И тот же самый мужчина жестоко расправился со мной всего несколько часов спустя. Сделал мне больно. Позволил своим людям причинить мне боль. Это было больше, чем просто нарушение, больше, чем просто нападение. Это было предательство — обещаний, которые он должен был мне дать, обещаний, которые дали люди, которые должны были меня защищать.

Как доктор Ланган, даже с ее степенью и опытом, могла это понять? Как она могла представить, что я могу чувствовать?

Я рассказала ей, что мужчина причинил мне боль. Я даже поделилась некоторыми подробностями. Я рассказала о кошмарах, о выборе одежды, о страхе прикосновений. Я рассказала о своих увлечениях. Я обошла стороной тот факт, что не могу поступить в колледж, что мой отец, несомненно, ожидает, что я выйду замуж за другого незнакомца, и что всю мою жизнь меня растили как красивый товар, предназначенный для продажи, постели и размножения.

Теперь я хочу рассказать ей о Габриэле. Я хочу рассказать ей о счетах и о том, что очень скоро мой отец, скорее всего, перестанет оплачивать эти счета, но вместо него их смогу оплачивать я. Я хочу спросить ее, что значит, что впервые я почти разочарована тем, что он не прикасается ко мне.

Я не знаю, как объяснить хоть что-то из этого, не объяснив все остальное.

Я успеваю съесть еще несколько кусочков вафли, прежде чем приходит время уходить. Я беру сумочку и отправляюсь к машине, где меня ждет Джейсон с Джио на переднем сиденье. Джейсон открывает мне дверь, и я благодарю его, проскальзывая в благословенно прохладный салон и наслаждаясь работой кондиционера.

Он бросает взгляд на мою толстовку и слегка подворачивает кондиционер, как это делал Жак, несмотря на протестующий ворчание Джио, и мне становится хорошо. Забота. Меня заметили, но так, что я не чувствую, что впаду в панику.

Может быть, я просто провела свою жизнь в окружении не тех мужчин. Может, их больше, чем я знаю, и они такие. Как Жак, и Джейсон, и Габриэль. Мужчины, которые хотят защищать меня, заботиться обо мне, помогать мне, вместо того чтобы причинять боль, насиловать и использовать меня.

Я втягиваю пальцы в рукава, думая об этом и о том, что это может значить. Для меня, для моего будущего, для того, чего я хочу от жизни. Как я смогу изменить ситуацию, взяв за основу то, что дает мне Габриэль, и расширив ее. Эти мысли занимают меня всю дорогу до небольшого пригорода города, где Джейсон останавливается перед сверкающим зданием, в котором находится офис доктора Ланган.

— Просто напиши мне, когда будешь готова, — говорит он, и я киваю, выскальзывая из машины.

Внутри здания холодно, и я рада, что надела толстовку. В холле кабинетов психического здоровья теплее, но доктор Ланган снижает температуру в своем личном кабинете на несколько градусов, когда у меня назначен прием, или, по крайней мере, так кажется. Она всегда надевает кардиган, когда я прихожу.

Когда меня провожают в кабинет, она сидит за своим столом, ее русые волосы убраны назад в аккуратный пучок, а на ней кашемировый кардиган. Она с улыбкой поднимает глаза и указывает на диван, вставая с рабочего кресла и пересаживаясь в мягкое кресло, стоящее согнутым углом к дивану.

— Белла. Я рада тебя видеть.

Я неловко ерзаю на диване. Я никогда не знаю, что чувствовать на таких встречах. Всю свою жизнь мне не перед кем было открыться, кроме Клары, я чувствовала себя изолированной и в основном одинокой. Я не знаю, как я должна говорить с незнакомцем о том, чем не могу поделиться даже с лучшей подругой.

— Как дела?

Еще один вопрос, на который я не знаю, как ответить.

— Лучше, — осторожно говорю я. — Но мне все еще снятся кошмары. Страшные. Это нарушает мой сон.

Доктор Ланган кивает.

— Мне сказали, что у тебя закончился рецепт.

Крошечная капля горечи остывает в моем желудке.

— Да. Я попросила срочно пополнить счет или хотя бы частично, но они сказали, что я должна сначала прийти. И что самое ближайшее время, когда вы сможете меня принять это сегодня.

