И точно так же возбуждение исчезает, сменяясь тяжестью воспоминаний о горе в моей груди и чувством вины за то, что я вообще так думал о Белле. Я заканчиваю смывать воду, все мысли о физическом удовольствии улетучиваются, и я выключаю воду, высыхаю и одеваюсь в рекордное время.

Внизу Агнес уже ждет меня на столе с буррито и кофе.

— Ты слишком добра ко мне, — говорю я ей, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в щеку, прежде чем сесть. Она уже давно перестала быть для меня работником.

— Прекрати это. Ты заслуживаешь всего этого и даже больше, — говорит она мне, похлопывая по плечу. — Когда ты сказал Белле спуститься?

— Я сказала ей, что Дэнни и Сесилия обычно встают около восьми или чуть позже. — Я проверяю свои часы. — Сейчас только семь тридцать. — Я оглядываюсь на нее. — Что ты думаешь?

— О мисс Белле? — Агнес приподнимает бровь. — Она очень красива. И молода. И не помолвлена, судя по отсутствию кольца и тому факту, что она здесь…

— Не начинай, — простонал я, качая головой и потянувшись за кофе. — Она няня, Агнес. Мой работник.

— Как и я, — замечает Агнес. — И ты не относишься ни к Альдо, ни ко мне как к сотрудникам.

— Нет, я отношусь к вам как к членам семьи. Так же я намерен относиться и к Белле. Только не так… — Я хмуро смотрю на нее. — Почему мне кажется, что ты мне не веришь?

Агнес пожимает плечами, в уголках ее рта все еще играет озорная улыбка.

— Я просто говорю, что меня удивляет, что ее отец позволил ей это. Молодая, незамужняя женщина, работающая няней? Из семьи Д'Амелио? Я не знаю всего о кругах, в которых ты вращаешься, Габриэль, но я знаю достаточно за годы работы на твоих родителей, и теперь ты… ее отец что-то подстраивает. Или это так, но ты просто не хочешь этого признать.

— Нет, — твердо говорю я ей. — Это не имеет никакого отношения к делу, а все дело в том, что я не хочу снова жениться. А что касается ее отца… — Я покачал головой. — Я уверен, что он отдаст ее мне, если я попрошу, но у него нет никаких скрытых мотивов. Я в этом уверен.

— Ммм… — Агнес все еще ухмыляется уголками рта. — Конечно.

Я вздыхаю, потянувшись за половинкой своего буррито.

— Я имел в виду, что ты думаешь о ней на данный момент. И насколько хорошо она справится с тем, для чего я ее нанял.

Агнес поджала губы.

— Она нервная штучка. И Сесилия не самая большая ее поклонница. Я думаю, она может попытаться воспользоваться ее беспокойством, она нервная, как кролик. Но все это для нее в новинку: новый дом, новая работа, так что я могу ее понять. Она, кажется, счастлива быть здесь, так что я уверена, что как только она освоится, все будет хорошо.

Я чувствую, как немного расслабляюсь при этих словах. Агнес хорошо разбирается в людях, и ее одобрение много значит.

— Хорошо, — говорю я ей, откусывая кусочек от своего буррито. — Посмотрим, как пройдет сегодняшний день.

Мой разум задерживается на том, как идут дела в течение дня, мелькают мысли о беспокойстве, когда я сижу на совещаниях по видеосвязи и просматриваю бумаги. Это скучный день, мало чем можно заняться, кроме как сидеть в офисе и догонять корреспонденцию, и к тому времени, когда я уже достаточно закончил, чтобы отправиться домой, я готов вернуться в дом и узнать, как прошел день. Агнес знает, что нужно звонить мне, если что-то пойдет не так, но я не получил от нее ни одного сообщения, поэтому предполагаю, что все в порядке.

Это подтверждается, когда я захожу в дом, и меня тут же встречают оба моих ребенка, радостно бросаясь ко мне. Я вижу, как Белла немного отстает от них, на ее лице появляется неуверенная улыбка, и только потом она останавливается на месте, прижимая руку к ребрам, когда улыбка сходит с лица.

Я не совсем уверен, что верю ей, когда она говорит, что это просто головная боль от солнца. Что-то не так. Но все, что она мне говорит, хорошо, первый день прошел без проблем, и я отбрасываю это мимолетное беспокойство.

