«Боишься? Не бойся, я же с тобой»

«Мне не нужен ещё один приступ, ясно?»

«То есть теперь ты прикрываешься своей болезнью?»

«Я не прикрываюсь. Ночь вообще-то»

«И чё?»

«Там в море неизвестно что плавает»

«Как это неизвестно? Известно. Рыбы, медузы, ракообразные, морской ёрш»

«Ерша мне только не хватало!»

— Ершу, Джугели, на нас фиолетово. У него свои дела, у нас свои. Пошли».

Плачу, детально воскрешая в памяти тот вечер.

По пути к дому бабушкиной подруги, на эмоциях вспоминаю все те моменты, что с Марселем накрепко связаны.

Как дружили.

Болтали часами напролёт. Гуляли по городу. Ходили в кино и катались на его мотоцикле.

Как настойчиво и красиво он пытался за мной ухаживать.

Как стойко принимал все последующие отказы.

Как искренне признавался в своих чувствах и как по-мужски повёл себя в свете последних событий.

— Где же ты была, девочка? — Тамара Константиновна, бабушкина подруга, приютившая нас в своём доме, завидев меня, тут же подскакивает со скамейки.

— Я к морю ходила. Вас не дождалась. Записку оставила.

— Записку… Разве можно так? — прихрамывая, идёт навстречу. — Андревна велела никуда тебя не отпускать, а ты вон сбежала.

— Извините меня, пожалуйста, — становится неудобно перед разнервничавшейся женщиной. — Просто очень-очень нужно было там оказаться.

Понимаю ведь и нутром чувствую, что совсем недолго мне осталось находиться в Красоморске.

— Твои уж приехали из аэропорта, — она открывает калитку и кивает, чтобы проходила первая.

— Давно?

— Полчаса назад как.

Спешно иду в дом.

Застаю бабушку и маму в зале. Они беседуют между собой, сидя за столом.

— Внучка…

— Всё в порядке, ба, — заранее успокаиваю.

— К морю, оказывается, ходила, — поясняет вместо меня Тамара Константиновна. — Ну, раз все теперь в сборе, пойду греть обед.

— Перестань, не нужно, Тома.

— Вот ещё! Поуказывай мне тут, Зарецкая! Ты не в этой своей резиденции, — беззлобно ворчит хозяйка дома, направляясь в сторону кухни.

— Суетолог. В молодости была такая же, — усмехается бабушка.

Прохожу немного вперёд.

Всегда перед встречей с матерью ощущаю какое-то странное, необъяснимое волнение, но сегодня, пожалуй, оно шкалит особенно сильно.

— Здравствуй, Тата, — прима Мариинского, утончённая, идеальная, невозможно красивая, поднимается со стула, и когда мы встречаемся с ней глазами, я вижу, что в её — горит такое же по масштабу бедствие.

— Привет…

Какое-то время она медлит в нерешительности, но потом всё же подходит и порывисто заключает в свои в объятия.

— Как ты? — спрашивает тихо.

— Нормально.

В ответ не обнимаю, но впервые за последние годы у меня не возникает острого желания её оттолкнуть.

— Держишься? — отступив назад, с беспокойством рассматривает моё осунувшееся лицо.

— Да.

— Мне очень жаль…

— Марсель пострадал из-за меня, — проклятые слёзы вновь застилают глаза.

Никогда в своей жизни я так много не плакала.

— Ты не виновата в случившемся, Тата.

— Виновата! Он ведь ехал за мной!

Закусываю губу, чтобы не разреветься.

— Не надо корить себя, — подключается бабушка. — С кого не стоит снимать ответственности, так это с Левана, намеренно создавшего вынужденную аварийную ситуацию.

— Ты… Рассказала ей? — опускаюсь на стул.

— Рассказала.

— Что именно? — уточняю недовольно.

— Всё, что знаю, милая. Нам ведь нужно придумать, что делать дальше.

— Тате нельзя здесь оставаться, — мать занимает место напротив. — Во-первых, мы не можем быть уверены в том, что эти люди уехали из Красоморска. Во-вторых, здесь её дед, который не союзник вам ни разу.

— Ещё ведь и полиция интерес проявляет.

— Это из-за того, что Горозия-младший покинул место аварии?

— Да. Есть свидетели, которые видели, что его машина вынудила мотоциклиста в последний момент свернуть на встречную полосу.

