— Ну, так-то, кис, и ты — не та, за кого себя выдавала.

Прищуриваюсь.

— Целка-то ещё или уже легла под него? — хлёстко бьёт обидными словами.

— Слушая это, жалею, что не легла.

Смеётся, метнув в меня недобрый взгляд.

— Знаешь, сколько девок у меня было за последние пару лет? — хвалится, задирая подбородок. — Ууу. Много. Когда ты звонила, кстати, на кухне не друзья тусовались, а Лали. Помнишь нашу симпотную горничную?

— Меня нисколько не задевает эта информация, Леван. Раньше, возможно, расстроилась бы, но сейчас мне всё равно, — признаюсь абсолютно искренне. — Знаешь, только чего не понимаю?

— Чего, родная?

Морщусь.

В нынешних обстоятельствах это его «родная» звучит как самое настоящее издевательство.

— Зачем я тебе? Зачем женитьба?

— Нет, Тата, давай без этого. Даже не пытайся. Я не намерен терять новенькую хату в столице, тачку, ежемесячный денежный взгрев и другие плюшки.

— Ты мог бы с лёгкостью найти кого-то другого на роль своей невесты.

— Отцу нужно, чтобы ею была ты. Чуешь связь? Ты же не тупая.

— Что вы задумали?

Не могу отделаться от ощущения, что всё это как-то связано с бизнесом.

Горозия собирается что-то ответить, но внезапно в поле нашего зрения появляется чёрный Kаwаsаki. Точнее сперва мы слышим его адский рёв.

Марсель!

В экипировке и шлеме.

Едва вижу, как проносится мимо, целый фейерверк эмоций чувствую.

Волнение. Трепет. Радость. Страх.

Как нашёл нас? Откуда узнал? Илона?

Зачем поехал за мной?

— Чё за херня? Чё он исполняет? — не сразу включается в происходящее Леван, когда видит, что мотоцикл сначала сбавляет ход, равняясь с ним, а затем, стартанув вперёд, намеренно его подрезает.

— Осторожно! — кричу, ведь расстояние между машиной и Kаwаsаki опасно сокращается.

— А, так это тот кучерявый тип, с которым ты замутила? — доходит до него медленно, но верно.

Абрамов тем временем рукой сигнализирует ему, чтобы съехал на обочину.

Горозия в ответ сигналит и демонстрирует средний палец.

— Остановись!

— В шахматы поиграть решил? Ну, давай поиграем, — улыбается зло.

— Леван, пожалуйста.

— Не тявкай под руку, — выбирает момент и газует, разгоняя свой внедорожник.

— Прошу тебя!

То, что они начинают творить на трассе, пугает меня до жути. И не одну меня, судя по тому, что Левану без конца названивает отец, который едет где-то сзади на своём гелендвагене.

— Хватит! Остановись!

— Заткнись! — матом на меня орёт, в очередной раз меняя полосу.

— Прекратите!

Им уже и другие водители сигналят, но беспредел продолжается.

Мотоцикл Абрамова едет по краю обочины, поднимая за собой столб пыли, и намеренно врезается в водительскую дверь.

— Тормози!

— Вот тварь! Тачку мне поцарапал!

Клянусь, у Горозии будто планку срывает. Неадекватным становится. Я его таким никогда не видела.

— Леван! Пожалуйста! Умоляю! Не надо! — судорожно цепляюсь пальцами правой руки за ручку.

Он, стиснув зубы, вжимает педаль газа в пол. Да только Kаwаsаki, естественно, разгоняется куда быстрее.

Снова опасные шахматы, но внезапно дорога сужается. Из-за проводимых ремонтных работ она становится двухполосной.

Марсель решает этим воспользоваться. Держась перед нами, резко сбавляет скорость. Почти останавливается.

— Жми на тормоз! Ты собьёшь его!

— Очканёт.

— Тормози!

Всё, что происходит дальше, — это секунды истинного кошмара.

Марсель, понимая, что этот идиот несётся тараном прямо на него, буквально в последний момент вынужденно берёт правее.

Я, бьющаяся в панике и истерике, в этот же миг отстёгиваю ремень и выкручиваю руль влево, отчего машину заносит на обочину.

Наши действия позволяют избежать столкновения, но…

Краем глаза я вижу то, что отпечатается намертво на сетчатке.

