— Ты хорошо спала ночью? — Я спрашиваю так спокойно, как только могу, но взгляд Беллы встречается с моим, и ее позиция колеблется.

— Да, — говорит она, нервно облизывая губы.

— Никаких кошмаров?

Она качает головой.

— Я приняла таблетку. У меня сонливость, если я не высыпаюсь, и я не хотела рисковать.

— Из-за того, что мы сделали? Ты думала, что это может их спровоцировать? — Я понимаю, что, наверное, не стоило задавать этот вопрос, как только он вырвался у меня изо рта, но Белла кивает, и в моей груди что-то сжимается. — Прости. Я не собирался ничего усугублять.

— Ты не хотел, — быстро говорит она, ее взгляд встречается с моим, а затем опускается, и мы оба замираем, становясь очень неподвижными. Я вижу, как учащается ее дыхание.

— Я не могу сказать, что сожалею об этом, — пробормотал я. — Потому что, черт возьми, Белла, я действительно не сожалею. Но…

— Я не хочу, чтобы ты меня увольнял. — Она вырывается, резко поднимая на меня глаза, и я на мгновение не могу придумать, что ответить. Я просто смотрю на нее, пока она продолжает быстро говорить. — Мне здесь нравится. Мне нравится заботиться о Сесилии и Дэнни. Мне нравится этот дом. Все, что ты для меня сделал, было невероятно. И я очень, очень не хочу, чтобы ты меня уволил…

— Белла. — Я обхожу боксерский мешок сбоку, останавливаясь перед тем, как подойти слишком близко. — Я не собираюсь тебя увольнять. Я никогда бы не уволил. Особенно из-за того, что спровоцировал я. Но у меня нет намерений увольнять тебя, несмотря ни на что.

— Тогда… — Она выдохнула. — У тебя противоречивый вид. Как будто ты сожалеешь о прошлой ночи. — Это тоже вырывается в спешке, как будто она не может больше держать это в себе. — Мне жаль, если…

— Я только что сказал, что не сожалею об этом. — Мне удается натянуто улыбнуться. — Я не жалею об этом, Белла. Но я знаю, что ты заслуживаешь того, чего я не могу тебе дать, и…

Она хмурится.

— Например? Что ты имеешь в виду?

Я выдыхаю, когда она делает шаг назад, прислоняясь спиной к стене. Ее руки нервно трутся о бедра, и от одного этого у меня пересыхает во рту, возбуждение пульсирует во мне, вспоминая, как она трогала себя для меня прошлой ночью.

— Я не могу дать тебе отношения, Белла, — тихо говорю я, подходя к ней чуть ближе, на расстояние вытянутой руки. Она слегка напрягается, но не двигается, и я осторожничаю, чтобы случайно не коснуться ее. — Ты невероятна. С тех пор как я тебя встретил, ты потрясла меня так, что мне понадобится много времени, чтобы перечислить. А прошлая ночь была самой эротичной из всех, что я когда-либо пережил. Но я… — Я делаю глубокий вдох, отмеряя свои слова. — Я долго думал, что у меня больше нет сил на другие отношения. Что у меня не осталось сил, чтобы дать любой женщине то, что ей нужно, но особенно тебе. И последнее, чего я хочу, это обещать тебе то, что не смогу выполнить. Из-за этого я старался держаться на расстоянии. А вчера вечером я не смог. Я зашел дальше, чем следовало, и должен сожалеть об этом, хотя и не жалею. Но я не могу обещать тебе того, чего ты заслуживаешь, и это значит, что я не должен позволить этому случиться снова.

Белла сглатывает, ее горло работает, и она медленно кивает.

— Я понимаю. — Ее голос тихий и низкий, и я вижу, что она все еще теребит пальцами бедра, ковыряя материал своих леггинсов. Выражение ее лица явно говорит о том, что она хочет что-то сказать, но не считает нужным.

— Что? — Мое любопытство разгорелось, и, кроме того, я никогда не хочу, чтобы она что-то от меня скрывала. Я не хочу, чтобы она чувствовала, что должна это делать. — Ты можешь поговорить со мной, Белла. Я готов выслушать, что бы это ни было.

Она смеется и поднимает на меня глаза.

— Может быть, не об этом, — тихо говорит она, и я качаю головой.

— Ты можешь рассказать мне.

Она впивается зубами в нижнюю губу, волнуясь.