Я не вижу ее больше до самого ужина. Я сижу в гостиной, без дела листаю книгу по истории морской торговли, когда вижу, как она проходит мимо, направляясь к лестнице. Должно быть, она только что пришла с пробежки. На ней более облегающая одежда, чем обычно, — пара обтягивающих черных леггинсов и рубашка с длинными рукавами, которая, вероятно, была свободной, когда она начинала заниматься, но теперь прилипла к телу от пота. Ее выбор одежды всегда ставит меня в тупик, на улице слишком тепло, чтобы бегать в рубашке с длинными рукавами, но эта мысль быстро отступает перед учащенным пульсом, когда я окидываю ее взглядом.

Она красивее, чем должна быть любая женщина. Ее каштановые волосы собраны в высокий хвост, они прилипли к щекам и затылку, и мои пальцы внезапно затрепетали от желания провести ими по ее коже и зачесать эти тонкие прядки волос назад. Ее кожа была бы горячей и влажной и при этой мысли мой член мгновенно стал твердым.

Блядь. Я стиснул зубы и на краткий миг не смог заставить себя отвести взгляд. Мои глаза скользят по изгибам ее бедер и задницы, с голодом вбирая ее в себя, и тут я понимаю, что делаю, мой член болезненно запульсировал.

Я отворачиваюсь и трясу головой, пытаясь прочистить ее. Когда я оглядываюсь, ее уже нет, она поднимается по лестнице, и я откидываюсь на спинку кресла, пытаясь подавить свое возбуждение. Я чувствую, как мой член упирается в ширинку, твердый и нетерпеливый, и желание гораздо сильнее, чем все, что я испытывал за последнее время.

После нескольких минут сканирования страниц книги, попыток сосредоточиться на деталях исторической оснастки корабля, а не на идеальной форме задницы Беллы и мягкости ее волос, прилипших к шее, мое возбуждение наконец ослабевает. Я снова погружаюсь в чтение, отгоняя все неуместные мысли, и остаюсь там, пока не наступает время ужина.

Когда я захожу в столовую, Белла уже там, помогает Агнес и детям накрывать на стол. Я удивлен, что она так быстро включилась в работу, это не совсем входит в ее обязанности, но очевидно, что она хочет быть частью всего происходящего и помогать везде, где только может. Мне тоже этого хочется, и я чувствую теплый прилив удовольствия от того, как легко все встает на свои места. Я замечаю, что она переоделась в свободные джоггеры и футболку с длинными рукавами на размер больше, чем нужно, и чувствую лишь облегчение.

Агнес приносит основное блюдо — глазированную свиную вырезку с картофельным пюре и запеченными овощами на гарнир и графин с вином, а также кувшин с водой. Альдо входит с черного хода, его волосы еще влажные после душа, и садится рядом с Агнес, а мы все занимаем места за столом.

Я был рад, что Белла приняла приглашение на ужин два вечера подряд, надеюсь, это означает, что она будет ужинать с семьей регулярно. Я смотрю на нее, пока убирается посуда, и говорю себе, что причина моей радости в том, что чем чаще она будет проводить время с семьей, тем больше стабильности будет между ней и детьми. Это не просто потому, что мне нравится, когда она рядом, говорю я себе, но трудно отрицать, что это тоже правда. Она все еще немного нервничает и волнуется, и я замечаю это теперь, когда Агнес обратила на это внимание, но она кажется более спокойной, чем вчера.

— Ты хорошо устроилась? — Спрашиваю я ее, когда еда подана и я наливаю себе бокал вина. Агнес и Альдо тоже наливают себе по бокалу, но Белла отказывается. — Тебе что-нибудь нужно?

Белла качает головой.

— Нет, все прекрасно, — уверяет она меня. — У меня нет никаких жалоб.

— Я видел, что ты выходила на пробежку. Понравилось ли тебе осматривать территорию? — Внутренне я корил себя за то, что задал этот вопрос, когда задавал его, меньше всего мне хотелось бы снова вспоминать вид Беллы, возвращающейся в дом в своей беговой одежде.

Белла кивает.

— Здесь прекрасно. Сады прекрасны, я хочу пойти и сделать несколько снимков.

— Ты любишь фотографировать? — Спрашиваю я, и Белла слегка вздрагивает, как будто я спросил что-то не то. Но она так быстро приходит в себя, что я почти сомневаюсь, не привиделось ли мне это, и кивает.