Другой водитель совершая обгон, не предвидел того, что мотоциклист выскочит навстречу.

Мотоциклист же совершить ещё один манёвр просто не успел…

Несколько дней спустя

— Точно хочешь пойти вместе со всеми?

— Да, — уверенно отвечаю, глядя на бабушку Алису, сидящую за рулём.

— Хорошо. Удачи тебе, дорогая, — она ласково касается моей щеки. — Я приеду за тобой. Буду ждать на парковке.

Киваю и покидаю её машину. Щурясь от лучей утреннего солнца, перехожу дорогу.

Наперерез к калитке шагает Петросян, который тут же реактивно ускоряется и делает вид, будто бы меня не замечает.

Вдохнув порцию кислорода в лёгкие, захожу на территорию школьного двора следом за ним. Пока иду до крыльца, у которого собрались оба одиннадцатых, ощущаю на себе взгляды едва ли не каждого из присутствующих.

Ещё и катастрофически тихо становится. Они все резко замолкают, прекращая болтать.

— Так, Петросян, Джугели, — Матильда Германовна отмечает фамилии в приказе, задержав на мне обеспокоенный взор.

— Здравствуйте.

Останавливаюсь чуть в сторонке, у клумбы.

— Звоню Зайцевой, только её не хватает. Где мой телефон? Неужели на столе забыла? — цокает языком, повторно инспектируя содержимое своей сумки. — Стойте здесь, ребята, никуда не уходите. Сейчас вернусь, — наставляет строго перед тем, как исчезнуть в дверях.

«Отделалась царапиной на лбу»

«Ага. Жива-здорова, в отличие от Абрамова»

«Нет, ну какая тварь!»

«Мозги ему сколько делала, а сама, считай, почти замужем была»

«С обоими крутила»

«Мне она сразу не понравилась. Мутная»

«Жаль пацана»

«И хватило ж наглости сюда припереться»

Вот такие реплики до меня доносятся. Да, произнесённые в пол голоса, но всё же так, чтобы я их обязательно услышала.

— Какого хрена ты сюда заявилась, крыса?

Передо мной агрессивно настроенный Ромасенко, и в глазах его столько ненависти, что становится не по себе.

— Чё молчишь, дрянь конченая? — за предплечье хватает, больно его сжимая.

— Отпусти.

— Не трогай её, Макс, — вступается за меня Горький.

— Собираешься защищать? Ты серьёзно? — нехотя разжимает пальцы и поворачивается к нему.

— Оставь её, сказал! — цедит Паша.

— А если нет, то чё? — бычится сын директрисы.

— Не нарывайся.

— Чего? — прищуривается. — Ты попутал?

— Немедленно прекратите! — кричит Полина.

Однако Ромасенко уже толкает друга, а Горький толкает его в ответ.

— Хватит, ополоумели на пару? Сейчас не время для разборок, — встаёт между ними Денис.

— Кого рядом с ней увижу, — показывая на меня, громко произносит Максим, — раскатаю. Я не шучу, мать вашу! — угрожает, сверкнув глазищами. — Не смейте ваще говорить с этой падлой… Не смотрите на неё даже. Не существует её для нас больше. Все услышали?

— Что там у вас происходит? — на крыльце появляется встревоженный классный руководитель.

— Всё в порядке, — успокаивает её Филатова. — Вы дозвонились Зайцевой?

— Да, — женщина, запыхавшись, спускается по ступенькам. — Можем выдвигаться. Женя проспала, приедет на такси прямо к ППЭ[32].

— Ясно. Одиннадцатый «А», внимание! Парами проходим к автобусу! — командует староста.

Свободный хлопает Ромасенко по плечу.

— Пошли.

Максим сплёвывает в мою сторону и, ругнувшись, направляется к калитке следом за одноклассниками.

— Выбираем себе место и не пересаживаемся. Я составляю список для ДПС. Котов, где белая рубашка? Что за голубой горошек?

— Филатова, не нуди с самого утра!

— Петросян, почему в чёрной футболке?

— Потому что ЕГЭ по математике — это, блин, траур.

— Согласен.

— Дураки!

— Как ты себя чувствуешь? — обращается ко мне Матильда Германовна, замыкающая строй.