Когда наступает предел моего терпения, в классе неожиданно появляется Шац, и тут же противной трелью звенит звонок, оповещая о начале урока.

— Ковалёва, Зайцева, убрали нижние девяносто с парты! — ругается она, бережно складывая на стол скромные букеты. — Полиночка, набери воды в ведро, пожалуйста.

— Хорошо.

— Петросян, я уже вошла, а это значит, что мы фильтруем свою речь. Мне показалось или прозвучал мат?

— Вам показалось, перекреститесь.

Матильда Германовна хлопает в ладоши, призывая присутствующих к порядку.

— Всё, убираем посторонние вещи. Звонок прозвенел. Приходько, сворачиваем ресторан.

— Я проголодался.

— Потом поешь! День только начался! Котов, отлипаем от Вепренцевой. Любовь — это прекрасно, но нам ещё экзамены сдавать.

Класс, улюлюкая, громко гудит.

— Так. Джугели. Где у меня Джугели?

— Я здесь, — нехотя поднимаю руку.

— Отлично, не потерялась. Ребята, внимание! У нас пополнение, как вы успели заметить.

— Вы про училку физики? Мы заметили, да.

— Биолог постарался.

— Закрыл тему размножение на отлично.

Они смеются.

Сборище идиотов!

Не хочу здесь учится.

Мне не нравится.

— Хватит уже! Дайте представить вам нашу новую ученицу. Тата переехала в Красоморск из Москвы и теперь будет учиться с нами.

— Радость-то какая… — звучит в ответ иронично.

— Что за имя такое дурацкое Тата? — пренебрежительно фыркает рыжая.

— Зайцева, следи за языком! — строго одёргивает её Шац.

— Оно означает «дочь отца», да будет тебе известно, — громко отвечаю я. И в этот момент в моём голосе звенит не только гордость, но и сталь.

— А чё из Москвы, да в наши края… — спрашивает кто-то.

— Это ненадолго, — уверенно заявляю.

— Так. Прошу вас быть дружелюбными, оказать всевозможную поддержку и тёплый проём.

Да уж. Она серьёзно?

— Девочки… — тянет многозначительно.

— Конечно-конечно, Матильда Германовна, — приторно сладко лебезит Ковалёва, выдавливая из себя улыбку. — Не переживайте. Примем как родную.

Закатываю глаза.

— Отлично. Тогда… Начнём организационный классный час, а ты, Тата, зайди к директору. Светлана Николаевна хочет переговорить с тобой.

— Прямо сейчас?

— Да. Полиночка Филатова тебя проводит, это наша староста.

Девушка приветственно машет мне рукой.

Переговорить.

Ой, не к добру…

Встаю и, прихватив со стола измучившийся от жажды букет, на негнущихся ногах иду к выходу. Под прицелом десятков глаз, естественно.

Спина ровная. Прямой взгляд. Твёрдая походка.

Они не должны видеть и понимать, какой дискомфорт я испытываю на самом деле.

— Это вам, — отдаю букет классному руководителю и незамедлительно выхожу за дверь, оставляя позади себя весь этот ужас.

Первый порыв — позвонить бабушке Алисе и попросить, чтобы забрала меня вместе с Петром. Но так нельзя. Я же не слабак и не трус, чтобы бежать, поджав хвост.

Нет.

— Привет, я Полина, — зачем-то ещё раз представляется девчонка, нагоняя меня сбоку. — Нам нужно налево вниз. К лестнице.

— Я в курсе, где кабинет директора, — бросаю хмуро, глядя исключительно вперёд.

Не обманываю. Видела табличку, когда проходили по первому этажу.

— Ты не делай поспешных выводов про наших. Они, конечно, диковатые, но в целом, не совсем потерянные для общества.

— Я бы поспорила, — невесело усмехаюсь.

— Ты… очень красивая и яркая. Поэтому девчонки так реагируют. Пройдёт время. Они успокоятся, а ты привыкнешь.

Пройдёт время…

— Полин, — останавливаюсь посреди пустого холла. — Я не собираюсь привыкать к вашему гадюшнику. Я собираюсь покинуть это место в максимально кратчайшие сроки. Ясно?

