— Напиши про вас книжку, Сань. Это будет топчик. Бестселлер!

— Скажешь тоже, Ром. Хотя… — она чешет нос и призадумывается.

— А начать ей повествование с какого момента, Беркут? С того самого, где ты у меня невесту отбил? М?

Отрываю взгляд от фотки Джугели, сидящей у пафосной ёлки, стоящей в доме Зарецких.

Чё?

— В каком смысле?

— Вот на фига вы ворошите прошлое? Забыли, что тут ребёнок?

— Да какой ребёнок, Саш. Ты посмотри на него. Он уже давно взрослый пацан.

— Так кто кого отбил? — возвращаю их к сути.

— Я. Алёнку, — выпятив грудь, горделиво произносит дядя Рома.

— Тётя Алёна была раньше твоей невестой? — озадачившись, уточняю у Паровоза.

— Он так считал, — поясняет дядя Беркут.

— Так было и так считали все, — злится дядя Илья.

— Ну не скажи.

— Беркутов…

— Давайте ещё подеритесь, как тогда, — фыркает тётя Саша.

Секунда. Две. Три.

Атмосфера накаляется.

— Даст кто-нить пояснительную или нет? — моргаю растерянно.

— Тётя Алёна и дядя Илья из одной деревни, зай, — отвечает мама.

— Даш.

Опять этот батин взгляд.

Заколебали, сплошные секреты!

— Алёнка училась в Москве, — подключается тётя Саша. — Воевала с Ромкой, а потом, как бывает, накрыло их любовью любовной.

— Ни с того, ни с сего накрыло?

— Ну… Они изначально неровно дышали к друг другу, но после одной ситуации…

Под прицелом пристального взора моего отца на этом месте спотыкается.

— В общем, повёз Рома Алёнку в первых числах января домой, к бабушке. И меня с собой прихватили за компанию. Приезжаем, а вместо бабушки встречает нас вот он, — кивает на мужа. — Естественно, слово за слово — и началась драка. Господи, как распетушились! Шкафы посносили, посуду побили. По полу катались. Жуть!

— Если бы не пистолет, я бы ему навалял жёстко, — перебивает её дядя Рома.

— Если бы не моё раненное плечо, тебе бы кранты были, Беркут!

— Пистолет? Раненное плечо?

Тихо охреневаю.

— Вы… — отец недовольно смотрит на друзей. — Слушай, Малой, иди на улицу к остальным, на снег посмотри, — решает выпроводить меня из дома.

— Чё я снега не видел?

— Столько не было давно.

— Спасибо, лучше посижу с вами, — отказываюсь.

— Иди развейся, хватит дома торчать. Слышишь, как орут? Там весело.

— Да не хочу я! — упираюсь рогом, глядя ему в глаза. — Могу к себе в подвал уйти, если мешаю.

— Ты вовсе не мешаешь, зай, — мягко вмешивается мама.

— Пусть идёт, песни пишет, — командует отец.

Не пишется, но нет запала дальше спорить. Встаю и молча направляюсь в сторону холла.

— А чё наш Кучерявый такой кислый в этом году? — слышу за спиной голос дяди Ильи. — В грузах каких-то постоянно.

— Я тоже заметила, что наш красавчик всё время без настроения. Не улыбается совсем. Глаза грустные.

— Узнаю это состояние. Влюбился пацан, стопудово, — со знанием дела припечатывает дядя Беркут.

— Да ладно?

— У-у-у… И кому так повезло?

— Вы сейчас очень удивитесь, Саш.

Ваще я никогда не подслушиваю чужие разговоры, но… Интонация матери прямо-таки вынуждает тормознуть и подзадержаться за углом.

— У Марселя в классе новая девочка. Помнишь, я говорила?

— Это которая в полицию позвонила из-за избиения того парня?

— Да.

— Ну-ну и что?

— Её зовут Тата. Это, внимание, — делает паузу, — дочь Амирана Джугели.

— Которая Настина?

— Которая Настина.

— Обалдеть! Как она оказалась в Красоморске?

Судя по реакции присутствующих, они явно в шоке.

— Амиран в СИЗО, идёт следствие. Девочку временно забрали к себе Зарецкие.

— Странно, что он им это позволил.

— А видимо, других вариантов не было.

— И чего? Получается, теперь она живёт здесь?

— Да. Представляете, у неё тоже эпилепсия, как у матери. Дети ходили в поход с Шац и там у дочери Джугели случился приступ на фоне того, что одноклассница столкнула её со скалы в воду.

— Господи Боже, какие сейчас жестокие дети!

