– Когда Энди окончит школу и поступит в колледж, я наконец сосредоточусь на себе, – заканчиваю я, склонив голову и глядя в окно. – Наконец займусь своей жизнью.

– И что ты планируешь делать?

– Не знаю. В старших классах я хотела быть медсестрой. – Я повернулась и посмотрела на него. – Но потом увидела какое-то реалити-шоу, которое снимали в больнице, и поняла, что не смогу с этим справиться. Не люблю вид крови.

А еще это напоминает об аварии. Я хочу помогать людям, но не смогу работать, шарахаясь от вида крови или людей после автомобильной аварии. Нужно осознавать свои возможности.

– Большинство людей не переносят вид крови. И я тоже.

Он просто хочет меня успокоить.

Не в силах сдержаться, я протягиваю руку и кладу ее на колено Джареда, сжимая его.

– Спасибо, что выслушал мою болтовню. Иногда рот у меня не закрывается, но сегодня я себя превзошла.

– Я не возражаю, – уверяет он.

– Правда? – Я поворачиваю голову и смотрю на него. Он ловит мой взгляд. – Или ты просто так говоришь?

– Я рад, что ты доверилась мне настолько, что поделилась со мной своей историей, Сара, – говорит он мягким голосом и смотрит понимающим взглядом. Такого Джареда Гейнса я еще не видела.

Такой Джаред мне нравится. Он мне нравится.

Пугающее чувство.

Не могу перестать думать о том, что Сара рассказала мне. Какая ужасная трагедия – потерять обоих родителей в таком юном возрасте. Я знаю, каково это – мама умерла, когда мне было примерно столько же лет, но я потерял только одного родителя. Что бы я делал, если бы потерял обоих?

Всю дорогу думал о ее истории. Еще долго после того, как она заснула на пассажирском сиденье, свернувшись калачиком, как маленькая девочка, подложив руку под голову и прижавшись лбом к стеклу. Нормальный я был бы раздражен, увидев, что чья-то голова прижимается к стеклу моей драгоценной Tesla. Раз в неделю я плачу кучу денег за то, чтобы каждый сантиметр ее поверхности блестел чистотой.

Сейчас мне все равно, если от ее лба на стекле останется пятно, – а оно останется. Черт с ним, я не собираюсь ее будить. Такое чувство, будто после рассказа, поделившись таким количеством информации, она была так измотана, что заснула за пару минут.

Она такая очаровательная, когда спит. Ее дыхание неглубокое, и мне так хочется прикоснуться к ней, провести рукой по ее мягким волосам, погладить по щеке, хоть как-то ее утешить. Но я не могу – я за рулем, мы уже в городе, движение застопорилось, а нам нужно добраться до отеля, зарегистрироваться и пойти на ужин с моей семьей. Рашель не приедет – в городе ее родственники, и она не сможет провести с нами время. Какая жалость!

Даже в моих мыслях звучит сарказм. Я не хочу встречаться с Рашель. Она, наверное, меня ненавидит и презирает. Одному Богу известно, что Эвелин ей наплела про меня, чтобы отравить ее мысли, но уверен, что за эти годы они перемыли мне все косточки.

Ненавижу, когда меня выставляют козлом, а Эвелин именно так и поступила. Нужно было отказаться, когда я предложил ей стать моей женой. Это было бы больно, я бы разозлился, но в конце концов смирился бы. Лучше получить отказ сразу, чем за несколько месяцев до свадьбы.

Ее родители потеряли деньги, которые внесли за банкетный зал, Эвелин купила платье, хотя я его не видел. Интересно, она смогла его вернуть?

Сомневаюсь. Его шили на заказ, и наверняка оно стоило целое состояние.

Хвала богам, мы не успели разослать приглашения. Это было бы совсем унизительно.

Мы резко останавливаемся. Я бью по тормозам с такой силой, что Сара просыпается от толчка. Она поднимает голову в сонном замешательстве, пока наконец не находит взглядом меня.

– Ой. – Она смотрит в окно, а потом возвращает внимание на меня. – Кажется, я обслюнявила стекло.

Господи. В обычной ситуации это вывело бы меня из себя.

– Все в порядке, – заверяю я, впервые в жизни спокойно восприняв такого рода вещи. – Ты в порядке?

