— Тебе нравится то, что ты видишь? — Я не могу удержаться от вопроса, мой голос звучит грубо и немного рвано. Белла молча кивает и медленно поднимает руки, ее пальцы на мгновение замирают на моей коже, прежде чем она прижимает ко мне свои ладони.

Я чувствую, как от ее прикосновения по коже пробегают мурашки, как ее пальцы впиваются в мою кожу, как закрываются ее глаза. Ее спина слегка выгибается, наклоняясь ко мне, и я подхожу к ней настолько близко, что почти касаюсь ее, но не совсем, когда наклоняюсь, чтобы поцеловать ее снова.

— Скажи мне остановиться, если я зайду слишком далеко, — шепчу я, а затем прижимаюсь к ее рту.

Даже в таком состоянии, при близком поцелуе, ее губы невероятно сладкие. Мягкие и полные, их прикосновение к моим губам заставляет мой член пульсировать с каждым движением моего рта к ее. Я высунул язык, нежно провел им по ее нижней губе, проверяя ее, и она задыхается, ее рот открывается для меня, когда она вдавливает свои пальцы в мою грудь и проводит своими короткими ногтями по верхней части моего живота.

— Блядь, детка… — простонал я ей в рот, мои бедра дернулись вперед, и я остановился, едва не прижавшись к ней, когда все мое тело напряглось под ее прикосновениями. Мой член стал невероятно твердым, запутался в шортах, мокрый от спермы. Есть немалый шанс, что я кончу в эти шорты еще до того, как все закончится, и я уже решил, что если это случится, то мне придется пережить неловкость. Я слишком возбужден, а медленный, мучительный темп, которого требует общение с Беллой, слишком чертовски горяч для того, что меня уже заводит.

Медленно я позволяю своему языку скользить по ее языку. Я чувствую жар ее рта и наконец, наконец, узнаю ее вкус, сладкую мяту на ее языке, когда чувствую, как подгибаются ее колени и она стонет, раскрыв рот, в поцелуе.

Я разрываю его, задыхаясь, отступаю назад, борясь за контроль. Глаза Беллы расширяются, и я вижу, как она напрягается.

— Что случилось? — Шепчет она. — Я сделала что-то не так?

Я тяжело сглатываю и качаю головой.

— Мне просто нужна секунда. — Я жестом показываю на свой твердый член, и лицо Беллы нагревается, но в уголках ее рта играет крошечная улыбка.

— Ты действительно хочешь меня, не так ли? — Шепчет она, и я стону, изо всех сил стараясь не закатить глаза.

— Это, — говорю я, — самое большое преуменьшение, которое я когда-либо слышал.

Ее взгляд пробегает по моей груди, спускается к животу и ниже и по ее дыханию и покрасневшей коже я понимаю, что ей тоже нравится то, что она видит. Медленно она тянется к краю рубашки.

— Обещаешь, что никто не войдет? — Шепчет она, и я чувствую, как мое сердце ударяется о ребра.

— Я могу убедиться, — говорю я ей и иду запирать дверь. Я оборачиваюсь, каждый шаг в сторону от нее причиняет боль, и когда я дохожу до двери и закрываю ее, то вижу, как она стягивает через голову футболку и бросает ее на пол, оставаясь в одних леггинсах и мягком, растягивающемся спортивном лифчике.

Мои яйца напрягаются, по позвоночнику пробегает волна удовольствия, и на долю секунды мне кажется, что я сейчас кончу. Я кончу от того, что смотрю, как девушка снимает с себя футболку, как гребаный подросток. Но я снова контролирую свое возбуждение и иду к ней, пожирая глазами каждый кусочек обнаженной кожи.

— Ты можешь меня потрогать, — мягко говорит она. — Только выше талии.

Я киваю, чувствуя нервозность, которую не должен испытывать в моем возрасте. Меня каким-то образом затянуло в прошлое, в самый первый раз, когда я прикоснулся к девушке вот так, в те дни, когда я целовался в старших классах и радовался, что мне разрешили просунуть руку под лифчик, и я не ненавижу это так, как мог бы подумать. С кем-то другим это вызвало бы разочарование. Утомительной раздражающей игрой.

С Беллой это похоже на разворачивание подарка. Ее доверие ко мне беспрецедентно, и я не хочу его нарушать. И каким-то образом необходимость сдерживаться, требование не спешить, не пожирать ее так, как я бы уже пожирал, если бы мне дали свободу действий, делает все это в тысячу раз лучше, чем я мог себе представить.

