Наконец, мы приземлились у небольшого домика на окраине города.

— Лил, соболезную, — сказал Нолан.

— Не стоит. Я потеряла ее много лет назад. Сегодня это просто… сорвалась. Столько всего навалилось.

— Понимаю.

Я благодарно кивнула, и мы пошли внутрь этого очаровательного домика. Белые стены. Узкий коридор. Маленькие дверцы. Запах сырой штукатурки.

— Это архив, — сказал Нолан прежде, чем я успела спросить.

— Я представляла себе архив иначе.

— Как же?

— Думала, это будет большое многоэтажное здание с куполообразной крышей.

— А вот и нет. Пойдем.

— Это тоже незаконно, да? — ухмыльнулась я.

— С каких пор тебя беспокоят вопросы законности?

— С тех пор, как можешь пострадать ты.

— Не волнуйся за меня.

Я не могла не волноваться. Это не то, что контролируют.

— Не прощу себе, если из-за меня пострадаешь еще и ты, — пробормотала я.

— Лил, не думай, пожалуйста. Ты же знаешь главное правило?

— Какое правило?

— Не пойман — не вор. Пошли.

Оказалось, что у маленького домика есть много скрытых подземных этажей. Мы спустились на один из последних. Полки с документами. Магические ключи. Наконец, Нолан нашел дело моей матери.

— Зачем хранить такое? — удивилась я, — кто ведет все эти записи?

— Архивариусы. У именитых магов есть биографии.

— Моя мать была именитым магом?

— О, да. Посмотри-ка.

В бумагах я нашла ее фотографию. Красивая. На меня похожа. По-настоящему похожа.

— Она из графской семьи, — прочитала я, — восемьдесят единиц жизненной энергии. Очень сильная. Работала в прокуратуре, — ухмыльнулась, — как же она связалась с моим отцом?

Наверное, это была красивая история любви. Девушка — служительница закона и плохой парень в ярком пиджаке. И единственное, что осталось от их любви — это маленькая непутевая девчонка. Я.

— Причина смерти неизвестна, — сказала я, — но она лишилась жизненной энергии.

— Постой, что?

Нолан отобрал у меня папку, всмотрелся.

— Лил, прости, но, кажется, я понял, почему отец не говорил тебе.

— Она умерла из-за меня, да?

Не то, чтобы я удивилась… Но стало больно.

— Тут написано про обмен, — проговорил Нолан медленно, — твой отец не договорил, дело не только в золотых рыбках. Анна медленно отдавала тебе свою энергию.

— Но у меня до сих пор пять жизненных единиц.

— Плевать, что показывают машины. В тебе жизненная энергия твоей матери, поэтому ты здоровая и живая.

— В отличие от моей матери.

— Да, так.

Голова потяжелела. Я прислонилась к стене. Мать отдала жизнь ради меня. Проклятье!

— Даже не думай, — Нолан коснулся моего плеча, — ты не виновата!

— Если бы я не родилась, ничего бы не было!

— Раз уж на то пошло, рождение ребенка зависит от родителей, а не от ребенка.

— Проклятье, — я спрятала лицо в ладонях, вздрогнула.

— Даже не думай горевать, — сказал Нолан строго, — твоя мать отдала свою жизнь за тебя, чтобы могла жить ты. И ты должна оправдать ее решение. Твоя жизнь вырвана из лап смерти. Ты должна улыбаться вопреки, ты должна бороться. Лил.

Я подняла на Нолана красные глаза.

— Улыбаться? Должна улыбаться? — я кричала.

— Это все, что тебе остается! Жить полной жизнью!

— Да что ты понимаешь! — я ударила его по груди, — моя мать отдала за меня свою жизнь! А я все это время считала, что она бросила нас, — ударила снова.

— Теперь ты знаешь и можешь быть благодарна.

— Я ужасная дочь, — кричала я, забыв обо всем, — отец, глядя на меня видел свою умершую жену. Он винил меня!

— Нет, не винил, — крикнул в ответ Нолан.

— Я видела, видела в его глазах вину!

— Вину, не обвинение!

— Проклятье!

— Ты можешь либо утонуть в горе и жалости к себе, либо просто жить и быть благодарной за это!