— Можно подумать в нашей юности треша не происходило.

— Ну хотя да, ты прав, Ром. Взять хотя бы вас с Яном.

— Вы когда ударяетесь в ностальгию, за языком и мыслями следите, — отзывается отец раздраженно. — Я не хочу, чтобы мои дети знали про ту дичь, которую мы творили по молодости.

— Да я вроде ничего лишнего не сказала.

— Зато эти… Общая невеста. Пистолет, ранение. Какого хрена, мужики?

— Ляпнули, не подумав, — отзывается дядя Илья.

— Ну а чё такого? Он уже взрослый.

— Чё такого? Про что ещё расскажешь своему крёстному сыну, Беркут? Про пейнтбол в лесу? Про то, как мы с тобой спорили на его мать? Или, может быть, про то, как эти двое переспали друг с другом после того, как их чуть не застрелили?

Это он про чету Паровозовых???

— Сорян, Ян, — извиняющимся тоном произносит дядя Рома.

— Голову включайте. Дарину тоже периодически разрывает на откровения.

— Мы с тобой обсудили тот случай.

— Есть вещи, о которых стоит молчать. Надеюсь, ты меня поняла и вы — тоже.

— Ладно, успокойтесь. Так что там с дочерью Джугели?

Нахмурившись, слушаю дальше.

— Ребята сдружились. Марсель даже приводил её к нам в дом.

— Ого-ого. Это уже серьёзно.

— То-то и оно, что серьёзно. Сын спрашивал, как Ян ухаживал за мной, когда мы были в его возрасте. Недавно подарок долго и тщательно для неё выбирал. Видно, что Тата очень сильно ему нравится.

— А он ей?

Напрягаюсь.

— Не знаю, — вздыхает мать. — Я наблюдала за ней. Кажется, что да, но там такой характер… Другое воспитание, менталитет, установки.

— А скажите, на кого она больше похожа? На Настю или на Амирана? Мне просто интересно.

— Внешне есть что-то от обоих. Она очень красивая и яркая. Сейчас покажу вам фотку. Я их щёлкнула в тот вечер.

— Можно с уверенностью сказать, что Тата — дочь своего отца, — добавляет батя. — Характер там действительно не сахар и крови этот экземпляр может выпить в несметном количестве.

— Настя — мягкая, нежная, эмоциональная, ранимая. Тата показалась мне совсем другой. Колючая, как ёжик, закрытая, холодная, прямолинейная, бескомпромиссная.

— А чего вы хотели, если её воспитывал Амиран? — невесело усмехнувшись, спрашивает дядя Илья.

— Знаете, очень бросается в глаза, что ей не хватает женской ласки и тепла. Всё-таки мать есть мать.

— Они с Настей общаются?

— Климовы приезжали в Красоморск уже несколько раз. Девочка упрямо не идёт на контакт. Мы беседовали с Настей перед Новым Годом. Она плакала и сокрушалась по поводу того, что родная дочь совершенно её не воспринимает. Амиран взрастил в ней лютую ненависть к матери-предательнице.

— Какой же моральный урод!

— Знала бы Тата правду…

— Откуда? Вряд ли папочка рассказал ей про то, как насильно удерживал жену рядом с собой. Про то, как мерзко обращался с ней. Как закрыл по итогу в психушке и как солгал о том, что её дочь родилась мёртвой.

— Ублюдок.

— А бабка с дедом? Не хотят открыть внучке глаза?

— Ну да. Признать, что выдали её мать замуж для того, чтобы Зарецкому оставили пост губернатора?

— Просто жесть.

— Девчонка живёт во лжи всю сознательную жизнь.

— Всё-таки надо было грохнуть Джугели в тот день, когда мы ездили забирать Настю.

— Илья…

— Согласен.

— Ян! — хором возмущаются женщины.

— Он — гнида. Это факт. Ничего общего иметь с ним не желаю.

— Тата ни в чём не виновата.

— Не виновата, Дарин, но мне на хрен не нужна драма, связанная с моим сыном. Эта девчонка — не для него, — высекает категорично.

— А если у них с Малым уже закрутилось? — предполагает дядя Беркут.

— Нет. Там ему однозначно ничего не светит.

— Ты так уверенно говоришь об этом, Ян…

— Потому что знаю, что так и будет. Она не пойдёт наперекор своим принципам. Вы ж понимаете ситуацию, да? Мать, якобы, предала отца, а значит там в голове намертво заложены нужные установки. Неспроста ведь уже и жених-грузин имеется. В семнадцать-то лет.