– Три недели старательной работы, – заявил Семеныч невозмутимым голосом. Он ухитрился сохранить самообладание даже перед лицом разъяренного вампира, хоть и из последних сил. Уважаю.

Герман выкинул вперед худую руку и схватил Петра за шею. С поразительной для его комплекции легкостью он поднял бригадира над полом.

– Так-с, – вампир втянул шею обратно, – я, кажется, понял. Вы решили устроить забастовку.

Семеныч схватился за пальцы Германа, стараясь их разжать, но куда там. Как он ни старался, хватка не ослабевала. Так что смертный теперь просто болтал ногами и тихо хрипел, постепенно задыхаясь.

Герман надкусил клыком подушечку кривого пальца на свободной руке. Из раны вытянулась тонкая красная нить:

– Не спеши умирать, сперва небольшая капелька крови, чтобы развязать тебе язык. А потом ты скажешь мне, кто был зачинщиком. Тогда, может, и задохнешься.

Все внимание вампира было сосредоточено на Петре. Самый подходящий момент, чтобы я вступил в игру. Все эти подколки со стороны бригадира были, конечно, не обязательны, основной удар я рассчитывал принять на себя. Но как говорится, инициатива – лучший друг инициатора.

Или не так там было. А, неважно.

Я сделал едва заметный жест рукой. Четко отмеренная волна телекинеза устремилась в сторону одной из вагонеток.

Эвелин была уже наготове. Едва я потянул ее на себя вампирской силой, как меч со свистом вращаясь вылетел наружу.

Выставив руку вперед, я рванул на себя телекинезом. Клинок довернулся. Через миг рукоятка меча легла в мою ладонь.

С лезвия проклятого оружия стекала темная кровь, а рука Германа отделилась от его тела. Та самая, которой он удерживал Семеныча. Вампир так удобно вытянул ее вперед, что проще было бы перерубить сухую ветку.

Петр Семеныч рухнул на пол. Старательно откашливаясь, он хватал ртом воздух.

Значит, живой. Отвлекаться на помощь было некогда. Я спешил покончить с Темносоровым.

Пока вампир визжал от боли и ярости, не понимая, что случилось, я подскочил к нему в упор. Схватил его за голову и резко потянул вниз.

Голова вампира описала дугу и врезалась в борт вагонетки. Послышался характерный звон и еще более характерный хруст кости.

А теперь – финальный аккорд, пока никто не успел опомниться. Я заламываю оставшуюся еще приделанной к тулову руку вампира, чтобы не дать ему сопротивляться, и начинаю вытягивать его кровь прямо из открытой раны в голове.

Магия крови – страшная вещь. Возле меня быстро сформировалась приличных размеров сфера из выкаченной крови еще трепыхающегося вампира.

На самом деле, на все про все ушли считанные секунды, если не меньше. Вампирские силы дают слишком большую прибавку к скорости, чтобы простые смертные смогли уследить за моими движениями. Охранники, которые должны были защищать своего господина, только сейчас смогли понять, что происходит.

Только было слишком поздно.

Я дал сигнал Кристине.

Радостная и горящая желанием бить лица, девушка вылетела из-под заваливавшего ее мусора. Распахнув руки, она выпустила стаю голодных воронов, которые словно град очень жирных шипов полетели в охрану. К огромному сожалению смертных, бронежилеты не защищают глаза от острых клювов.

Вампирша не стала дожидаться, пока охранники упадут под пернатым натиском. Обнажив клыки, она с оголодавшим видом набросилась на свою добычу – ближайшего к ней противника. Дальше с той стороны слышались только затихающий хрип и очень довольное урчание.

Все было проделано быстро и смертоносно. Осталось только дождаться, пока оставшаяся кровь покинет тело Германа.

Я специально метил ему в голову. Это одно из самых слабых мест вампира. Ее можно отсечь, а можно – и обескровить. Едва ли его мозг сейчас в состоянии сообразить, что происходит.

Еще немного...

Раздался противный хруст. Мой противник неожиданно для меня вывернул руки и ноги против суставов, собравшись в какую-то противоестественную кракозябрину.

