— Я знаю, что ты выросла среди множества дерьмовых мужчин, — наконец говорит она. — И я первая соглашусь, что большинство из них — отбросы. Но есть и хорошие, Белла. Габриэль, похоже, может быть одним из них. И ты можешь оказать ему плохую услугу, решив за него, что это слишком много для него.

От того, как просто и очевидно она это сказала, у меня заколотилось сердце, и я поняла, что должна жестко пресечь этот проблеск надежды.

— Это не имеет значения, — снова твердо говорю я. — Потому что даже если это правда, он вдовец. И он ясно дал понять, что не хочет вступать в другие отношения. Так что это все.

— Хм… — Клара зачерпывает еще одну ложку супа и тянется к бокалу с вином. — Ну, даже если это правда, Бел, это не значит, что на свете не может быть другого мужчины, который посчитает, что ты стоишь того, чтобы побороться. Так что я бы не стала списывать тебя со счетов как человека, которого никогда не поцелуют. — Она улыбается мне. — Я думаю, что теперь у тебя впереди гораздо лучшее будущее, чем когда-либо прежде.

Я придерживаюсь этого утверждения, пока мы заканчиваем обед, и я прощаюсь с Кларой, возвращаюсь к машине, чтобы забрать свой рецепт и поехать обратно в дом. Я возвращаюсь позже, чем ожидала, и очень устала. Я знаю, что Габриэль скоро вернется домой, и какая-то часть меня хочет его увидеть, но я не могу остановить себя от того, чтобы упасть на кровать, как только я войду в свою комнату, и почти сразу же заснуть.

Когда я просыпаюсь, на улице уже темно. Я чувствую себя липкой и странной из-за того, что спала в своей одежде на кровати, и я раздеваюсь, закидывая волосы вверх, прежде чем отправиться в душ, чтобы ополоснуться. Я помню о предложении Габриэля потренироваться после ужина, и, судя по времени, это будет уже после ужина. Поэтому я надеваю леггинсы и футболку с длинными рукавами, собираю волосы в хвост и спускаюсь вниз.

Агнес и дети убирают на кухне, а Габриэля я нахожу в столовой, складывающим тарелки. Я прочищаю горло, чтобы не напугать его, и он быстро поворачивается, чтобы увидеть меня в дверном проеме. Невозможно пропустить ту короткую секунду, когда его лицо озаряется, увидев меня, а затем снова разглаживается. И я вспоминаю слова Клары.

Нет, говорю я себе, заглушая эту маленькую надежду еще до того, как она начнет выходить из-под контроля. Он — друг. Ничего больше. Он рад меня видеть, но это не значит ничего большего.

— Мне жаль, что я пропустила ужин. Я очень устала и в итоге незапланированно вздремнула.

— Не беспокойся. — Габриэль улыбается. — Ты слишком устала для тренировки?

Я качаю головой.

— Сейчас я очень бодра. И уже одета для этого, если ты не заметил.

Вышло больше похоже на флирт, чем я хотела, слова явно больше, чем то, что должен говорить сотрудник своему боссу. Я вижу, как Габриэль колеблется, словно тщательно подбирая слова, чтобы не повторить ошибку. И все же тот факт, что ему вообще приходится их выбирать, уже сам по себе о чем-то говорит.

— Да, — говорит он наконец. — Пойдем. Мы повторим то, что делали вчера.

Я замечаю, что он старается не прикасаться ко мне, когда мы спускаемся в подвал и начинаем. Осторожничает, чтобы не подойти слишком близко, даже так, как он делал это вчера утром. Я не могу не задаться вопросом, не пришел ли он к тому же выводу, что и я вчера вечером, — что теперь, когда мне больше не придется спать в его постели, нам лучше оставить между собой некоторое пространство. Чтобы восстановить профессиональные, рабочие отношения, какими они должны быть.

Габриэль держится на достаточном расстоянии от меня, пока я разминаюсь, а он снова демонстрирует мне движения на боксерском мешке, наблюдая за моими попытками. На этот раз у меня получается немного ровнее, и я стараюсь не обращать внимания на теплое чувство в животе, когда он хвалит меня.