— Я начала думать об этом недавно, — тихо говорит она, делая медленный вдох. — И еще больше я задумалась об этом после встречи с психиатром. Я обедала с Кларой, и некоторые вещи, которые она сказала, заставили меня задуматься об этом еще больше. И тогда… — Она поднимает на меня глаза. — Я хочу, чтобы у меня были отношения, в конце концов. Ты сделал все это, чтобы помочь мне стать независимой. Чтобы избежать брака по расчету. Ты дал мне работу. Мои собственные банковские счета. Ты учишь меня водить машину. И…

При мысли о том, что кто-то другой может прикоснуться к Белле, у меня в животе все сворачивается. При мысли о том, что кто-то другой вообще может быть с ней. Я достаточно долго пробыл здесь, чтобы знать, что такое ревность, и чувствую, как она раскаляется до бела по моим венам при одной только возможности того, что она кого-то хочет.

Но у меня нет права на ревность. Не с ней. Не после того, что я только что сказал.

— Я не хочу чувствовать себя сломленной — шепчет Белла. — Прошлой ночью ты дал мне первый намек на то, что, возможно, мне не придется этого делать. Я никогда не думала, что смогу сделать что-то подобное, и что мне это понравится, и будет так… невероятно. — Она смотрит на меня из-под ресниц, ее дыхание учащается, и я чувствую, как возбуждение пронзает меня, а мой член мгновенно напрягается. Она оказывает на меня неоспоримое воздействие, и так близко, слыша это, невозможно контролировать.

Я должен сказать ей, что со временем это, конечно, возможно. Что с правильным, терпеливым человеком она сможет преодолеть все эти страхи. Но я не могу вымолвить и слова, потому что мысль о том, что какой-то другой мужчина может помочь Белле справиться с ее проблемами в интимной жизни, вызывает во мне ревность, и я не могу ее остановить.

— Ты уже так много мне помог, — шепчет она. — Возможно, ты сможешь помочь мне еще одним способом.

Я напрягаюсь, смотрю на нее сверху вниз, внезапно насторожившись.

— Как? — Мой голос звучит хрипло в горле, во рту пересохло. Я не хочу представлять, что она имеет в виду то, как это звучит, потому что мой контроль кажется очень тонким, и я не могу позволить ему сломаться. Только не с ней. — Тебе придется объяснить, Белла.

Она тяжело сглатывает.

— Я знаю, что ты хочешь меня, — шепчет она, все еще глядя на меня из-под длинных ресниц, почти застенчиво, бросая вызов словам, вылетающим из ее рта. — И я не могу притворяться, что не хочу тебя. Не после прошлой ночи. Если мы… — Ее голос слегка дрожит. — Если бы мы договорились, что у нас нет никаких обязательств и что мы просто друзья, ты бы мог…

Я застыл, слушая, как она делает еще один дрожащий вдох, явно набираясь смелости, чтобы закончить.

— Ты мог бы… помочь мне справиться с моим отвращением к прикосновениям. — Она нервно облизывает губы, и от этого зрелища меня бросает в дрожь, становится трудно дышать. — Мы могли бы начать понемногу, пока…

На мгновение я не могу придумать, что сказать. В моем мозгу все перепуталось, я не могу правильно подобрать слова, чтобы ответить ей. Отчаянное желание сказать «да» на все и вся воюет с практичностью: действительно ли это хорошая идея.

Мой разум говорит мне, что все может пойти ужасно плохо, а тем временем мой пульсирующий член напоминает мне обо всех способах, которыми это будет чертовски правильно. Не говоря уже о том, что какая-то давно похороненная, извращенная часть меня ужасно, основательно возбуждается от идеи научить ее. Делать каждый маленький шаг в ее сексуальном образовании вместе, бит за битом, пока она будет открываться мне во всех смыслах. Динамика этого заставляет меня чувствовать оцепенение от возбуждения, вся кровь в моем теле приливает к члену.

Белла опускает глаза, ее щеки краснеют, когда она прижимается к стене.

— Прости, — пробормотала она, явно восприняв мой шок как отказ. — Я не должна была думать…

— Я не говорю тебе нет, — умудряюсь выдавить я, и ее глаза снова встречаются с моими, нервные и полные слабой надежды, отчего мне кажется, что я сейчас сойду с ума. — Я просто… нам нужно прояснить, чего ты хочешь, Белла. Что мы здесь делаем.