– Кажется, я уснула. – Она потягивается, ерзает на сиденье и выпячивает грудь, и я не могу удержаться, чтобы украдкой не взглянуть на ее грудь. У нее отличное тело, которое я бы не отказался исследовать руками и губами…

Нет. Я ни за что не буду настаивать на этом. Не сейчас, когда услышал о ее горе. Она все еще уязвима. Несмотря на то, что вечно мне перечит и интригует до предела. Она хрупка, и ее раны до сих пор заживают. Хотя прошло уже четыре года, я-то знаю, что это чувство никогда не пройдет.

Потеря родителя, умноженная на два. Я не ублюдок, чтобы вести себя как эгоист. Я совершенно недостоин ее привязанности.

– Куда идем сначала?

– Мы остановимся в отеле «Уайлдер» в центре Сан-Франциско. Заселимся, потом поужинаем с моей семьей в ближайшем ресторане.

– О, моя подруга встречается с Алексом Уайлдером! Его семья владеет этими отелями, – вспоминает она.

Хм. Я знаю Алекса, но сейчас не хочу о нем думать. Все, на чем я могу сосредоточиться, – испуг в глазах Сары.

– Ой. А что мне надеть? – беспокоится она. – У меня с собой пара платьев, которые я обычно ношу на работу.

– Платье подойдет. Мы пойдем во французский ресторан, который очень любит отец. Мы ходим туда с тех пор, как я был ребенком, так что это вроде как семейная традиция, – объясняю я.

– Никогда не пробовала французскую кухню, – признается Сара. – Это вкусно?

– Я помогу заказать то, что тебе точно понравится. Кендис тоже будет рада помочь. – Я оглядываюсь через плечо и перестраиваюсь. Почему самая быстрая полоса в пробке всегда движется медленнее всего? – Слышал, вы общаетесь.

Ее лицо светлеет.

– Ага! Мне очень нравится твоя сестра. Она такая забавная и милая. Думаю, мы могли бы подружиться.

Меня охватывает ужас: нет ничего хорошего в том, что Сара сближается с Кендис. Что произойдет, если мы с Сарой, цитирую, «покончим с этим»? Сара расскажет Кендис правду о том, что мы даже толком не знакомы, но я привел ее на помолвку к Кевину, представив как свою девушку?

Кендис будет в ярости. Она с детства не терпит вранья. В принципе это можно понять. Она впала в ярость, когда узнала, что Санта-Клауса и Пасхального кролика не существует. Она очень разозлится, если узнает, что ее брат лжец.

Ладно, сейчас не время об этом думать. Для начала нужно пережить выходные. Мне понадобятся все силы. И, скорее всего, алкоголь.

После маневрирования в мучительно медленном потоке машин в час пик мы наконец подъезжаем к отелю «Уайлдер». Он великолепен. Сияющие люстры, аромат свежих цветов, наполняющий лобби, на фоне тихо играет пианино (живая музыка), сотрудники отеля делают все, чтобы гостям было комфортно.

Парень примерно моего возраста берет мой чемодан с таким видом, будто я оказываю ему честь, пожилой джентльмен открывает мне дверь, сняв шляпу. Сотрудник в лобби желает мне хорошего дня. Женщина на стойке регистрации была настолько вежлива, пока мы регистрируемся, и так охотно отвечала на вопросы Джареда, что я поблагодарила ее несколько раз, чтобы хоть немного компенсировать поведение Джареда.

Он ни с кем не вел себя грубо, просто был… типичным Джаредом Гейнсом. Серьезным, молчаливым, использующим для запугивания пристальный взгляд. Хотя для стороннего наблюдателя он может показаться тем еще козлом.

Но я… я начинаю его понимать.

Пугающе, правда?

Мы поднимаемся на лифте на верхний этаж, где находятся два пентхауса. Да, я сказала «пентхаус». Мы заселились в один из них. Меня это более чем устраивает – у каждого из нас есть своя спальня и ванная. Я в восторге. Никаких неловких моментов в духе «О боже, нам что, придется спать в одной кровати?», как показывают во всяких нереалистичных романтических фильмах на канале Hallmark. Хотя, скорее, на Lifetime. На Hallmark мы совсем не похожи, это я уже выяснила. Мы – не счастливое семейство.

Номер огромный. Наверное, размером с дом, в котором я сейчас живу. В моем распоряжении двуспальная кровать, гардероб, который больше моей спальни дома, ванная комната с огромной ванной и с панорамным окном во всю стену с шикарным видом на город.