— Поцелуешь меня еще раз, для начала? — Шепчет она, и я с радостью соглашаюсь.

Я наклоняюсь и целую ее, на этот раз более крепко, направляясь прямо к той ступеньке, до которой мы дошли. Она открывает рот, ее язык скользит по моему, и я осторожно протягиваю руки к ее талии, слегка касаясь кожи.

Она мгновенно реагирует, ее кожа становится бугристой под моим прикосновением, и она резко вдыхает. Но она не разрывает поцелуй, не отстраняется, и я медленно поднимаю руки к краю ее бюстгальтера и останавливаюсь там. Осторожно провожу ладонями вверх, ощущая полный изгиб ее груди. Когда мои ладони проходят по ее напрягшимся соскам, она снова дергается, ее бедра выгибаются вперед, и она стонет в поцелуе.

— Под лифчиком, — шепчет она мне в губы. — Пожалуйста. Мне нужно…

Я точно знаю, что ей нужно. Теперь мы двигаемся быстрее, но я верю, что она скажет мне, если ей нужно остановиться, и последнее, что я хочу сделать, это перестать прикасаться к ней. Я просовываю пальцы под край лифчика, теплый запах ее кожи наполняет мои чувства, и я стону от давления в моем ноющем члене, когда впервые касаюсь обнаженных изгибов ее груди.

Когда кончики моих пальцев скользят выше, прижимаясь к ее соскам, Белла издает всхлипывающий стон, который говорит мне о том, насколько это приятно.

Я прижимаю ее спиной к стене, углубляя поцелуй, а сам начинаю ласкать ее соски. Я перекатываю их под кончиками пальцев, дразня, слегка пощипывая и потягивая, пока между нами нарастает жар. Белла задыхается, прижимаясь к моим губам, а ее бедра двигаются так, что это говорит о том, что это работает на нее.

— Это так приятно, — сокрушенно стонет она. — Пожалуйста, не останавливайся. Пожалуйста…

Никогда раньше женщина не кончала от меня вот так. Я слышал разговоры об этом в раздевалке, но всегда считал, что парни просто хвастаются. Но я знаю, когда женщина вот-вот кончит, а Белла уже на грани, она так возбуждена, что я чувствую, что могу отправить и себя за грань только из-за этого.

— Габриэль. — Она выдыхает мое имя, выгибается еще сильнее, вжимаясь грудью в мои руки, а я продолжаю пощипывать ее соски, натягивая их на жесткие пики, которые так и хочется втянуть в рот. — Я… я собираюсь…

Она вскрикивает, хватаясь за мои плечи, ее пальцы впиваются в мою кожу, а ее бедра дико бьются, ее тело извивается, ища что-то, о что можно потереться, какой-то выход для удовольствия, пульсирующего между ее ног, проносящегося по ее телу. Я отстраняюсь от поцелуя и иду на риск.

Одной рукой я задираю ее лифчик, сжимаю в ладони одну грудь, а рот прижимаю к другой и втягиваю в рот ее сосок, перекатывая его языком и прижимая зубы к ее коже, ровно настолько, чтобы она почувствовала его.

Я надеюсь, что подвал настолько звуконепроницаем, насколько он должен быть, потому что Белла кричит. Она выгибается дугой, прижимаясь всем телом к моему на короткую секунду, а затем отстраняется, сильно трясясь, так как ее колени едва не подкосились. Я обхватываю ее за талию и поддерживаю, наслаждаясь ощущением ее веса в своих объятиях, прежде чем она откидывается к стене, и я с сожалением отпускаю ее. Она еще не остановила меня, но я не хочу заходить слишком далеко и рисковать свести на нет ее успехи.

Я делаю шаг назад, задыхаясь. Я смотрю на нее, ее волосы рассыпались по плечам, лифчик задрался на груди, на одном соске остался красный след от моего рта. Она выглядит потрясающе, и мне хочется повалить ее на коврик и заставить кончить снова — ртом, пальцами, членом. Я хочу заставлять ее кончать снова и снова, пока никто из нас не сможет стоять.

Белла делает дрожащий вдох и тянется вверх, чтобы стянуть лифчик.

— Я.… я не знала, что смогу…

— Я тоже не знал. — Я провожу рукой по волосам. — Боже, Белла, я… — Я делаю глубокий вдох. — Тебе что-то еще нужно? Потому что мне нужно что-то с этим делать. — Трясущейся рукой я показываю на свой член, и глаза Беллы сужаются.