— Это было хорошо, — говорит он, когда я уже вспотела и устала, мои мышцы болят от беготни по тренировкам и, вероятно, мне нужен еще один душ. — Мы будем заниматься этим еще некоторое время. — Габриэль колеблется и смотрит на меня. — Если я действительно хочу научить тебя самообороне, то в конце концов мне придется прикоснуться к тебе, Белла. Тебе нужно будет выучить блоки и тому подобное. Кое-что из этого можно сделать с помощью щитков, я буду держать их, а ты будешь наносить удары, пинать и все такое. Но неизбежно, что в какой-то момент мы соприкоснемся. Не то чтобы бороться на матах или что-то в этом роде, — быстро добавляет он, и на горле у него поднимается румянец. — Но какой-то контакт неизбежен.

Мой пульс учащается. Я знаю, что сказала бы доктор Ланган. Прогресс. И я знаю, что сказала бы Клара. Это было бы совсем другое мнение о том, что здесь происходит.

— Мы перейдем этот мост, когда дойдем до него, — справляюсь я. — Пока что учения, а потом…

Габриэль кивает, и я вижу, что он доволен тем, что я не закрыла тему полностью. Но почему? Я говорю себе, что это потому, что он хочет, чтобы я была в безопасности, и больше ничего. Не потому, что ему нужен повод прикоснуться ко мне. Не потому, что он хочет быть ближе. Потому что он хороший босс. Хороший друг. Он заботится о моем благополучии.

Я возвращаюсь в свою комнату, снова иду в душ и переодеваюсь в пижамные штаны и рубашку с длинным рукавом, как обычно. Новый флакон с рецептом лежит в моем приставном столике, наполненный месячной порцией таблеток, готовых к тому, что я смогу полноценно выспаться в своей постели. Я открываю ящик и смотрю на них, тяжело сглатывая.

Я не настолько устала, чтобы самостоятельно заснуть после сна, но таблетки легко справятся с этой проблемой. Проблема в том…

Хочу ли я их принимать?

Конечно, хочу, сурово говорю я себе. Они означают крепкий сон, отсутствие кошмаров, отсутствие беспокойства в доме. Завтра мне нужно вернуться к привычному распорядку дня, к работе, и они позаботятся о том, чтобы в этом деле не было никаких заминок. Габриэль был терпелив со мной, но я не должна испытывать его терпение. Я должна сделать все необходимое, чтобы не обременять своими проблемами ни его, ни кого-либо еще.

Как только я подумала об этом, в моей голове раздался голос Клары. А что, если он хочет, чтобы его «обременяли»? Что, если он хочет помочь тебе?

Что, если он может?

Сон и тренировка выбили из меня все силы, и я долго лежу в постели, глядя в потолок. Наконец я откидываю одеяло и сажусь, не зная, что мне делать на самом деле. Я думаю о том, что сказала доктор Ланган на приеме. О плавании. О купальном костюме. О том, чтобы попробовать, когда меня никто не увидит.

В доме тихо, и уже поздно. На улице темно. Все спят. Нет лучшего шанса последовать ее совету, когда меня никто не видит, чем сейчас.

Сердце учащенно забилось в груди, а зуд, возникающий перед панической атакой, покалывает кожу. Я думаю о том, что Габриэль спрашивал меня, хочу ли я всегда зависеть от таблеток. Хочу ли я пытаться сделать то, что поможет.

Я пытаюсь. Я начала заниматься с ним. Я взяла урок вождения. Я хочу чувствовать себя независимой. Контролируемой. Как будто я могу больше не допустить ничего ужасного.

Но я хочу большего. Я не хочу, чтобы мне приходилось вводить себя в ступор, чтобы не видеть кошмары вечно.

Я встаю и иду к комоду. Честно говоря, понятия не имею, зачем я вообще взяла с собой купальники из двух частей, но в верхнем ящике лежит один. Я определенно никогда не думала, что надену его снова. Но, возможно, какая-то маленькая часть моего разума в глубине души надеялась на это.

Он очень простой — черный топ-балконет на тонких бретельках и черный низ, завязывающийся сбоку. С трудом сглотнув, я медленно выскользнула из одежды для сна и облачилась в бикини. Сердце колотится, а я только в своей комнате. Здесь меня никто не увидит. Но никто не увидит меня и на пути к бассейну.

Я хватаю джинсы и другую толстовку, натягиваю их поверх купальника, запихиваю ноги обратно в кроссовки. А потом тихо, очень тихо выхожу в коридор.