— Это правда. — Доктор Ланган оценивающе смотрит на меня. — Ты принимаешь лекарство не так уж долго, Белла, если судить объективно, хотя я уверена, что тебе кажется, что прошло гораздо больше времени. Я хочу выяснить, как ты реагируешь, не нужно ли скорректировать дозировку, добавить что-нибудь — все это.

— Я думаю, все в порядке. — Я сжимаю пальцы на коленях, размышляя, смогу ли я просто блефовать и вернуться домой. К Габриэлю. Это то, о чем мне стоит поговорить, если я чувствую себя готовой к этому, тот факт, что я начала считать дом Габриэля своим домом. Но мысль о том, чтобы объяснить, в каком контексте это происходит, кажется мне утомительной.

— Никаких негативных симптомов или реакций? Как ты чувствуешь себя во сне, когда принимаешь их?

— Симптомов? — Я хмурюсь. — Мне не снятся сны, но в этом и смысл, верно? Когда я просыпаюсь, то немного вздрагиваю, но в остальном все в порядке.

— И ты регулярно занимаешься спортом, как мы уже говорили?

Я киваю.

— Я бегаю, и… — У меня на мгновение перехватывает дыхание, когда я вспоминаю тренировку с Габриэлем вчера утром. И возможностью снова позаниматься с ним сегодня вечером. — Я пробовала немного разнообразить занятия, — неубедительно заканчиваю я. — Но в основном я все еще просто бегаю.

— Экспериментировать с новыми вещами, это хорошо, — ободряюще говорит доктор Ланган. — Понемногу выходя из зоны комфорта, ты начинаешь выздоравливать. — Ее взгляд нейтрально окидывает меня. — Я вижу, ты все еще предпочитаешь прикрываться своим гардеробом.

В ее тоне нет осуждения, это просто замечание, но оно все равно заставляет меня защищаться.

— На самом деле это не похоже на выбор, — говорю я категорично. — Мне кажется, что у меня будет приступ паники, если я этого не сделаю. Не то чтобы мне нравилось потеть посреди лета.

— А ты не пробовала в последнее время сделать что-то по-другому?

Я начинаю говорить нет, чего, судя по выражению лица доктора Ланган, она и ожидает, но потом вспоминаю тот день, когда Клара приехала.

— Я надела закрытый купальник и пошла плавать в бассейн со своей лучшей подругой, — тихо говорю я. — Когда я была уверена, что вокруг больше никого нет.

Доктор Ланган одобрительно кивает.

— Это очень хорошо, Белла. Это прогресс.

— Правда? — Я смотрю на нее с сомнением, и она снова кивает.

— Да. Как ты думаешь, ты сможешь сделать это снова? Или даже в одиночку? — Она поджимает губы, откладывая ручку, которой делала заметки. — Как насчет раздельного. Вместо того чтобы пытаться изменить свои привычки одеваться сейчас в окружении других людей, что, если бы ты поработала над этим в одиночестве? Ты носила раздельные купальники?

От этой темы разговора у меня начинает сжиматься живот, но я заставляю себя кивнуть.

— Думаешь, ты смогла бы, если бы осталась одна?

Думаю, она видит нарастающую панику на моем лице, потому что успокаивающе поднимает руки с подушечки, выражение ее лица спокойное.

— Ты не обязана, Белла. Это просто мысль. Если бы тебя никто не видел, то это был бы шаг. В своем собственном доме, на своем собственном заднем дворе. Небольшой прогресс. Подумай об этом.

Она снова опускает взгляд на свой блокнот, постукивая по нему ручкой.

— Теперь давай поговорим о том, добавлять или нет лекарства.

***

Час спустя я, по крайней мере, выполнила самое важное — добилась пополнения рецепта на снотворное. По меньшей мере дюжину раз меня подмывало рассказать ей, что я переехала из дома своего детства, что устроилась на работу, что забочусь о двух детях, что мой новый начальник кажется мне неуютно привлекательным и что, пока я не пью таблетки, он разрешил мне спать в его кровати, чтобы избавиться от кошмаров. И каждый раз я останавливала себя, потому что не знала, как объяснить, почему все это так грандиозно. Что до всего этого я и представить себе не могла, что у меня будет работа или вообще какое-либо будущее, помимо того, что запланировал для меня отец.