— А что-нибудь Розенбаума? — воодушевлённо просит женщина.

Пока мне везёт. Усатого любит мой дед.

Алиса Андреевна улыбается, пытается подпевать и в эти секунды как будто бы даже моложе становится.

— Что-нибудь ещё сыграй, пожалуйста!

Бабушка Таты хлопает в ладоши, и взгляд её словно ещё теплее становится.

— А эту знаете? Мой дядя от неё тащится. Тоже старая тема.

— Ну-ка, ну-ка…

— Знаю-знаю!

Тебе в метро, скажи на милость

А ты совсем не изменилась, нет-нет, — подхватывает.

— Привет, а жить ты будешь долго

Я вспоминал тебя вот только в обед

Прости, конечно же, нелепо

Кричать тебе на весь троллейбус «привет»[20]

— Ну, удивил, вот честно! Не думала, что нынешнее поколение знает хиты моей юности и молодости.

— Знает.

— Скажи, Марсель, а есть какая-нибудь песня, из старых, которую ты сам любишь петь?

Да, не показалось. На «ты» перешла. Хороший знак.

— Их несколько. Мне нравятся песни «Кино» и «Наутилуса».

— Давай! — активно подбадривает.

Тата закатывает глаза и тянется к печенькам, вопреки диете, о которой рассказывала как-то Филатовой.

— Ты говоришь, что у тебя по географии трояк,

А мне на это просто наплевать.

Ты говоришь, из-за тебя там кто-то получил синяк,

Многозначительно молчу, и дальше мы идём гулять.

У-у, восьмиклассница,

У-у, восьмиклассница[21]

Завершаю свой перфомэнс любимой песней «Наутилуса»

— Когда умолкнут все песни

Которых я не знаю

В терпком воздухе крикнет

Последний мой бумажный пароход

Гудбай Америка — о где я не был никогда

Прощай навсегда

Возьми банджо сыграй мне на прощанье[22]

Пальцы отбивают последний аккорд.

— Чай остыл, — Алиса Андреевна платком вытирает уголки глаз и подозрительно шмыгает носом.

— Нормально. Я холодный пью, — опускаю гитару.

— Ох! Что же это? — бабушка Таты прижимает ладони ко рту и смотрит на футболку.

Едрид…

Пропиталась.

— Что там?

— Сердце, по ходу, кровоточит, — отшучиваюсь.

— Несмешно, — хмурится Джугели.

— Да не парьтесь. Тесанулся о забор.

— Дай-ка посмотреть, — Алиса Андреевна встаёт со стула и подходит ко мне.

— Нормально там всё.

— Где ж нормально?

Пытаюсь убедить их в том, что помощь не нужна, но Зарецкая, не обращая на мои слова внимания, всё-таки поднимает футболку.

— Батюшки!

У неё звонит телефон.

— Эдик, — растерянно смотрит на экран. — Отвечу. Вы молчите, время-то уже позднее, — оглядывается на часы, висящие на стене.

— Пошли со мной, — вставая из-за стола, командует Джугели.

— Куда?

— В ванную куда, там есть аптечка, — направляясь к двери, бросает через плечо.

Тата

Про родственников бабушки я Абрамову солгала, естественно. Никуда в субботу мы не ездили, однако в воскресенье… Случается то, чего я никак не ожидаю.

В доме Зарецких вдруг объявляется Она. Известная балерина. Прима. Условно давшая мне жизнь. Речь о моей матери, как вы понимаете.

Рано проснувшись, иду в спортзал. Занимаюсь. Потом принимаю ванну. Одеваюсь. Сижу на веранде, слушая чириканье птиц.

Уже девять. Бабушка почему-то не зовёт меня на завтрак, и я решаю, что нужно спуститься.

Лучше бы не спускалась, честное слово.

— Что она здесь делает? — мой вопрос в повисшей тишине звучит довольно громко и резко.

Плевать.

— Здравствуй, Тата.

— Ты позвонила ей?

Алиса Андреевна испуганно качает головой, когда я устремляю свой гневный взгляд на неё.

— Бабушка не знала о том, что я приехала в Красоморск.

— Ну уж конечно, — усмехаюсь, спускаясь по ступенькам.

Не верю.

— Город маленький, — продолжает женщина, называющая себя моей матерью, — друзья Дани позвонили нам. Сказали, что у тебя случился приступ.

Друзья Дани.

Это что же получается? Кто-то из родителей моих одноклассников общается с Ним? Какой ужас!

— Как ты себя чувствуешь?

Эта игра в заботу так раздражает.

— Было отлично, пока ты тут не появилась.

Она обиженно поджимает губы, а я, остановившись у дивана, складываю руки перед собой и пристально её рассматриваю.

Горделивая осанка. Утончённость, грация и женственность.

Шпилька. Брючный костюм небесно-голубого цвета. Длинные, русые волосы собраны в аккуратный, высокий пучок. Идеальный макияж. Украшения.

Красивая, бесспорно.

Что-то по наследству досталось и мне, но я рада тому факту, что от отца взяла куда больше. Как в плане внешности, так и в плане своего характера.

— Я вас оставлю, — наконец обретает голос Алиса Андреевна.

— Зачем? — спрашиваю, нахмурившись.

— Я хочу пообщаться с тобой, — поясняет Анастасия.

— А если я — нет? — выдаю как есть.

— Не можешь уделить матери полчаса времени? — её голос вибрирует. Кажется, что ещё немного — и она сорвётся в слёзы.

— Завтрак-то сегодня будет, нет? — поворачиваюсь к бабушке.

Аппетит пропал, но в горле от волнения пересохло. Я бы с удовольствием выпила чего-нибудь. Воды. Сока.

— Скажу Наталье, — она кивает и удаляется из гостиной.

— Поговорим?

— О чём? О болезни, которой ты меня наградила? — прохожу мимо примы и присаживаюсь в кресло.

— Мне жаль, что у тебя…

— Когда ждать следующего приступа? — бесцеремонно перебиваю.

— Это всё индивидуально. У меня они случались в моменты сильного нервного перенапряжения.

— Случались? Говоришь в прошедшем времени. Ты вылечилась от эпилепсии?

Стараюсь не выдавать своего любопытства, но мне и правда важно услышать ответ, ведь читая статьи в интернете, я его так и не получила.

— В моём случае, как оказалось, эпилептические припадки были вызваны проблемами, связанными со снабжением мозговых тканей кислородом.

— И?

— Три года назад я перенесла хирургическое вмешательство. Мне делали операцию на сосудах головного мозга.

— Значит, помогло?

— Пока я в ремиссии, но всё ещё принимаю некоторые препараты.

— Интересно… И как с таким заболеванием тебя взяли в Большой и Мариинку?[23]

— О моей болезни никто не знал и не знает. Я скрывала это.

— Класс, — усмехаюсь, — зато мой приступ обсуждает весь Красоморск.

Намекаю на то, что инфа дошла аж до неё.

— Я заберу твои снимки и результаты обследования в Питер. Покажу их своему врачу. Рузанова — отличный специалист. Она подскажет, в каком направлении двигаться.

— Благодарности не жди. Эти приступы — исключительно твоя заслуга, — цежу сквозь зубы.