Я бы тоже хотела оказаться в воде. На улице жарко, и прозрачная голубая вода переливается, как хрусталь, в лучах солнца. В воздухе пахнет хлоркой, и я знаю, что вода была бы приятной, прохладной и освежающей. Но ландшафтные дизайнеры переместились к задней части дома, и я натягиваю край толстовки поближе к шее, чувствуя беспокойство. Никто из них не обернулся и не посмотрел на меня, но мне все равно хочется еще больше скрыться из виду, чтобы убедиться, что они этого не сделают. Чтобы ни у кого из этих мужчин не было причин смотреть.

В последний раз, когда такие мужчины смотрели на меня — большие, мускулистые, с темными волосами и щетиной, с широкими мозолистыми руками, — они провели этими руками по мне. Они рвали на мне свадебное платье и смеялись, говоря, что оно мне больше не пригодится, когда впихивали меня в комнату. Они делали ставки на то, будет ли Петр по-прежнему трахать меня, хотя к тому моменту уже было ясно, что он не собирается на мне жениться. Потом они делали ставки на то, даст ли он им трахнуть меня, когда закончит со мной.

В горле поднимается тошнота, горячая и густая, и я сжимаю руки в кулаки, позволяя ногтям впиваться в ладони, возвращаясь в настоящее. В настоящее, где мужчины, подстригающие живую изгородь вокруг дома, — обычные, безобидные люди, которым я не интересна, и я должна обратить внимание на двух детей, которые гоняются друг за другом по мелководью бассейна и брызгаются.

Несколько глубоких вдохов, и мне удается отогнать воспоминания, а паника утихает. Я подтягиваю ноги под себя и откидываюсь на спинку шезлонга, наслаждаясь солнцем, несмотря на то что перегрелась, наблюдая за тем, как Дэнни и Сесилия играют в воде.

Через некоторое время выходит Агнес и сообщает, что обед готов. Я заставляю их обсохнуть и переодеться в обычную одежду, а затем мы отправляемся внутрь, где Агнес ждет с тунцом и картофельными чипсами с луковым соусом и лимонадом. Мы все четверо садимся обедать, дружно молчим, пока не закончим, и я помогаю Агнес убраться.

Я знаю, что после этого они должны вздремнуть, так что я отправляю их обоих наверх и укладываю спать на час. Некоторое время мне нечего делать, поэтому я пользуюсь возможностью побродить по дому и иду в библиотеку, чтобы просмотреть книжные полки.

Выбор бесконечен, и мне хватит на то, чтобы провести следующий год или больше, прорабатывая их, и никогда не покупать ничего другого. Мне приходит в голову вопрос, перечисляет ли отец мое пособие на карточку, которая у меня есть, Габриэль ничего не говорил о том, что я получаю деньги непосредственно за эту работу. Я предполагаю, что деньги идут отцу, чтобы он вложил их в трастовый фонд для меня. Я чувствую небольшое беспокойство, думая, не решит ли отец, что мне больше не нужно пособие, раз уж здесь меня всем обеспечивают. Но я все еще хочу иметь возможность встречаться с Кларой, ходить по магазинам, обедать или делать все то, что я делала раньше. Мне пришло в голову, что я не уверена, есть ли у меня теперь водитель, да и сама я не могу водить машину.

Не волнуйся об этом сейчас, говорю я себе, делая глубокий вдох. Побеспокоюсь об этом, когда придет время. А пока просто проведу этот час, расслабившись.

Я еще не закончила триллер, который выбрала, поэтому иду за ним и возвращаюсь в библиотеку, чтобы еще немного почитать в одиночестве. Я чувствую, как начинаю понемногу расслабляться, привыкая к тому, что теперь это действительно мой новый дом.

По крайней мере, на какое-то время. Сегодняшний день прошел хорошо, пока что. Это дает мне надежду, что, возможно, это место и дальше будет моим домом, что Габриэль будет настолько доволен работой, которую я выполняю, что захочет, чтобы я осталась, и я понравлюсь Дэнни и Сесилии, и они тоже захотят, чтобы я осталась.