Я замахнулась, чтобы ударить снова. Рвано вздохнула. Голова гудела. Сердце готовилось выпрыгнуть. Мы кричали друг на друга. Я была на пределе. Хотелось ударить, хотелось завопить! Но я поцеловала Нолана. Отчаянный поцелуй, агрессивный поцелуй, страстный. Это был мой крик о помощи. И Нолан откликнулся.

Мы целовались прямо в архиве. Плевать на все. Плевать на всех. Мы пожирали друг друга. Было больно. Было страшно. Было жарко. Все внутри словно собиралось взорваться. Раздевались мы быстро. Рвали друг друга, попутно избавляясь от одежды. Я была уверена, что на Нолане останутся следы от моих ногтей, и он не станет эти следы залечивать. Нолан целовал меня в шею. Я изгибалась и дрожала. Пульсировало все тело. Я застонала.

Документы падали с полок. Возможно, падали целые полки. Плевать. Как же было плевать. В мире остались только Нолан, я и отчаянное желание.

Глава 43

Мы сидели на полу среди кучи бумаг в разорванной одежде и тяжело дышали. Раскрасневшиеся, лохматые. Бросили друг на друга короткий взгляд, рассмеялись.

— Как Вам не стыдно, профессор, — сказала я, — развращаете своих студенток.

— Ох, Лилия, ты с самого начала была занозой в заднице.

— Заднице? Какие словечки, профессор Парис!

Нолан положил мою голову себе на плечо. Я заулыбалась. Он гладил меня по голове, перебирал волосы. Становилось спокойно. Очень спокойно. Я чувствовала, что оказалась дома, что рядом с Ноланом мне так же хорошо и уютно, как дома. Неожиданное откровение, но приятное. Наверное, так и должна ощущаться влюбленность.

— Расскажи, — попросила я, — расскажи о себе все…

— Ты и так меня знаешь, — рассмеялся Нолан.

— Но не о твоем прошлом, наверняка, там припрятано что-нибудь интересное.

Я ощутила, как Нолан сжал прядь моих волос. Видать, задумался.

— Я из обычной семьи, — начал он, — средний достаток, среднее положение. Мой отец светлый маг с высокой энергией, мать — темный магом с высокой жизненной энергией, но у нее почти не было магии. А у отца была, но он не развивал дар, так что считай — тоже не было.

— Значит, ты рос вдали от магии? — удивилась я.

— Очень вдали. У родителей было семейное дело, они печатали книги.

— Ты сын издателей!

— Ага. Поэтому с детства я много читал. Издавали всякое, иногда попадались книжки по магии. И я помогал с доставкой. Однажды мне надо было доставить книги одному господину. Этот господин оказался сотрудником службы безопасности. Он увидел во мне полукровку, проверил уровень магии и предложил работу. То есть сначала обучение, а потом работу.

— Сколько тебе было лет?

— Четырнадцать, может, пятнадцать.

— И ты согласился?

— Конечно! — Нолан хитро заулыбался, — я стал прогуливать школу. Целых два года родители даже не подозревали, что их сын не просто тайно обучается магии, но и занимается всяким.

— Но однажды они узнали?

— Да, мама увидела татуировку.

Я рассмеялась.

— Татуировка? Серьезно? Но она же ничем не отличается от любой другой татуировка!

— Вот именно, — Нолан продолжал гладить меня по голове, — мать решила, что я вступил в банду.

— В банду? Да неужели!

— Да, и пришлось сказать правду, пока она не надумала худшего.

Как необычно. Нолан рассказывал о своем прошлом. Он становился все ближе и ближе. Я закрыла глаза и положила руку ему на грудь. Тепло. Как же тепло.

— Что было дальше? — прошептала я.

— Семейные ссоры, опять пришлось ходить в школу.

— Бедный.

— Да на самом деле, представь, каково мне было! Только что работал в секретной службе, а потом пришлось снова сидеть за партой, решать задачки по электродинамике.

— Все ходили в школу, даже я ходила.

— Правда? — заулыбался Нолан.

— Ага, меня там все побаивались. Я была той самой дочкой мафии!

— Какая опасная.

— Что было дальше?

— Пришлось закончить школу, и только потом продолжать работу.

— А как же ты стал профессором?

— Никак, просто притворился, — пожал плечами Нолан, — я много читал, много знаю.