— Нужно уезжать отсюда. И срочно.

— Куда? — Алиса Андреевна растерянно смотрит на дочь.

— Например, ко мне в Питер.

— Я к тебе не поеду, — наотрез отказываюсь.

— Хорошо. Куда угодно. Но точно не к отцу в Москву, — глядя на меня, отрицательно качает головой.

— Мне надо предупредить его насчёт Анзора!

— Это можно сделать по телефону, если считаешь нужным.

— Мне важно увидеть его! Поговорить с ним лицом к лицу.

— Думаешь, отец станет тебя слушать? — грустная улыбка трогает её губы.

— Я… Должна хотя бы попробовать.

— Нет, Тата. Сейчас в первую очередь ты должна думать о себе, — в её голосе звучит сталь, которой прежде я не слышала.

— Как ты не понимаешь? Он же доверяет этой семье безоговорочно!

— Да. Им доверяет, а тебе уже нет.

Её слова очень точно передают нынешнее положение вещей. Однако, в то же самое время они — будто хлёсткая пощёчина.

— Ты для него предатель и враг. Именно поэтому тебе стоит держаться на расстоянии.

— Я не враг! Мы ведь… самые близкие люди! — отчаянно защищаю то, что так берегла всю свою жизнь.

— Тата… — она вздыхает и кладёт свою ладонь поверх моей. — Поедешь в Москву — повторишь мою судьбу.

— Мы поговорим и он всё поймёт, — невзирая ни на что, упрямо надеюсь на лучший исход.

— Да не поймёт он! — произносит с непоколебимой уверенностью. — Ты ослушалась и, согласно мнению Амирана, совершила преступление, оправдание за которое в его мире не предусмотрено.

— Не делай из него чудовище! — выдёргиваю руку.

— Порой, чудовище и есть, — высекает жёстко.

— Нет. Со мной отец — другой человек. Он зол сейчас. Но он меня любит!

— Не сомневаюсь. Однако эта любовь точно не помешает ему сломать тебя, если того потребуют обстоятельства.

— Что ты имеешь ввиду?

— Всё. На кону твоя собственная жизнь. Ты взрослая. Решай сама. Пример у тебя перед глазами…

Решать приходится быстро, ведь бабушке в тот же вечер сообщают о том, что дед активизировался. Оказывается, он ищет нас по городу. Да не один, а с «какими-то людьми».

— Из вещей у вас только это? — хмурится мама утром, глядя на чехол с ракетками и спортивную сумку, которую я несу.

— Да. Мои чемоданы остались в машине у Левана. Здесь то, что наспех успела взять из дома бабушка.

— Понятно. Не переживай, решим.

— Сейчас это последнее, что меня интересует, — отзываюсь равнодушно.

Вот уж не думала, что когда-нибудь такое скажу.

— Девчонки, там ещё можно сдать? Посмотрите, — Алиса Андреевна выглядывает из окна автомобиля.

— Не надо, мам. Так оставь.

Бабушка, кивнув, глушит мотор.

— Как хорошо она под виноградом спряталась… Но ты, Андреевна, как не умела парковаться со времён экзамена, так и не умеешь. Гляди, как криво поставила.

— Не придирайся. Я сколько лет за рулём не ездила? Мне простительно.

— Нам пора. Такси ждёт, — аккуратно вклинивается в их диалог мама.

— Вы хоть позвоните мне, как доберётесь.

— Позвоним обязательно.

— Буду ждать.

Обнимает нас всех по очереди.

— Спасибо за гостеприимство, Тома. Зарецкий, если до тебя доберётся…

— Пошлю на три весёлые буквы. Не сомневайся.

— Всё никак простить мне его не можешь?

— Отведи и помилуй, — фыркает Константиновна.

Бабушка смеётся и целует подругу в щёку.

— Поезжайте с Богом.

— До свиданья!

— Доброго пути, девоньки… — крестит в дорогу, провожая нас за калитку.

— О чём ты говорила? Про прощение, — спрашиваю у бабушки уже в машине, не совладав со своим любопытством.

— Тамарка встречалась с нашим дедом в юности.

Удивлённо выгибаю бровь.

— Так получилось, что из-за меня он её бросил.

— Ого…

— Вот уж точно Господь отвёл, — подаёт голос мать с переднего сиденья.

— Первая городская? — уточняет водитель, с интересом её разглядывая.