Я опускаюсь в одно из удобных кресел в библиотеке, достаточно большое, чтобы я могла погрузиться в него и подтянуть под себя ноги, и ненадолго погружаюсь в книгу. Книга жутковатая и напряженная, что может быть удивительным выбором, учитывая тот факт, что не так давно я была в ужасной, пугающей ситуации. Но это ощущение другое, отстраненное от того, что случилось со мной, чужой страх и паника, и отчетливое впечатление, что в конце концов последняя девочка победит. Она спасется, и со временем с ней все будет в порядке.

Когда пробил час, в библиотеку заходит Сесилия, ее волосы выбились из косы, которую она заплела после бассейна.

— Дэнни все еще спит, — говорит она с видом старшей сестры, получающей удовольствие от доноса на младшего брата, и я смеюсь, кладя книгу на стол рядом с креслом.

— Ладно. Тогда пойдем разбудим его, — говорю я ей, и мы дружно выходим из библиотеки, она уже немного более спокойная, чем была со мной прошлой ночью.

Сесилия будит Дэнни, подпрыгивая на его кровати, что я не уверена, что должна разрешать, но это кажется достаточно безобидным, и затем мы идем в кинозал посмотреть что-нибудь образовательное. Дэнни играет в аркадную игру Pac-Man, а я просматриваю канал National Geographic, и в конце концов останавливаюсь на документальном фильме о природе Галапагосских островов, а они вдвоем едят попкорн и усаживаются на длинный удобный диван рядом со мной. Время летит незаметно, и я так расслабилась, что чуть не выпрыгнула из кожи, когда Сесилия внезапно вскочила и посмотрела на часы.

— Папа должен быть дома! — Говорит она, направляясь к двери, и Дэнни следует за ней. Я выключаю телевизор и выхожу вслед за ними в прихожую, где вижу, как Габриэль снимает ботинки и кладет сумку.

В этот момент меня поражают две вещи. Во-первых, то, насколько все это совершенно нормально, в этот момент Габриэль просто отец, возвращающийся домой с работы, которого встречают его дети после трудового дня. Не преступник, не пособник мафии, не человек, который, скорее всего, ведет сомнительные дела с такими людьми, как мой отец. И я уверена, даже после столь короткого времени, проведенного с этой семьей, что он делает это намеренно. Он заботится о том, чтобы его дети, так рано лишенные матери, имели как можно больше нормальных условий в жизни, где они все еще живут в привилегированном положении крайнего богатства.

И второе, что меня поразило, это то, как великолепен Габриэль.

Я не должна этого замечать. По правде говоря, меня удивляет, что я это делаю, потому что я не обращала внимания на внешность мужчины уже очень давно… со времен моей свадьбы. Но не заметить невозможно. Его мягкие темные волосы падают на лицо, когда он ставит сумку, мышцы предплечий напрягаются там, где рубашка закатана выше локтей, а его ореховые глаза сверкают, когда он видит бегущих к нему детей. Я вижу намек на темные волосы на груди в небольшом открытом пространстве в верхней части его рубашки и вены на длинных пальцах его рук, когда он засовывает их в карманы, ухмыляясь двум встречным торнадо, которые бросаются на него.

Габриэль — мой босс. Мой работодатель. Человек, который ясно дал понять, что в его жизни нет места романтике или, возможно, даже влечению. А если бы и было, то не со мной. Потому что, как всегда, как только я начинаю думать о том кратком моменте влечения, как только представляю, как эти руки касаются меня, скользят вверх по моим рукам, касаются моего лица, чтобы повернуть мой рот к его рту для поцелуя… холодная тошнота охватывает меня, желудок сводит, дыхание перехватывает в груди, и я резко останавливаюсь, прижимая руку к ребрам. Габриэль поднимает голову, на его лице появляется улыбка, а затем я вижу, как под его глазами появляются складки, и улыбка исчезает, совсем немного.

— Ты в порядке? — Он смотрит на меня, и я быстро киваю.

— Все нормально. Просто немного болит голова. Находиться на солнце… — Я осекаюсь, ненавидя, что лгу. Но я не могу сказать ему правду, не распутав столько всего, о чем я не хочу говорить, о чем не могу говорить, что особенно не смогу объяснить здесь и сейчас.

— Вы двое сбегайте и найдите Агнес, — говорит Габриэль, глядя на Сесилию. — Я хочу поговорить с Беллой.