала меня стать такой. И я должна была отринуть своё прошлое ради будущего.

Найдя в себе силы и внешнее спокойствие, я наконец покинула веранду и начала медленно подниматься к его покоям. Сумбурные и нежданные страхи я старалась запереть глубоко внутри себя, подумать о них потом, если придётся, а сейчас держать спину ровно и голову высоко. Я — Сигюн. Та, что с первого дня не заробела перед сильным и красивым богом огня. Бояться чего бы то ни было мне уже поздно.

К моему удивлению, помимо привычных двух стражников у дверей в покои повелителя на своём пути я встретила Рагну. Молодая женщина была бледна и излишне взволнована, как мне показалось на первый взгляд. Остановившись на мгновение невдалеке от дверей, я окинула её долгим пристальным взором. Служение Локи оставляло свой отпечаток. Сквозь напускную серьёзность и сосредоточенность читалась вечная озабоченность и усталость. Рагна выглядела и вела себя много старше своих лет. Насколько я знала, она появилась во дворце совсем девчонкой, и за те несколько лет, что требуются, чтобы превратиться в женщину, она успела постареть. Меня это не удивляло: в чертоге Локи выживали сильнейшие. Во всём Асгарде не было столь безупречной, исполнительной и преданной прислуги, как в золотых палатах бога обмана.

Большинство попадало в услужение своенравному асу совсем детьми, не знавшими иных порядков, кроме тех, что устанавливал Локи. Он раскрывал и поощрял таланты, лично обучал наиболее одарённых среди своих подчинённых, но в то же время не терпел неповиновения, медлительности и неосторожности. Его необычные во всех смыслах методы воспитания обитателей пламенного чертога создавали молодых слуг, одновременно обожавших своего повелителя и трепетавших перед ним. Рагна среди них стала одной из лучших. Вот только кто, кроме неё самой, мог знать, какой жестокой ценой ей досталось подобное расположение? Со временем я стала относиться к верной девушке с гораздо большим пониманием.

Я не сразу осознала, что та, кого я приняла за выскочку в первую встречу, просто привыкла нести всю жизнь дворца на своих хрупких плечах, всем управлять, решать проблемы в одиночку, ни перед кем, кроме господина, не отчитываясь. Я не понимала, как много ложилось на эту невысокую девушку со сверкающими яростными глазами. Я считала её невоспитанной и самонадеянной девчонкой, и она в этом от меня не отставала, пока мы обе не признали одну простую истину — мы сражаемся на одной стороне и преследуем одинаковую цель. Рагна смягчилась, догадавшись о моей несостоявшейся беременности, я примирилась, когда за мои ошибки она стойко приняла несколько ударов кнута. Я не успела защитить её, но девушка никогда не роптала. А теперь она смотрела на меня с беспокойством и каким-то неясным сочувствием во взгляде.

— Не входите туда, госпожа, — коротко, как всегда, предупредила Рагна, но вставать на пути не стала, только повернулась боком и поклонилась, предоставляя мне возможность принять решение самостоятельно. Служанка хотела добавить что-то ещё, но я остановила её коротким движением ладони. Я не желала ничего слышать. И без того было понятно, что Локи не в настроении и не желает никого видеть. Меня это не интересовало. В конце концов, едва ли он сможет ещё чем-то меня удивить.

Однако богу огня это удалось. Когда высокие двери отворились по моему приказу, а затем тихо захлопнулись за спиной, взору предстала более чем красноречивая картина. Широкая обнажённая спина, частично скрытая вьющимися спутанными рыжими волосами, и тонкие женские руки, обнимающие его сильные плечи. Я даже не сумела рассмотреть или запомнить соперницу, лишь отдельные её части — длинные обнажённые ноги, прямые светлые волосы, щеки, залившиеся румянцем при виде нежданной гостьи… Самым мучительно горьким было осознавать, что тем вечером в покоях Локи незваной нарушительницей спокойствия была я — госпожа золотых чертогов и его законная жена.

Я покачнулась, но устояла на ногах. И хотя в первый миг мне показалось, что раскалённый тонкий клинок вошёл в меня где-то между рёбер, я, к своему удивлению, улыбнулась, когда Локи обернулся и взглянул из-за плеча опьянённым и лукавым взглядом, которым обычно… Смотрел на меня. Помню, как замерла, затаив дыхание, как боялась пошевелиться, потому что казалось, кровь из моей глубокой внутренней раны вот-вот пойдёт носом или через горло. Разумеется, я знала, что хозяин чертога может иметь наложниц, и по законам Асгарда это даже не будет считаться изменой. Однако я молила провидение, чтобы подобное никогда не случилось со мной. Мой отец Бальдр никогда не пользовался этим правом, потому что искренне любил и уважал Нанну, а затем своих детей. И я не привыкла делиться. Мне было всё равно: другая госпожа или наложница, тайно или открыто. Я знала одно: любимых не предают. И при виде другой женщины в его руках я немного умерла, но всё так же гордо держала подбородок приподнятым, будто мне ничуточки не больно, будто горло не сдавил ком горечи и отчаяния. Я улыбалась, хотя мне казалось, что лицо свела судорога, и делала несколько ровных шагов вперёд, когда думала, что вот-вот упаду на пол без чувств. Взгляд Локи был холоден, жесток и резал не хуже, чем его острый язык или уничтожающий поступок. Словно ликование, наслаждение читалось на глубине его глаз.

— Кто впустил тебя, Сигюн? — спокойно поинтересовался он, отвлёкшись от своей сиюминутной забавы. Ни тени смущения не читалось на его красивом и волевом лице. Он казнил меня — изощрённо, безжалостно, с жестоким наслаждением, растягивая каждое мгновение, каждое слово. Пару минут я молчала, не переставая сдержанно улыбаться, будто меня совсем не ранило происходящее. Мне казалось, что я не смогу вымолвить ни слова, что, если разомкну губы, непременно разрыдаюсь. Однако этого не произошло. Гордость и высокое происхождение давали мне силы не уронить своего достоинства перед служанкой, которую при других обстоятельствах я, возможно, не окинула бы и взглядом. Несмотря на унижение, я всё ещё оставалась верховной богиней.