— Гадюшник. Это ты про город или про класс? — уточняет она растерянно.

Устало вздыхаю, потирая пальцами висок.

Всё-таки голова жутко разболелась. Надо бы выпить таблетку. В сумке точно есть.

— Дальше можешь не провожать меня. Я сама, — разворачиваюсь и, цокая каблуками, иду по коридору.

Уеду.

Я обязательно отсюда уеду.

И случится это скоро.

Да.

Продолжаю убеждать себя и верить. А что ещё, в конце-концов, остаётся?

Делаю ещё один глубокий вдох — и стучу по двери кабинета. Совершенно точно зная, что поговорить со мной хочет не только мать Ромасенко…

Постучав по гладкой деревянной поверхности, решительно приоткрываю дверь и заглядываю в кабинет.

— Доброе утро. Джугели, — представляясь, фокусирую взгляд на директрисе, сидящей во главе массивного, дубового стола. — Вы меня вызывали.

— Да. Проходи, пожалуйста. Можешь присесть вот здесь, рядом с Алисой Андреевной.

Встречаемся с бабушкой глазами. Она в недоумении. Обеспокоена и взволнована.

Чёрт, а я то до последнего надеялась, что обойдётся малой кровью, но нет!

И снова в тот момент когда перемещаюсь от двери до свободного кресла, за мной пристально наблюдают все люди, присутствующие в помещении. Хозяйка кабинета. Полицейский, стоящий у окна. Его напарник, расположившийся за столом. Парни, вальяжно рассевшиеся на стульях, выставленных вдоль стены. Какая-то женщина с причёской, напоминающей одуванчик. И, собственно, тот самый парень, благодаря которому все мы здесь.

Не смотрит на меня лишь мужчина, занимающий место справа от него. Это его отец, я полагаю. Сходство настолько очевидное, что других вариантов просто быть не может.

Кучерявый, скуластый, с выразительными чертами лица. Внешне он кажется невероятно притягательным, но ровно до тех пор, пока не поднимает голову, отвлекаясь от телефона, который держит в руках.

Таким холодом от него веет! И в то же время взгляд, будто раскалённый нож. Режет и обжигает.

Ситуацией мужчина явно недоволен и, судя по виду, он очень-очень зол на своего сына.

— Ну-с, раз все на месте, начнём, — прочищая горло, басит сотрудник правоохранительных органов.

— Да. Хотелось бы сию минуту получить разъяснения, — командным тоном торопит его бабушка. — Вы срочно вызвали меня сюда, но так ничего и не объяснили.

— Щас всё будет, гражданочка, терпение.

— Алиса Андреевна, попрошу, — поправляет она возмущённо.

Полицейский, кивнув, достаёт из папки какую-то бумажку.

— Итак, кхе-кхе, тридцатого августа в районе пригорода Красоморска, на территории северного пляжа был избит Рассоев Олег Вадимович. Учащийся вашей школы, две тысячи шестого года рождения. Ну, вы уже в курсе, Светлана Николаевна.

— Да. Нам звонили из больницы.

— Рассоев поступил в ГБ номер один со следами побоев. Следствием было установило, что к этому имеет отношение группа несовершеннолетних лиц. Опять же все они являются воспитанниками вашей школы и…

— А причём тут моя внучка? — не выдерживает бабушка, на эмоциях его перебивая.

— Девушка тоже там была, — отвечает он, поворачиваясь к ней.

— Что за глупости? Это исключено! Тата всего пару дней назад переехала к нам в город!

— Ба… — тихо шепчу, виновато опустив глаза.

— Это что же… В тот вечер? — догадавшись по моей реакции, спрашивает она тихо. — Почему ты не рассказала?

Молчу.

Верно говорят, всё тайное рано или поздно становится явным.

— Я продолжу, — мужчина в форме покашливает, привлекая к себе внимание. — В двадцать часов одиннадцать минут пункт экстренной службы принял звонок. Девушка сообщила оператору о преступлении, правда не оставив при этом свои данные, — делает акцент на вторую часть предложения.

— Это разве обязательно?

— Обязательно.

— Я не знала, — пытаюсь закосить под дурочку.

— Незнание закона у нас что? Правильно! Не освобождает от ответственности, как говорится.