«Неужели ты не видишь? Это не наши гены! У девчонки мерзкий характер. Она вырастет и станет такой же, как мать. Тебе нужны другие дети, Амиран. Женись на дочери Гигвадзе и подари мне внуков. Прошу тебя!»

Эти слова матери, обращённые к своему сыну, я услышала однажды, будучи маленьким ребёнком.

Бабушка Этери и её муж, мягко выражаясь, недолюбливали меня с самого детства. Они никогда не скрывали своего особого отношения ко мне. Наверное, поэтому я крайне редко оказывалась у них в гостях. Да, в общем-то, и не хотелось находиться там, где тебе были не рады.

«Твоя мать — падшая женщина. Предательница. Змея!»

«Ну что ты смотришь, зверёныш? Ты чужая и своей никогда не станешь!» — повторяла бабушка Этери всякий раз при встрече. (Не при отце конечно…)

Морщусь, блокируя поток неприятных воспоминаний.

Думается мне, папа всё же поступил верно, решив отправить меня сюда, а не в Грузию.

Падаю на подушку и подкладываю ладонь под щёку.

Ничего. Продержусь как-нибудь этот год и вернусь в Москву. А может быть, все обвинения снимут и мы с отцом воссоединимся ещё раньше.

Только эта мысль, греющая душу, меня немного и успокаивает…

Обед я всё-таки пропускаю и вниз спускаюсь только к ужину.

Бабушка Алиса, заметно воспрянув духом, предпринимает очередную попытку наладить общение, поскольку наш диалог, состоявшийся в спальне моей горе-«матери», оставил после себя довольно неприятный осадок.

— Ты почти ничего не поела. Овощи, спаржа… К десерту не притронулась. Придерживаешься какой-то диеты?

— Нет. Просто слежу за питанием.

— Ох, знакомая история… Нашему Эдуарду Сергеичу это не понравится, — многозначительно покашливает в кулак. — Расскажешь подробнее, что привыкла есть. Я должна знать.

— Ладно. Чем занимается дед?

Как я поняла, он сейчас в отъезде и не смог меня встретить из-за каких-то неотложных дел.

— Работает. Всё без конца что-то строит, инвестирует. Никак не угомонится на старости лет, — вздыхая, закатывает глаза. — Говорит, что сойдёт с ума, если придётся постоянно находиться дома. А мне, наоборот, хорошо тут. Вот садом занялась, когда вышла на пенсию. Здесь у меня много разных кустов и деревьев, — указывает налево, когда мы неспешно прогуливаемся по каменистой дорожке. — Ты любишь фрукты?

— Да.

— Ну вот. Если бы ты немного раньше приехала… — она разочаровано всплёскивает руками. — Клубника, ежевика, малина отошла уже. Крыжовник ещё помаленьку есть. А так, смотри, яблок в этому году много, груши, сливы, виноград.

— Моя школа далеко отсюда? — останавливаюсь в тени раскидистой яблони.

— Минут двадцать, если на машине, — поправляет шляпку, дивно сочетающуюся с платьем. — Город у нас маленький.

— А набережная где?

— Береговая линия близко. Благоустроенный городской пляж чуть дальше.

— Я видела велосипед у ворот…

— Это мой, — заявляет неожиданно.

Хотя почему же неожиданно. Для своего возраста она выглядит отлично. Видно, что активная и занимается собой.

— Возьму? Хочу покататься.

Алиса Андреевна настороженно замирает.

— Дорогая, — растерявшись, пытается улыбнуться. — Ты… только приехала, ничего здесь не знаешь. Как же я могу отпустить тебя одну?

— Что такого? Ты же сама сказала, что город у вас маленький.

— Да, но…

— Я недолго. Проеду туда-обратно.

— Давай Пётр Игоревич отвезёт нас в центр, — предлагает совсем не то, что мне нужно. — Мы могли бы вместе выбрать тебе наряд к первому сентября, а заодно и прогуляться по набережной. Как тебе такая идея?

— Наряд у меня уже есть. Я всего лишь хочу посмотреть окрестности. Сама, — добавляю с нажимом.

— И всё-таки давай дождёмся деда.

Видно, что ей не хочется мне отказывать, но страх, похоже, побеждает.

— У меня есть перцовый баллончик.

— Милая…

— Никто не станет похищать меня, — вырывается непроизвольно, и она, побледнев, резко меняется в лице.