Зато таким образом он получил некоторое преимущество. Во-первых, я знатно прифигел от его самоотверженности. Во-вторых - он каким-то образом ухитрился получить опору, которой ему не хватало, и смог отбросить меня из последних сил в сторону.

Я уже успел сориентироваться и слегка прокатился, как заправский самбист. Вскочил на ноги, даже секунды не пролежав на земле – и увидел, как Герман поднимает мой же меч!

Неестественно изогнувшись, он как маятник поймал меня на противоходе и прибил мечом к стене. Тупо как бабочку нанизал.

Эвелин вскрикнула от ужаса. В комнате стало холоднее – это от ее вопля или от моей кровопотери? Интересный вопрос...

Попал поганый кровосос прямо в мое хрупкое сердечко. Ах да, второе самое уязвимое место в теле вампира.

Я опустил взгляд вниз. Мдэ, рана серьезная. Кровушка хлещет, как из родника.

Голова закружилась, а по телу разлилась слабость. Неприятное чувство, от которого я уже успел отвыкнуть за время существования в теле вампирского князя. Не по чину мне такое. Значит, ситуацию надо исправлять.

Я снова поднял голову – и обрадовался. Моему противнику сейчас было не сильно лучше моего. Нанеся мне мощный удар, Герман шатнулся так, что сейчас навалился на рукоять меча всем весом, пытаясь не осесть на землю как пыльный мешок.

– Ты что, – прохрипел он, отплевываясь от крови и грязи, набившихся в рот, – хотел забрать мою кровь?! Ты чудовище!

Чудовище? Ты себя в зеркало видел? Герой крипипаст...

Чисто на силе воли я схватился за гарду меча и подтянулся, делая выход силой. Мое бренное тело преодолело сопротивление силы трения – и я придвинулся ближе к своему противнику. Дотянулся со второй попытки и другой рукой – и уже с двух рук рывком оказался почти возле крестовины.

Герман знатно струсил. Еще бы: на него сейчас надвигался практически побежденный противник, надетый на собственный клинок и впечатанный в стену. Надвигался неумолимо и максимально пугающе.

Мой противник выпустил клинок и очень нервно облизнулся. И припустил в сторону выхода, как будто какой-то чудовищный трехлапый паук.

Кристина, моя верная альтушка, попыталась встать на его пути. Смелая. И отчаянная. И немножко – дурашка.

Герман почти не обратил на нее внимания. Только набрал в грудь воздуха - и плюнул в сторону девушки красной паутиной изо рта. Даже не целясь, на бегу.

Собственно, целиться-то и не надо было. Это была атака по площади, и моя слуга вместе со всеми своими воронами оказалась опутанной липкой паутиной. Только одна последняя ее птица осталась тревожно летать вокруг странной подергивающейся статуи, которую она теперь из себя представляла.

Больше никто на пути у Германа не стоял. Проклятье! Нельзя позволить ему сбежать!

А значит, настало время решительных действий. Переходим к плану Б.

Я собрал оставшиеся крупицы воли, буквально зажал их в кулаке вместе с рукоятью меча. Рывком вынул клинок - и использовал болезненный взрыв эмоций и ощущений как спусковой крючок для своих телекинетических способностей.

Глаза закрыла пелена, через которую я едва видел происходящее. Да и силы мои сейчас были не то чтобы сильными. Но их хватило на то, чтобы подхватить остатками моей воли маленький кристалл электрума, который был припрятан в кармане. Сдавил и запустить в Германа со скоростью, близкой к пистолетной пуле.

Снаряд голубой линией рассек воздух.

Настриг свою цель.

И Разорвался мощным взрывом на всю комнату.

Бахнуло на все деньги.

От взрыва пострадало вообще все, что находилось в помещении. Стальные двери изрядно промяло. Лампы большей частью взорвались, парочка выживших грустно моргала, раскачиваясь по углам.

Площадка для тележек, оказавшаяся в эпицентре, и вовсе превратилась в подобие неаккуратно сложенной ткани. Ну только металлической. Как будто работавший с ней металлург был очень пьян и очень вдохновлен.