— Не станем проверять.

— Но…

— Идём, посидим в беседке, — зовёт, однако я остаюсь на месте. — Тата…

— Голова разболелась, полежу, — разворачиваюсь в противоположном направлении и из вредности возвращаюсь в дом.

Нет. Судя по всему, и здесь меня планируют опекать-оберегать, продолжая неизменную отцовскую традицию.

Захлопываю дверь за спиной.

На этот раз спальня встречает меня отрядом чемоданов. Видимо, тактичный Пётр поднялся сюда в наше отсутствие.

Приседаю, расстёгиваю один из них и обречённо принимаюсь разбирать привезённый из Москвы гардероб. Развешиваю на вешалки костюмы и платья, аккуратно раскладываю на полки шкафа бельё и личные вещи. Выставляю на столик нашу с отцом фотографию, аккуратно расставляю косметику и туалетную воду.

Со двора доносится шум.

Выглядываю с балкона на улицу. Вижу, как грузовик въезжает в распахнутые ворота и…

Если спросите меня, что в мозгу тогда перемкнуло, объяснить я вам навряд ли смогу.

Опомниться и осознать наглость своей выходки оказываюсь способна лишь тогда, когда отъезжаю от дома, активно покручивая педали бабушкиного велосипеда.

Целый час проходит с тех пор, как я совершила свой бессовестный побег. Телефон молчит, а это значит, что бабушка до сих пор не обнаружила пропажу и не кинулась меня искать.

Чувство вины испытываю конечно, но ничего ведь страшного не произошло, верно? Я просто объехала на велике всё побережье. Город и правда оказался крошечным. А ещё очень зелёным и живописным.

Прежде, чем вернуться, решаю всё-таки осуществить задуманное. На общем пляже заходить в воду как-то не решилась, а вот здесь, на диком, пустынном, вполне себе можно.

Оставляю велик на грунтовой дорожке, быстро скидываю кеды вместе с носками. Ребром ладони закрываю глаза от лучей заходящего солнца и шагаю к волнам, рьяно плещущимся у берега.

Ступни вязнут и тонут в горячем песке. Передо мной простирается ярко-оранжевое небо, в которое то и дело взмывают чайки.

Закат в месте, подобном этому, несомненно, — что-то невероятное. На картинках выглядит красиво, но воочию просто чистый восторг.

Подкатив джинсы, захожу в воду. Неглубоко. Совсем немножко. Где-то по щиколотку. По телу вверх бегут мурашки, и я ловлю себя на том, что непроизвольно улыбаюсь, когда тёплое море касается кожи.

Пару минут стою, наслаждаясь моментом. Затем достаю из заднего кармана телефон и делаю парочку снимков, на которых пытаюсь запечатлеть горящий алым небосвод.

Ну вот, теперь можно ехать.

Смеркается. Пора возвращаться.

Разворачиваюсь и направляюсь к велику, попутно вытаскивая наушник, возвестивший о том, что заряд сел окончательно.

Перекидываю ногу через сиденье, и где-то именно тут слышу это. Раздавшийся неподалёку визг тормозов. Громкую музыку, доносящуюся из колонок. Асинхронные хлопки дверей и мужские голоса.

Замерев в тени деревьев, получаю временную дезориентацию. Мне ведь нужно проехать именно в ту сторону.

Музыка затихает, голоса же, наоборот, становятся громче. Шаги приближаются и вот… Через какое-то время я вижу компанию парней, появившихся на пляже.

Казалось бы, что в этом такого? Молодёжь приехала отдыхать. Однако моя интуиция никогда меня не подводит. Нутром чувствую, что сейчас будет происходить что-то нехорошее, а уж когда вижу, как обступают и берут в круг одного из парней, сомнений вовсе не остаётся.

Вообще возникает предположение, что он не по своей воле здесь оказался. Его довольно грубо толкают от одного к другому. На него направлена всеобщая злость и агрессия.

Из пролеска не услышать, о чём они говорят на повышенных тонах, но даже отсюда ощущается та атмосфера, что там царит. Напряжение можно считать по тем позам, которые принимают молодые люди. Потому, когда один из них вдруг резко бьёт по лицу того, кто стоит в кругу, я вздрагиваю, но не слишком удивляюсь. С самого начала почему-то было ясно, что приехали они сюда не для задушевной беседы.